Развернувшаяся после смерти И.В. Сталина борьба за власть в высшем политическом руководстве СССР к лету 1957 г. достигла кульминации. В июне 1957 г. большинство членов Президиума ЦК КПСС проголосовало за отстранение Н.С. Хрущева с поста первого секретаря ЦК и выступило за значительные кадровые изменения. На посту первого секретаря ЦК Хрущеву удалось удержаться только в результате поддержки, полученной им от секретарей ЦК и руководителей областных и республиканских организаций КПСС ¹ .

В 1957-1960 гг. в Президиуме ЦК остались только "молодые" - выдвиженцы Сталина после XIX съезда партии, которых он предполагал использовать в борьбе со "старыми" соратниками. В эти годы партийная номенклатура осознала, что она составляет очень важную, может быть, ведущую политическую силу СССР.

Все перипетии борьбы за единоличное лидерство захватывали лишь верхний слой партийно-государственной элиты. Однако не исключалась возможность вмешательства в эту борьбу армии и карательных органов.

События военной и послевоенной истории показали особую роль армии как силы, в значительной мере определявшей политическую стабильность. Особую роль в поддержке Хрущева в борьбе против Г.М. Маленкова, В.М. Молотова, Л.М. Кагановича сыграл Маршал Советского Союза Г.К. Жуков, который с 1955 г. был министром обороны СССР, а в июне 1957 г. был избран членом Президиума ЦК КПСС. В партийной среде Жукова называли спасителем Хрущева. Эти утверждения были недалеки от истины.

Под аккомпанемент демагогии о "небывалом единстве и сплоченности в руководящем ядре партии" сразу же после Июньского 1957 г. пленума ЦК развернулась подготовка заговора против Жукова. Во главе заговора стоял первый секретарь ЦК КПСС Хрущев.

Все заклинания о "коллективном руководстве СССР" были прикрытием борьбы за единоличное лидерство, средством для подавления меньшинства. Жуков называл это "коллективным культом личности".

Первые следы ухудшения отношения Хрущева, других членов Президиума и секретариата ЦК к Жукову можно проследить по документам, раскрывающим подготовку стенографического отчета об Июньском 1957 г. пленума ЦК. Стенографическим отчетом считалась обработанная, отредактированная стенограмма пленума. Очень часто текст стенограммы претерпевал весьма существенные изменения. Секретари ЦК и помощники первого секретаря в ходе работы над стенограммой не

Наумов Владимир Павлович - доктор исторических наук, профессор, ответственный секретарь Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий при Президенте Российской Федерации. Автор выражает благодарность к. и. н. Ю.В. Сигачеву за помощь в работе над статьей.

¹ См.: Наумов В.П. Борьба Н.С. Хрущева за единоличную власть. - Новая и новейшая история, 1996, N 2.

стр. 87

останавливались перед прямой фальсификацией отдельных выступлений. Стенограмма подгонялась под принятую Президиумом ЦК концепцию пленума. Именно поэтому, учитывая серьезные расхождения между стенограммой и ее исправленным текстом, и шла речь о стенографическом отчете пленума, а не о стенограмме.

Над стенограммой пленума ЦК работали секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев и помощник Хрущева Г.Т. Шуйский.

Жуков принимал самое активное участие в работе Июньского 1957 г. пленума. Он выступил с обстоятельной речью, открыв прения на пленуме. Понимая свою роль в совершавшихся событиях, Жуков часто бросал реплики ораторам, уточнял отдельные факты, подбадривал маршала К.Е. Ворошилова, когда тот оправдывался за то, что выступил вместе с группой Молотова. С точки зрения партийных догм так вести себя мог только "хозяин" - первый секретарь ЦК.

Некоторые ораторы, подчеркивая роль Жукова в работе пленума, давали высокие оценки его личности и деятельности. При подготовке стенографического отчета все эти оценки были изъяты ² . Были также сняты около тридцати высказываний и реплик Жукова в ходе пленума и около полутора десятков ссылок на него.

После Июньского 1957 г. пленума Хрущев не выпускал Жукова из своего поля зрения. На пленуме ЦК в октябре 1957 г. Хрущев с циничной откровенностью признал, что в это время "он вел политическую охоту" на Жукова.

В августе 1957 г. Президиум ЦК принял решение о командировке Жукова в Югославию и Албанию. Маршала уговорили плыть на Балканы морем, на одном из кораблей Черноморского флота - крейсере "Куйбышев". Жуков решил воспользоваться этим предложением, чтобы поближе познакомиться с флотской жизнью. Она даже не мог и подумать, что это было частью подготавливавшегося против него заговора.

На оставшееся до командировки время Хрущев пригласил Жукова с семьей отдохнуть вместе в Крыму. Жуков согласился.

Накануне отплытия Жукова с визитом в Югославию и Албанию на Украине были назначены крупные военные учения, на которые приглашались все командующие военными округами.

Жуков был крайне удивлен тем, что на таких важных маневрах он не будет присутствовать. "Меня настораживал, - рассказывал впоследствии Жуков, - тот факт, что моя заграничная поездка совпала с проведением учения войск в Киевском военном округе. Накануне отъезда я позвонил в Киев. На прямой вопрос Хрущеву: "Может быть, мне необходимо приехать на учение?" тот ответил: "Выполняйте свою государственную миссию, а мы тут дома с учениями как- нибудь управимся и без Вас" ³ .

В Киев Хрущев прибыл вместе с большой группой членов и кандидатов в члены Президиума ЦК, а также военачальников. "Как я потом узнал, - писал Жуков, - Хрущев использовал присутствие многих военачальников на учениях в своих интересах: у одних он спрашивал мнение о министре обороны, а другим внушал ту мысль, что дескать, Жуков опасный человек для государства" ⁴ .

Позже Хрущев признал, что он просто обманул Жукова и назначил такие сроки учений войск, которые совпадали со сроками визита маршала на Балканы. Таким образом, Жуков не смог присутствовать на маневрах. Хрущев так рассказывал о своих взаимоотношениях с Жуковым: "У нас много человеческого - это хорошо. Но это человеческое чувство приводит к тому, что вспоминается, как два друга в опере "Евгений Онегин" пели: "Давно ли мы были друзьями?". Так и мы можем сказать: "Давно ли мы вместе с Жуковым в Крыму купались в море? Но даже тогда, когда мы

² Так, Брежнев, выступая на пленуме, сказал, что "Жуков является твердым, волевым, принципиальным и честным человеком". Н.Г. Игнатов отметил, что "маршал Жуков стойкий командир прославленной нашей Советской Армии нашей Родины". Эти высказывания, как и многие другие добрые слова о Жукове, были при редактировании стенограммы сняты.

³ Павленко Н.Г. Размышления о судьбе полководца. - Маршал Жуков: полководец и человек. М., 1988, т. 2, с. 139.

⁴ Там же.

стр. 88

вместе купались и вместе ходили на оленей, я смотрел на тебя по-другому: я смотрел на тебя, изучая и удивляясь твоему вероломству. Ты скажешь - почему я не сказал тебе? Товарищ Жуков, я бы сказал так, но надо знать, когда об этом сказать и кому сказать, а то скажешь и дураком будешь. Я не хотел быть дураком. Потому что, если бы я сказал тебе, друг, это не помогло бы, ты мог бы насторожиться и наделать дел. А ты способен на это. Я считал, что соберется ЦК и посмотрит... Если говорить, то я не случайно попал на охоту из Крыма в Киев. Я там ничего не убил, а я там охотился на политическую дичь. Я хотел встретиться с командующими округов, хотел их послушать, с ними поговорить, а потом к выступлению подбросить кое-каких ежиков. Я думаю, командующие меня более или менее правильно поняли. И я был доволен, что тебя там не было" ⁵ .

Циничное признание Хрущева в полной мере раскрывает нравы партийной верхушки - вероломство и коварство, обман и демагогию.

Прощание членов и кандидатов в члены Президиума с Жуковым перед его отъездом в зарубежную командировку было теплым и дружеским, не было ни одного намека на готовившиеся акции против маршала, хотя все члены Президиума, секретари ЦК были об этом осведомлены.

Жуков ничего не знал о предстоящей расправе. Позже он с недоумением говорил:

"Всего три недели мы расстались с таким хорошим настроением, пожеланиями, и вдруг сразу что-то случилось" ⁶ .

ЗАГОВОР ПРОТИВ ЖУКОВА

Еще не успел крейсер "Куйбышев" отдать швартовы, как механизм заговора против Жукова стал набирать обороты. Сразу же после отъезда министра обороны его подчиненный, начальник главного политического управления министерства обороны (ГлавПУРа) А.С. Желтов посетил секретаря ЦК Брежнева, который в то время "курировал" вооруженные силы, с жалобами на министра обороны. Желтов и раньше жаловался Брежневу на министра. Во время одного из таких визитов Желтова в ЦК Брежнев пригласил к себе двух первых заместителей Жукова - маршалов И.С. Конева и Р.Я. Малиновского, которые отвергли все претензии Желтова, признав справедливыми и обоснованными требования к нему со стороны министра обороны.

В верхах армейского руководства, в аппарате ЦК КПСС знали о негативных настроениях в Президиуме ЦК относительно Жукова. Желтов был опытный аппаратчик. Может быть, он получил намек, что его ждут в ЦК с докладом, направленным против Жукова? Или было прямое приглашение? Точного ответа дать нельзя. Известно лишь, что отношения у Жукова с Желтовым не складывались. Жуков подумывал о другой кандидатуре на пост начальника политического управления.

Брежнев, выслушав Желтова, посоветовал ему встретиться с Хрущевым, так как вопросы, которые поднимал Желтов, мог решать только первый секретарь ЦК КПСС. Подготовленная Брежневым встреча Желтова с Хрущевым состоялась. Желтов поделился с Хрущевым "обидами", которые наносил Жуков политработникам армии и флота. Главный замполит Советской армии утверждал, что министр обороны "без особого внимания" относится к политработникам и к партийно- политической работе. Он высказал также негативное мнение о положении дел в вооруженных силах.

Хрущев адекватно реагировал на сообщенные Желтовым факты, характеризующие положение в армии. Таким образом, заговор против Жукова из стадии секретных разговоров, закулисных встреч и переговоров внутри узкого круга лиц, приближенных к Хрущеву, вышел на новый этап. В Президиуме ЦК был сделан шаг к "изучению" вопроса, решение которого было заранее предрешено. Было продумано

⁵ Российский государственный архив новейшей истории (далее - РГАНИ. С 2000 г. так называется бывший Центр хранения современной документации). РГАНИ, ф. 2, on. 1, д. 265, л. 73-74.

⁶ Там же, д. 262, л. 75.

стр. 89

обвинение против Жукова, под которое стали подбираться факты, подготовлен сценарий развития событий. Напряженно работал секретариат, отделы ЦК КПСС, главное политическое управление министерства обороны. Был подготовлен приговор по "Делу" Жукова, предрешена и мера наказания.

Полным ходом шла подготовка отставки прославленного маршала к дискредитации его в глазах личного состава вооруженных сил.

Показательно отношение Президиума ЦК КПСС к предложениям албанского руководства о награждении Жукова высшим военным орденом Албании. Это предложение возникло в связи с визитом маршала Жукова в эту страну. Министерство иностранных дел СССР посчитало целесообразным удовлетворить просьбу албанского правительства. Но Президиум ЦК рассмотрел этот вопрос на своем заседании и посчитал нецелесообразным награждение Жукова албанским орденом. Такое решение вызвало недоумение у албанского руководства, и оно попросило соответствующего разъяснения. Албанцам было сообщено, что решение советского руководства о нецелесообразности награждения Жукова якобы объяснялось стремлением не создавать прецедента для других стран народной демократии.

Все смещения крупных политических фигур в высшем партийно-государственном руководстве СССР осуществлялись путем закулисного сговора. Это объяснялось не только закрытым характером действий всех органов партии, но и нравами, которые в них царили и определялись не прекращавшейся борьбой за более высокое место в иерархии власти. Не было случая, чтобы члены Политбюро или Президиума ЦК отстояли своего коллегу от нападок первого лица в партии, напротив, они всегда дружно поддерживали решение об изгнании с политического Олимпа любого члена коллективного руководства, на которое укажет первое лицо. Поэтому первое лицо и было, как правило, организатором заговора. Но в 1957 г. с Жуковым был, пожалуй, особый случай. Особенность его состояла в том, что в новой расстановке сил, которая сложилась в Президиуме ЦК после Июньского пленума, самой яркой личностью в советском партийно-государственном руководстве и наиболее влиятельной политической фигурой страны был Жуков. Маршал выделялся независимой позицией, твердой волей, принципиальностью, отсутствием угодничества и лести по отношению к первому секретарю. Будучи министром обороны, он твердо держал в руках все нити управления вооруженными силами СССР, пользуясь поддержкой и доверием армии. Жуков имел огромный авторитет не только в вооруженных силах, но и у значительной части гражданского населения страны ⁷ .

Действия Жукова, его система руководства военным ведомством, в известной мере, отражали настроение широких масс командного состава армии и флота и находили их поддержку. Значительную часть генералов и офицеров вполне устраивало наведение порядка в армии: укрепление дисциплины, заметное сокращение чрезвычайных происшествий, улучшение материального довольствия военнослужащих, значительное повышение в обществе авторитета армии вообще и офицерского корпуса в частности. Глубокое удовлетворение военных вызывало и то, что во главе армии, во главе министерства обороны стоит не серый номенклатурщик, не паркетный генерал, а маршал, овеянный славой полководца и герой Великой Отечественной войны. У Жукова был огромный авторитет в обществе, среди простого народа, среди ветеранов войны. И в армии, и в народе о нем слагали легенды. В поддержке и любви народа Жуков чувствовал свою силу.

Конечно, не вся армия безоговорочно почитала Жукова, не для всех он был объектом поклонения. Но в условиях любых гонений на Жукова симпатии большей части армии были на его стороне. Это серьезно пугало Президиум ЦК КПСС и лично Хрущева.

У руководства КПСС были традиционные, проверенные историческим опытом средства, позволявшие держать под контролем армию, использовать ее как орудие

⁷ В декабре 1956 г. Жуков был удостоен четвертой золотой медали Героя Советского Союза.

стр. 90

удержания власти в стране. В первую очередь - это система партийно-политических органов, пронизывающая всю армию, все ее звенья и структуры. События последних лет серьезно ослабили эту систему. Несомненно, что и XX съезд, и разоблачение сталинщины в значительной мере уронили авторитет партии в глазах личного состава армии. Произошли изменения и в отношении к партийно-политическим работникам. В армии проявлялось недовольство привилегированным положением политорганов и политработников в армии. Оно усиливалось возраставшими требованиями к строевому офицерству. Эти требования не задевали партполитработников армии. К офицерам- политработникам проявлялась подчас настороженность, а иногда и неприязнь. Определенное противостояние кадровых строевых офицеров и политработников объяснялось специфическим положением последних в армии. На них смотрели как на глаза и уши партии, а иногда и как на представителей карательных органов в армии. После XX съезда ситуация изменилась, но все же осложнения бывали. Да и к тому же еще свежи были в памяти события недалекого прошлого. Об этом часто напоминали те закрытые документы, которые рассылались ЦК в связи с разоблачением сталинщины.

В глазах Хрущева Жуков был одним из наиболее вероятных претендентов на единоличную власть в партии и в государстве. За рубежом были соответствующие прецеденты. Генерала Д. Эйзенхауэра, который вместе с Жуковым воевал в Европе против Германии и был его личным другом, избрали президентом США; генерал Ш. де Голль возглавлял временное правительство Франции.

Авторитет Жукова был очень высок. Власти боялись, что общественное мнение при более или менее широком обсуждении в стране вопроса о Жукове может поддержать Жукова. Тогда заговор мог провалиться.

Акцию против Жукова Хрущев и его сторонники стремились осуществить только путем тайного сговора против маршала, изолировав его от народа и армии лишив их сведений о заговоре Президиума ЦК.

Поэтому предполагалось информацию о снятии Жукова опубликовать неожиданно, перед Октябрьскими праздниками, после сообщения о запуске советского космического корабля, ставшего вторым искусственным спутником Земли. Это, по мнению ЦК, ослабило бы негативную реакцию населения.

Во время командировки Жукова за границу шла лихорадочная подготовка к Октябрьскому пленуму ЦК. Конспиративно готовили к пленуму членов ЦК и военных. Перед пленумом Хрущев лично занимался индивидуальной обработкой некоторых маршалов и генералов.

Аппарат ЦК КПСС разрабатывал соответствующие документы. На заседании Президиума ЦК предполагалось заслушать доклад Желтова о состоянии партийно-политической работы в армии. 17 октября 1957 г. такое заседание состоялось. Конев и Малиновский не соглашались с весьма тенденциозной оценкой Желтовым положения дел в вооруженных силах. Они высказались и против попыток Желтова противопоставить командный состав и политработников в армии.

Критические оценки Желтова касались и тех сторон жизни армии, за которые несли прямую ответственность Конев и Малиновский. Желтов не щадил обоих маршалов. Таким образом, получалось, что, в известной степени, Конев и Малиновский выглядели как соучастники "преступлений" Жукова. Маршалы были готовы критиковать министра обороны, но так, чтобы их не примешивали к "Делу Жукова". На заседании Президиума ЦК было решено создать комиссию по докладу Желтова в составе докладчика, маршалов И.С. Конева и Р.Я. Малиновского, а также членов и кандидатов в члены Президиума ЦК, секретарей ЦК КПСС М.А. Суслова, А.И. Кириченко, Н.И. Беляева, Н.Г. Игнатова, Ф.Р. Козлова, А.П. Кириленко, Е.А. Фурцевой, В.П. Мжеванадзе, Н.К. Мухитдинова и Я.Э. Калнберзина. Комиссии было поручено на основе обмена мнениями, состоявшегося на заседании, разработать соответствующий проект постановления ЦК КПСС. На подготовку этого документа комиссии дали двухдневный срок. 18 октября, уже на следующий день после получения задания,

стр. 91

члены комиссии представили в ЦК проект постановления, а также объяснительную записку к нему. Этот документ был подготовлен по горячим следам обсуждения Президиумом ЦК и поэтому более или менее полно передает как основные вопросы, которые там поднимались, так и характер их обсуждения. В центре внимания членов Президиума стояла проблема усиления партийного контроля над армией, ее генералитетом и офицерским составом.

В связи с этим встал вопрос о повышении роли политических работников в армии, а фактически - о коренном изменении этой роли, об отказе от единоначалия, и, по существу, о возврате к той системе политработы в армии, которая существовала в годы гражданской войны. Основным принципом ее было недоверие к командному составу и всеобщий контроль над командирами со стороны политических комиссаров.

Столь откровенно выраженное стремление вернуться к военной политике гражданской войны вызывало серьезные опасения в командном составе армии и флота.

Проект постановления ЦК, как подчеркивалось во время обмена мнениями по этому вопросу на заседании Президиума ЦК, был подготовлен комиссией во главе с Сусловым. Он назывался "О дальнейшем повышении роли Военных Советов, политических органов и партийных организаций в Советской Армии и Флоте". Первый пункт документа гласил: "Считать необходимым дальнейшее повышение роли Военных Советов, политорганов и партийных организаций в жизни войск". Соответствующим органам давалось поручение подготовить новое положение о политических органах в Советской Армии и Военно-Морском Флоте. Было признано необходимым "реорганизовать существующие Военные Советы при Главнокомандующих видами войск в Военные Советы сухопутных войск, Военно-Морского Флота, Военно- Воздушных сил и войск ПВО Страны". Предлагалось "установить, что приказы войскам военного округа группы войск, флота, армии и флотилии издаются за подписями командующего (Главнокомандующего), члена Военного Совета, являющегося начальником политуправления (политотдела), и начальником штаба" ⁸ .

После обсуждения в Президиуме ЦК этот вариант проекта постановления был отвергнут. На следующий день был представлен новый вариант проекта постановления, который был принят и получил окончательное название "Об улучшении партийно-политической работы в Советской Армии и Флоте".

Сопоставляя эти два документа - проекты постановления от 18 октября и 19 октября 1957 г. - можно увидеть, сколь существенна правка и дополнения, которые были внесены перед заседанием Президиума ЦК, состоявшемся 19 октября. Объем документа вырос более чем в два раза, была значительно расширена преамбула постановления, вместо двух абзацев первой редакции, в которых отмечается, что повышение обороноспособности государства и боевой готовности вооруженных сил обеспечивается не только оснащением армии и флота новыми видами оружия и боевой техники, но и усилением политического воспитания личного состава.

Во втором, окончательном варианте проекта постановления "Об улучшении партийно-политической работы в Советской Армии и Флоте" ⁹ преамбула занимает почти две страницы текста: отмечается всемирно-историческая победа в Великой Отечественной войне, дается оценка оснащения армии всеми видами современной боевой техники и вооружения, подчеркивается сложная международная обстановка, в которой происходило строительство советских вооруженных сил.

В этом варианте также присутствуют общее положение, касающееся улучшения партийно-политической работы в армии. В первом варианте отсутствовали даже эти общие слова. Признается, что в практике партийно-политической работы имеются серьезные недостатки, а иногда проявляется и прямая недооценка ее. Завершается эта часть постановления ЦК определением роли и значения партийного руководства в строительстве армии и флота.

⁸ Архив Президента Российской Федерации (далее - АП РФ), ф. 3, on. 50, д. 25, л. 3-4.

⁹ Там же, л. 3.

стр. 92

В документе, принятом Президиумом ЦК, уже не было положения об ограничении властных полномочий определенной категории командного состава армии и флота: было снято указание об обязательной подписи политработника под приказами командиров военных округов, флотов, флотилий. Суть документа осталась, только сказано об ограничении единоначалия командиров было более мягко и осторожно. В целях усиления партийного контроля за подбором и расстановкой руководящих военных кадров предлагалось расширить перечень должностей командных и политических работников, утверждавшихся ЦК КПСС.

Таким образом, основные устремления Президиума ЦК были направлены на всемерное усиление контроля КПСС над вооруженными силами. Но средства, которыми пытались это сделать, в середине октября 1957 г. претерпели некоторые коррективы. Предполагалось решить эту задачу с помощью усиления и значительного повышения роли партийно- политических структур в армии и на флоте, усиления роли представителей партии во всех звеньях управления вооруженными силами. Особенно жесткие меры по ограничению единоначалия предполагалось осуществить в военных округах, группах войск, флотов, армий и флотилий.

При сравнительном анализе двух проектов резолюции возникает вопрос: предусматривал ли первый проект снятие Жукова и его политическую дискредитацию? Есть основание дать на него отрицательный ответ. Можно предположить, что до 19 октября 1957 г. речь шла лишь о том, чтобы ограничить власть Жукова, установить более полный и строгий партийный контроль над его деятельностью в качестве министра обороны, так и над работой других ключевых фигур в армии и на флоте.

Во втором варианте проекта вопрос ставился шире: он уже не имел частный характер и охватывал проблему контроля ЦК над вооруженными силами в целом. Тон и направленность проекта вели к кардинальному решению судьбы министра обороны. Предстоит еще выяснить, был ли к 19 октября 1957 г. заранее заготовлен самый жесткий вариант, который не решились сразу обнародовать, либо к этому выводу пришли в ходе обсуждения в Президиуме ЦК КПСС.

Любые меры по усилению контроля над вооруженными силами могли успешно осуществляться лишь в случае тесного контакта с главой военного ведомства. Эта фигура должна была быть центральной в намечавшихся мероприятиях. Поскольку преследовались не военные, а политические цели, то военный министр должен был обладать не столько авторитетом полководца, сколько личной преданностью главе руководящего ядра партии, пользоваться полным доверием остальных членов высшего руководства КПСС.

И хотя в письменных документах, которые выходили из Президиума ЦК, имя Жукова не упоминалось, оно было главным в обсуждениях, которые там происходили. Дело в том, что члены Президиума ЦК, секретари ЦК боялись маршала Жукова. Об этом открытым текстом говорилось на Октябрьском пленуме ЦК 1957 г. Такое же чувство к Жукову испытывал и первый секретарь ЦК КПСС Хрущев.

Но Президиум ЦК опасался действовать открыто. Многие члены его были убеждены, - или пытались уверить остальных, - что за Жуковым стоит большая сила -генералитет и офицерский корпус Советской Армии. Брежнев на пленуме говорил, что Жукова "поддерживает низовое офицерское звено, что Жуков полностью подчинил его своему диктаторству, своей воле" ¹⁰ . Такие слова члена Президиума ЦК, курировавшего министерство обороны, производили впечатление.

Трудно точно сказать, что было центром обсуждения на заседаниях Президиума ЦК. Однако характер дискуссии можно с достаточно высокой точностью восстановить не только по речам членов Президиума ЦК на этих заседаниях, но и по докладам, которые они произносили на собраниях партийного актива в военных округах.

В архиве сохранилась протокольная запись заседания Президиума, сделанная заведующим Общим отделом ЦК КПСС В.Н. Малиным. Судя по протокольной записи, на

¹⁰ РГАНИ, ф. 2, on. 1, д. 262, л. 102.

стр. 93

заседании Президиума особенно неистовствовали "июньские грешники" - Булганин и Ворошилов, пока еще оставленные в составе Президиума ЦК. Может быть именно это "временное" состояние и толкало их на особо жесткую критику Жукова. Кроме того, Жуков в ходе Июньского 1957 г. пленума своими репликами пытался оказать посильную поддержку Ворошилову и Булганину, оказать им помощь, чтобы они могли выйти из тяжелого положения. Поэтому Ворошилов и Булганин стремились вовремя отмежеваться от Жукова, попавшего в немилость.

На заседаниях Президиума ЦК и на собраниях партийных активов речь шла не о "высоких" соображениях, касавшихся деятельности Жукова как министра обороны. Дело свелось к политической дискредитации Жукова, шельмованию его.

Подготовка постановления ЦК "Об улучшении партийно- политической работы в Советской армии и Флоте" шла в большой спешке. Из архивных документов видно, что комиссия в полном составе не собиралась перед принятием решения 19 октября. Все решала группа членов Президиума и секретарей ЦК. Подписи членов комиссии собирались опросом, другие поставили свои подписи задним числом на дополнительном экземпляре проекта постановления.

Уже до принятия решения ЦК развернулась подготовка собраний партийных активов военных округов, где должны были обсуждать это решение. 18-20 октября 1957 г. было принято решение о проведении этих активов и направлении на них членов и кандидатов в члены Президиума ЦК, секретарей ЦК. Опасаясь возможных осложнений на собраниях партийного актива военных округов, туда часто направлялись не один, а два представителя высшего партийного руководства. Эти представители также выступали докладчиками на собраниях. Их присутствие и активное участие в работе партийных активов должно было показать особую значимость принятого ЦК КПСС решения, а также конфиденциально подготовить узкий круг высокопоставленных армейских командиров и партработников как в центре, так и на местах к предполагавшимся "решениям" в отношении Жукова, которые готовились в ЦК КПСС.

Часть партактивов была проведена 18 октября, когда еще и не было принято решение ЦК КПСС. Предпринимая акцию против Жукова, Президиум ЦК КПСС не мог не считаться с огромным авторитетом прославленного полководца в обществе, в армии, в партии. Этот авторитет был основан на большом вкладе Жукова в достижение победы над фашизмом и на той внутри- и внешнеполитической роли, которую он играл в середине 50-х годов. В памяти еще свежи были восторженные похвалы в его адрес, звучавшие после Июньского 1957 г. пленума ЦК.

К крутому повороту в отношении Жукова сторонники Хрущева стремились основательно подготовить руководящий актив партии, убедить его в необходимости такого акта, привести аргументы в доказательство такого решения, оперируя конкретными фактами, на которые эти аргументы опирались.

На окружных партийных активах в выступлениях членов и кандидатов в члены Президиума ЦК и секретарей ЦК КПСС были выдвинуты обвинения против Жукова, которые затем прозвучали на пленуме ЦК КПСС. Эти обвинения, по замыслам руководства ЦК, должны были убедить участников активов в правомерности наказания Жукова, которое готовилось в Президиуме ЦК.

На этих активах были заранее подготовлены и "обкатаны" направленные против Жукова критические выступления командующих округов, видных военачальников, политработников. Многие из них затем были повторены на пленуме ЦК.

Убедить в "бонапартизме" Жукова три сотни членов и кандидатов в члены ЦК КПСС не составляло большого труда. Быть может, у кого-то из них решение Президиума ЦК встретило внутреннее несогласие, но ЦК в своей массе не был способен на выражение открытого противодействия и даже недовольства Президиумом.

В ЦК КПСС принимались все меры к тому, чтобы сведения об этих активах, о содержании и характере прений на них не стали известны Жукову, который в это время находился в командировке в Албании. Президиум ЦК решил провести окружные собрания партийных активов во флотах и группах войск, находившихся за границей,

стр. 94

только после окончания работы Пленума ЦК: были опасения, что с этих собраний возможна утечка информации, которая могла попасть в зарубежную печать и таким образом дойти до Жукова.

Встает вопрос: чем вызывалась строгая секретность в работе партийных активов накануне пленума ЦК, если на нем собирались обсудить вопрос "Об улучшении партийно- политической работы в Советской Армии и Флоте"? Очевидно, что главное было не в партийно-политической работе, а в личности Жукова. Это хорошо поняли участники тех партийных активов, которые состоялись в октябре 1957 г. до пленума ЦК.

Против Жукова Хрущев, естественно, не мог действовать один. После Июньского 1957 г. пленума ЦК руководящая группа Президиума ЦК держалась дружно. Она была еще спаяна недавней победой над "антипартийной группой" - Молотовым, Маленковым, Кагановичем. Эйфория победы подкреплялась избранием в состав Президиума ЦК наиболее активных сторонников Хрущева. Теперь в Президиуме они составляли подавляющее большинство. У сторонников Хрущева не было сомнений, что Пленум ЦК их поддержит. Сакральное понятие "единство партии" должно было остановить любого инакомыслящего. Но, тем не менее, учитывая положение Жукова, никто не мог поручиться, что репрессии против него не вызовут протеста в армии, в партии, в стране в целом.

Строгую секретность подготовки снятия Жукова Хрущев объяснял якобы авантюрным характером маршала, тем, что тот мог предпринять непредсказуемые действия против ЦК. Однако нет ни одного факта в пользу такого утверждения Хрущева. Обсуждение "Дела Жукова" до пленума ЦК происходило не только в его отсутствие, но и в тайне от него. Поэтому Президиум ЦК пошел на грубейшее нарушение всех норм партийной жизни, уставных требований, зафиксированных в документах, принятых съездами КПСС, Центральным Комитетом, которые, хотя бы формально, защищали демократические принципы в деятельности КПСС, обеспечивали права каждого ее члена.

Выдвигая обвинения против Жукова, члены Президиума ЦК не могли привести никаких серьезных аргументов, конкретных фактов. Скудный перечень обвинений, высказанных Хрущевым еще накануне пленума, не был пополнен ни в ходе его работы, ни после его окончания. Отсутствие фактов не позволяло выстроить систему обвинений против Жукова, аргументированно доказать его некую антигосударственную или антипартийную деятельность.

Последним этапом в цепи мероприятий по подготовке пленума ЦК стало собрание партийного актива центральных управлений министерства обороны, Московского военного округа, Московского округа ПВО, состоявшееся 22-23 октября 1957 г. На собрании присутствовали все члены Президиума ЦК, был приглашен высший командный состав вооруженных сил, крупные политработники военных округов и флотов.

Этому собранию партийного актива придавалось особое значение: фактически это была репетиция пленума ЦК. Докладчиком выступил Желтов. Хрущев произнес большую речь, подводившую итог работы партийного актива.

Президиуму ЦК необходимо было сверить свои действия с настроениями и позицией руководящего состава армии и флота, выявить его отношение к Жукову, еще раз проверить восприятие верхушкой армии и флота того перечня обвинений, которые были выдвинуты против Жукова, их аргументацию и степень обоснованности. Своим выступлением Хрущев должен был задать тон обсуждения на Пленуме ЦК, который открывался через четыре дня после актива. В обширной речи Хрущева - она значительно превышала по объему выступление докладчика - большое место было уделено политическим вопросам военного строительства, положению дел в армии и флоте. Хрущев прямо заявил, что Президиум ЦК считает, "что неправильно идет воспитание в армии. Неправильно идет руководство армией. Неправильно воспитывается армия и в отношении к Центральному Комитету ¹¹ .

¹¹ АПРФ, ф. 52, on. 1, д. 262, л. 54.

стр. 95

После таких заявлений вставал вопрос: кто же повинен в такой антипартийной деятельности, кто несет за это ответственность?

Хрущев не сразу ответил на этот вопрос, не сразу назвал главного и может быть единственного, на его взгляд, виновника сложившегося положения.

Как объяснить, почему именно сейчас так был поставлен вопрос, сколь долго продолжалось "неправильное руководство армией"? По мнению Хрущева, "все шло по капельке". Друг друга осматривали, удивлялись, давали замечания, но, как говорится, он делал по Крылову: "А Васька слушает да ест". При этом Хрущев сначала не назвал, кого он подразумевал под "Васькой", но далее прямо сказал, что речь идет о Жукове.

Именно по нему и наносился главный удар Хрущева, именно его Хрущев обвинял в попытке оторвать армейских коммунистов от партии, по его определению, "это цемент, это люди, на которых держится наша армия. Этих людей подвесят через маленькую министерскую ниточку и отгородятся от Центрального Комитета. Тогда Центральный Комитет перестанет быть Центральным Комитетом партии" ¹² .

Пытаясь обосновать обвинения против Жукова, первый секретарь ЦК попытался сослаться на исторический опыт. Он напомнил, как осуществлялось руководство армией до 1953 г: "У Сталина рука была тяжелая, зато никто в одном ему не откажет, что весь был предан делу марксизма-ленинизма. Не было другого Сталина, он только этим жил и боролся своими методами. Другой раз извращал (и мы об этом сказали), мы могли дрожать перед Сталиным, но быть спокойны за партию. Может быть, не досчитаемся друзей, но он отстаивает, защищает партию. В новых условиях подъема и развития партийной и общественной демократии порядки в армии установлены такие, что ни один из военных коммунистов не смеет обратиться в Центральный Комитет. Партия же с этим не согласна, она это ломает. Такую субординацию мы не признаем" ¹³ .

При Совете обороны была создан Военный совет, в который входили все члены Президиума ЦК, избранные после XX съезда партии, и все командующие округами. "Месяца три тому назад, - отмечал Хрущев, - министр обороны внес предложение в ЦК ликвидировать его за ненадобностью". Однако "Центральный Комитет партии хотел знать жизнь армии, но он хочет знать не через маленький каналик - через министра, а и командующих послушать" ¹⁴ .

В утверждениях Хрущева есть некоторые неточности, которые существенно меняют дело. Предложение Жукова было сделано в мае 1957 г., то есть 5 месяцев, а не 3 месяца тому назад. Мотивировал его он тем, что почти все члены Совета обороны входили в состав Военного совета, и к тому же этот Военный Совет ни разу не собирался.

Уместно поставить вопрос: если это предложение расценивалось как антипартийные действия, как мера, направленная на отрыв армии от партии, то почему эти оценки не были сделаны раньше, в мае 1957 г.? Предложение Жукова не стали рассматривать не по принципиальным соображениям. Дело, очевидно, было в том, что в мае 1957 г. чрезвычайно обострились отношения в Президиуме ЦК. Каждая из сложившихся группировок стремилась привлечь на свою сторону Жукова. Поэтому никто в Президиуме ЦК не был заинтересован в обсуждении вопроса, осложнявшего отношения с Жуковым, поэтому вопрос отложили, не рассматривая.

В июне 1957 г. Пленум ЦК счел необходимым перевести Жукова из кандидатов в члены Президиума ЦК КПСС. Что же кардинально изменилось с конца июня до начала октября 1957 г.?

Вот как Хрущев объясняет эту ситуацию: "Я откроюсь, как Президиум поступил и что же он записал. Надо было бы записать иначе. Мы сказали: отложить этот вопрос и вернуться к обсуждению позже. Вот прошло три месяца. Мы еще не вернулись к

¹² Там же, л. 72.

¹³ Там же, л. 72-73.

¹⁴ Там же, л. 73-74.

стр. 96

обсуждению этого вопроса. Теперь мы хотим обсудить этот вопрос и, как говорится, в гроб положить это предложение и гвоздями забить, потому что оно не отвечает политике нашей партии, не отвечает решениям XX съезда партии, а наоборот направлено против них" ¹⁵ . Знаменательное признание.

Далее Хрущев обвинил Жукова в насаждении культа своей личности. В частности, Хрущеву не понравилось, как высоко оценивается роль Жукова в фильмах, которые консультировали подчиненные маршала, в частности в фильме о Сталинградской битве. Хрущев вспомнил и о картине художника Бориса Яковлева, изображавшей Жукова на белом коне в центре Берлина, которую Жуков будто бы распорядился вывесить в музее Советской Армии. На самом деле картина хранилась в фондах музея и не экспонировалась. Кстати, эта картина ни музеем, ни министерством обороны не заказывалась художнику, написавшему ее по собственной инициативе.

Хрущев дал понять, что в распоряжении Президиума ЦК имеются факты, доказывающие, что Жуков стремился к захвату власти в стране. Хрущев еще не произносил этих слов в категоричной форме, он только приводил примеры, которые указывали на это стремление Жукова. На пленуме Хрущев говорил об этом так, как будто подготовка Жуковым военного переворота доказана.

На собрании партийного актива Хрущев обращался к слушателям с вопросом, зачем Жукову нужен был контроль над КГБ и МВД? Отметим, что Жуков в устной форме действительно ставил вопрос о целесообразности координации деятельности по руководству войсковыми формированиями МВД и КГБ с министерством обороны.

Далее Хрущев поведал собранию о создании Жуковым "школы диверсантов" без ведома ЦК КПСС. "Берия, - сказал Хрущев, - создавал такие группы для захвата власти, а зачем их создавал Жуков?" ¹⁶ .

Завершая этот раздел речи, Хрущев подчеркнул, что армия должна быть предана не одному лицу, она должна быть предана партии. "Как мы уважаем товарища Жукова вам известно... Сталин умер, мы его вернули. Но, товарищи, надо все-таки свое место знать" ¹⁷ . Хрущев делал вывод: "Такой напрашивается вопрос: может быть, Министра обороны не следует держать в составе членов Президиума ЦК, чтобы маршалы, генералы могли поспорить. А без спора ни одно разумное дело не решается" ¹⁸ . Таким образом, Хрущев еще до пленума поведал активу, какова будет мера наказания Жукова. Участники собрания поняли, что вопрос о выводе Жукова из состава Президиума ЦК КПСС предрешен.

В докладе Желтова были изложены меры ЦК по повышению роли политработников в армии. Причем это было сделано в духе первой версии проекта постановления ЦК, которая была отвергнута Президиумом, так как по этому проекту командный состав армии ставился под полный и открытый контроль политработников, чем и вызвал их протесты и несогласие. Каким образом эта точка зрения вновь оказались в тексте доклада Желтова? Он был членом комиссии Президиума ЦК. Он подписал тот второй вариант проекта постановления, который был принят 19 октября 1957 г. Он не мог выступать с докладом, который не был бы просмотрен и одобрен в ЦК. А если это так, то не было ли желания у Президиума ЦК проверить, как будут реагировать участники актива на это положение. И убедившись еще раз, что оно не проходит, Хрущев отмежевался в этой части от доклада Желтова. Более того, Хрущев отчитал Желтова: "Нужно внимательно следить за своими словами, потому что здесь сидит актив, здесь присутствуют члены Президиума, присутствуют командиры, которые могут сказать - что же, значит теперь первое слово за политработником, а я при политработнике, - это глупости" ¹⁹ .

¹⁵ Там же, л. 74.

¹⁶ Там же.

¹⁷ Жуков был вызван в Москву в феврале 1953 г. для нового назначения. Он прибыл еще до болезни Сталина в конце февраля, но попасть на прием к Сталину Жуков не успел. ¹⁸ АПРФ, ф. 52, оп. 1, д. 262, л. 109.

¹⁹ Там же, л. 67.

стр. 97

Хрущев категорически отверг всякие попытки принижения роли единоначалия. "Должна быть субординация, должно быть единоналичие. Вопрос о единоначалии надо еще продумать, вопрос о партии, о ее роли, о партийной работе - это вопрос вопросов. Никому нельзя позволять принижать роль партии. Это не есть покушение не единоначалие. Это права партии" ²⁰ .

Из этих слов Хрущева видно, что в ЦК не удалось выработать формулу, которая бы удовлетворяла и желания ЦК о наиболее полном контроле над армией и сохраняла единоначалие в армии. Хрущев ссылался на права партии, а права эти были безграничны, и не было правил, которые бы законодательно регулировали использование этих прав. Все зависело от Президиума ЦК, от его подходов, от его понимания целесообразности использования прав партии. На Пленуме ЦК через несколько дней после этого актива вспоминали о диктатуре пролетариата, а по существу о диктатуре партии. А точнее - о диктатуре Президиума ЦК. Перед этой диктатурой должны были склоняться все - и партийные, и беспартийные.

Собрание партийного актива полностью и единодушно одобрило Постановление ЦК от 19 октября 1957 г. Выступления на собрании были строго выдержаны в духе поддержки тех мер в отношении Жукова, которые намечались Президиумом ЦК. Однако среди участников актива нашлись люди, которые осмелились высказать, хотя бы косвенно, свое мнение: спросить Хрущева, как могло получиться, что вопрос о Жукове обсуждается в его отсутствие, и, добавим от себя, в тайне от него, за его спиной. Тем более что в публичных выступлениях было так много неправды. Можно предположить, сколько было клеветы и наушничества в адрес Жукова.

В одной из записок спрашивали: "Почему нет министра обороны на активе?" Хрущев с раздражением ответил, что, безусловно, автор записки читает газеты и знает, что Жуков в Албании, но "пишет такую записку с подковыркой. Вот это у него вызвало беспокойство. Но его не смущает, как это могли быть допущены такие безобразия, о которых Центральный Комитет сейчас вам докладывает. Вот это должно вас беспокоить больше" ²¹ .

Автор другой записки спрашивал: "Принимал ли участие в разработке решений ЦК, которые нам зачитали, маршал Жуков?". Хрущев ответил: "Нет, не мог принимать, потому что его сейчас нет в стране, он находится в командировке. Если это, опять же, вопрос в какой-то степени имеет какую-то подковырку, то я прямо отвечаю: был бы Жуков или его не было, от этого решение не изменилось. Потому что тут вопрос не в персонах, а в политике" ²² .

Хрущев огласил две записки, но не исключено, что их было больше.

Но на активе было и открытое несогласие с той кампанией, которая развернулась против Жукова. В речи генерала Ф.Ф. Кузнецова все прения были оценены как "пускание пузырей", то есть как пустое дело. Хрущев объяснил это проявлением "подхалимства в адрес Жукова".

Очень важно, что Кузнецов упомянул о бонапартизме. Хрущев высказал резкое несогласие с этим определением. По его мнению, это "крайность, которая совершенно не требуется. Во-первых, это слишком преувеличено, а во-вторых, думаю, что времена для бонапартизма прошли. Это ясно не только умному, но и дураку, по-моему, ясно" ²³ .

На недоуменный вопрос одного из участников партийного актива о том, почему не дождались возвращения Жукова из командировки и не вызвали его в Москву, когда готовились чрезвычайно важные документы, касающиеся жизни армии, военной политики ЦК, Хрущев цинично ответил: "Семеро одного не ждут" ²⁴ .

²⁰ Там же, л. 111-112.

²¹ Там же, л. 65-66.

²² Там же, л. 91.

²³ Там же, л. 88.

²⁴ Там же, л. 92.

стр. 98

Речь Хрущева была весьма сдержанной по форме, как можно судить по сохранившейся в архиве стенограмме. Скорее всего, это не первоначальная запись, а машинописная копия первичной записи стенографисток. Нельзя сказать, что она сильно отредактирована, но имеющиеся купюры заметны.

Жуков прилетел из Албании 26 октября 1957 г. Как и положено, его встречала большая группы высокопоставленных лиц из министерства обороны - маршалы, генералы. На аэродроме были и близкие родственники.

Жукова попросили сразу же поехать в Кремль. Но Жуков, очевидно, о чем-то догадывался, что-то знал и поэтому прежде всего хотел получить информацию о том, что происходит в Москве от близких людей.

Есть несколько версий, был ли Жуков предупрежден о той кампании против него, которую развернули члены Президиума ЦК во время командировки маршала на Балканы. По одной из них Жукова предупредил начальник Главного разведывательного управления генштаба генерал армии С.М. Штеменко. Его и подозревал Хрущев. По настоянию Хрущева, соответствующие органы провели проверку. По ее результатам Штеменко был отстранен от работы в центральном аппарате министерства обороны и понижен в звании до генерал-майора.

По другой версии, Жукова предупредили дочери. После прибытия в аэропорт они уговорили отца, чтобы он прежде всего заехал домой, хотя помощник Хрущева Н.С. Чернуха, встречавший Жукова на аэродроме, настаивал на немедленной поездке в Кремль, где уже собрались все члены Президиума ЦК. На аэродроме Жуков узнал от Чернухи, что на заседании Президиума будут обсуждаться итоги поездки маршала на Балканы. Жукова могло удивить, что в субботу, в день его возвращения в Москву Президиум будет с такой поспешностью обсуждать итоги его командировки. Ненадолго заехав домой и переодевшись, маршал поехал в Кремль.

По рассказам дочерей, Жуков обладал некоторой информацией о положении дел в Президиуме ЦК. В зале заседаний Жуков увидел не только членов и кандидатов Президиума, но и маршалов, главнокомандующих всеми родами вооруженных сил, людей, которые встречали его на аэродроме.

Жуков кратко доложил о поездке в Югославию и Албанию. Председательствующий на заседании Хрущев предложил одобрить итоги поездки, но вместе с тем было отмечено несогласие с Жуковым в оценке положения дел в Югославии, позиции руководства югославской компартии и правительства республики.

Затем Президиум перешел к другому вопросу, ради которого он и собирался. Хрущев сообщил о собраниях партийного актива в военных округах и в министерстве обороны. Затем Суслов изложил те претензии, которые выдвинул Президиум ЦК в адрес Жукова, подкрепив свои тезисы критическими выступлениями участников собраний партийных активов. В поддержку позиций Хрущева и Суслова выступили почти все члены Президиума ЦК.

Подводя итоги обсуждения, Хрущев, выражая общее мнение, предложил освободить Жукова от должности министра обороны, назначив вместо него Малиновского. Вместе с тем Хрущев предложил в понедельник, 28 октября 1957 г. провести пленум ЦК, на котором рассмотреть вопрос о деятельности Жукова.

Президиум ЦК делал все, чтобы поставить Жукова в трудное положение, помешать ему подготовиться к Пленуму, к выступлению на нем. Жуков не мог уже взять в министерстве документы по многим вопросам, которые были подняты при подготовке Пленума, не мог сделать поручение прикрепленному генералу обратиться в аппарат министерства обороны, так как Жуков уже был снят с должности министра. Он лишился возможности ссылаться на официальные документы, на основании которых составлялись и издавались приказы, объяснить те или иные события, которые фигурировали на собраниях партийных активов в военных округах, не мог ответить на некоторые обвинения.

Жуков был шокирован и самим заседанием и прениями на нем, и той враждебностью, которую проявили к нему члены Президиума ЦК, и решением, которое

стр. 99

было единогласно принято. Обстановка осложнялась тем, что Жукова обязали явиться на заседание сразу же после тяжелой и ответственной командировки, после утомительной дороги, к тому же он был болен гриппом.

Пытаясь разобраться, что же произошло, чем было вызвано внезапное смещение его с должности министра обороны, чем мотивировано обсуждение его деятельности на специально собираемом пленуме ЦК, Жуков решил позвонить Хрущеву, памятуя, что совсем недавно тот клялся в дружбе, искренне, как казалось Жукову, говорил слова благодарности за помощь, оказанную маршалом Хрущеву в тяжелые июньские дни 1957 г., за ту роль, которую сыграл Жуков в разгроме группы Молотова. На вопрос Жукова, почему перед его отъездом в Югославию и Албанию со стороны Президиума ЦК к нему не было никаких претензий, а сейчас выдвигаются столь серьезные обвинения, Хрущев ответил: "Ну вот будешь на пленуме, там все и узнаешь" ²⁵ . Жуков пытается обратиться к чувствам Хрущева, полагая, что дружеские отношения дают ему основания на получение откровенной и доверительной информации. Но Хрущев не пожелал продолжать разговор. "Не волнуйся, мы еще с тобой поработаем", - сказал он и повесил трубку ²⁶ .

Позже итоги этого разговора Жуков записал так: "Я ничего не узнал от Хрущева, но понял - Хрущев лично держит в своих руках вопросы о моей дальнейшей судьбе, перспективы которой были в тумане" ²⁷ . После разговора с Хрущевым Жуков был в полном недоумении, но и представить себе не мог, какое судилище ему приготовили. Маршалу приходилось сталкиваться с подобными подвохами, но он не мог предположить, чем грозят ему аппаратные интриги на самом высшем политическом уровне, если интригу ведет первое лицо в партии. Жуков получил, - как он потом написал, - "политический расстрел" ²⁸ , а ему готовили расстрел физический. Не получилось.

СУДИЛИЩЕ

Утром в понедельник 28 октября 1957 г. начал работу пленум ЦК. Президиум ЦК вынес на его обсуждение вопрос "Об улучшении партийно-политической работы в Советской Армии и Флоте". Доклад на пленуме сделал Суслов. Формулировка повестки дня пленума на первый взгляд казалась дежурной, обыденной. Но она скрывала истинную цель. Ее в самом начале доклада огласил Суслов. Он сказал, что

²⁵ Карпов В.В. Маршал Жуков. М., 1999, с. 595. Автор книги утверждает, что он обнаружил в архиве Сталина "личную запись Жукова о поездке в Югославию" и частично опубликовал ее (Карпов В. В., Указ. соч., с. 593). Этот документ, хранящийся ныне в РГВА (ф. 41107, on. 2, д. 1, л. 1- 26, машинописная копия), полностью опубликован в журнале "Исторический архив" под названием "После смерти Сталина" (Исторический архив, 1999, N 3, с. 41-64). Публикация содержит ряд ценных, подтвержденных новыми источниками сведений о внутриполитической борьбе в 1953-1958 гг. Однако публикатор Ю.А. Абрамова воспроизводит машинописный текст, неправленый и неподписанный Жуковым и содержащий фактические ошибки. Так, Василевский в марте 1953 г. не был начальником Генерального штаба, как написано в тексте, - он был военным министром СССР; Булганин был заместителем Председателя Совмина СССР, а не министром обороны СССР, как сказано в документе, - такой должности в 1953 г. не было. Ясно, что столь грубых фактических ошибок Жуков допустить не мог. Следовательно, этот документ не является полностью достоверным историческим источником. Отметим также, что текст "После смерти Сталина", как утверждает его публикатор, не может быть "не включенной в мемуары главой" книги воспоминаний Жукова, т.к. по замыслу маршала его мемуары завершались событиями 1945 г. - окончанием Великой Отечественной войны. Можно согласиться с Ю.А. Абрамовой в том, что "публикацию В.В. Карпова нельзя считать в полной мере научной из-за фрагментарности напечатанного материала, некоторых неточностей и отсутствия сведений об источнике публикации". - Исторический архив, 1999, N 3, с. 40.

²⁶ Карпов В.В. Маршал Жуков, с. 595.

²⁷ Там же.

²⁸ По словам Жукова, он превратился в "политического мертвеца". - Российский государственный военный архив (далее - РГВА), ф. 41107, oп. 2, д. 13, л. 30.

стр. 100

вопрос о партийно-политической работе в Советской Армии поставлен в Президиуме ЦК не только ввиду его важности, но и "потому, что вскрыты серьезные недостатки и извращения в этой работе. Эти недостатки и извращения, как теперь установлено фактами, порождены грубым нарушением партийных, ленинских принципов руководства Министерством обороны и Советской Армии со стороны т. Жукова" ²⁹ . Доклад был посвящен этой, истинной цели - "Делу Жукова". Перечень ошибок и "извращений", якобы допущенных Жуковым, составил основное содержание доклада Суслова. Вот его основные тезисы:

1. Жуковым грубо нарушались ленинские партийные принципы советского военного строительства. Жуков "вел линию на отрыв Вооруженных Сил от партии, на ослабление партийных организаций и фактическую ликвидацию политорганов в Советской армии, на уход из-под контроля Центрального Комитета партии". По мнению Суслова, речь шла "не об отдельных ошибках, а о системе ошибок, об определенной линии бывшего министра обороны с его тенденцией рассматривать Советские Вооруженные Силы как свою вотчину, с линии, которая ведет к опасному отрыву Вооруженных Сил от партии и отстранению Центрального Комитета от решения важнейших вопросов, связанных с жизнью армии и флота" ³⁰ .

Для доказательства этого положения Суслов указывал на предложение Жукова о ликвидации Военного Совета при Совете обороны. "Вредным и опасным, - подчеркивал Суслов, - было предложение, внесенное Жуковым в ЦК о пересмотре функций Военных советов в округах. Жуков предлагал превратить эти Военные советы в совещательные органы при командующих. Между тем, членами Военных советов округов являются и секретари областных, краевых комитетов партии и Центральных Комитетов компартии союзных республик. Таким образом, эти Советы становились бесправными органами при командующих, а секретари обкомов, крайкомов и ЦК компартии союзных республик состояли бы при командующих и не имели бы полноправного голоса в Военных советах".

2. Жуков неправильно воспитывал военные кадры в их отношении к партии, к Центральному Комитету, к советскому правительству. Во время поездки партийно- правительственной делегации в ГДР Жуков дал распоряжение командующему группой советских войск в Германии А.А. Гречко и польскому министру обороны К. К. Рокоссовскому не участвовать во встрече партийно-правительственной делегации. "Жуков, - говорил Суслов, - фактически проводит линию запрещения прямого обращения в ЦК КПСС военных работников и в то же время сам министр не информирует ЦК о действительном положении в армии и флоте, даже о чрезвычайных происшествиях в воинских частях" ³¹ .

3. Линия Жукова на отрыв армии и флота от партии проявлялась в ослаблении партийно-политической работы среди личного состава, в принижении роли армейских партийных организаций и политорганов. Руководством министерства обороны всячески ущемлялось служебное, материальное и правовое положение партийных и политических работников. Во многих частях ликвидировались политические органы. "Лично министр, - утверждал Суслов, - проявлял пренебрежительное отношение к политическим работникам" ³² .

Приказом министра фактически запрещалась критика и самокритика в работе партийных организаций. Коммунисты были лишены возможности обсуждать на своих партийных конференциях, на партийных собраниях вопросы, связанные с обучением войск, их боевой подготовкой и укреплением воинской дисциплины. Роль партийных организаций, политорганов "сводилась к отвлеченному просветительству".

4. В министерстве обороны укоренилась порочная практика воспитания кадров, насаждалось голое администрирование, грубость к подчиненным. Тем самым извращалось

²⁹ РГАНИ, ф. 2, oп. I, д. 262, л. 4.

³⁰ Там же, л. 8-9.

³¹ Там же, л. 12.

³² Там же, л. 17.

стр. 101

существо советской воинской дисциплины, основанное на методе убеждения.

Суслов утверждал, что факты свидетельствуют о тенденции Жукова к неограниченной власти. Он якобы проявил стремление установить свой контроль над КГБ и МВД. Однако доказательства, подтверждающие эти положения, в докладе Суслова отсутствовали.

Суслов утверждал, что в армии стал насаждаться культ личности Жукова и маршал сам способствовал его распространению. Непомерно преувеличивался его вклад в достижение победы в Великой Отечественной войне, умалялась руководящая и вдохновляющая роль Коммунистической партии.

5. Жуков, как подчеркивал Суслов, зашел так далеко в отрыве от партии, что в некоторых его выступлениях стали прорываться претензии на особую роль в стране. Он стал считать, что он может при каких-то условиях обратиться непосредственно к армии и народу помимо партии и ее ЦК.

Сразу же после доклада Суслова слово получил Желтов. Предваряя выступление начальника ГлавПУРа, Хрущев сказал, что Президиум ЦК хотел, чтобы Желтов выступил первым и доложил о состоянии партийно-политической работы в армии, но от этого намерения отказались и теперь слово Желтову представляется в порядке выступления, а не как докладчику или содокладчику. Такое предупреждение было важно, так как докладчик Суслов говорил главным образом о "Деле Жукова", а Желтов должен был рассказать о состоянии партийно-политической работы в армии, то есть о том, что требовала формулировка повестки дня пленума. Однако связного анализа состояния этой работы у Желтова не получилось. Он также главным образом говорил о Жукове. Более подробно рассказывал о тех фактах, которые приводились в докладе Суслова, давал им свою оценку и объяснение. Это интересовало участников пленума и потому, что на многих документах, которые были подвергнуты критике, стояла виза Желтова. Желтов визировал и приказ министра обороны N 0090, о котором много говорилось на пленуме, поскольку этот документ, якобы, запрещал критику служебной деятельности командиров и начальников на партийных собраниях.

Желтов рассказал и о картине художника Яковлева "Победа. Бранденбургские ворота", которая якобы служила доказательством становления "культа личности" Жукова, возвеличивания им своей роли в достижении победы в Великой Отечественной войне. По словам Желтова, эта картина понравилась Жукову, который просил ее купить, для Центрального дома советской армии (ЦДСА). Работники ГлавПУРа, посмотрев картину, сказали, что этого делать нельзя. Жуков, якобы, возмутился, был крупный разговор, который закончился тем, что маршал сказал: "Хорошо, я с вами согласен. Возьмите эту картину, спрячьте, но все равно потомки ее повесят и будут славить". Картина "Победа. Бранденбургские ворота" не экспонировалась ни в ЦДСА, ни в министерстве обороны, ни в каком-либо другом здании. Она хранилась в фондах. Впервые картина Яковлева публично демонстрировалась на пленуме ЦК КПСС, а потом на собрании партийного актива Московского гарнизона. Не мастерством художника интересовались делегаты пленума и члены ЦК, а тем, как изображен на полотне маршал Жуков. После Желтова пример с картиной Яковлева как показатель самовозвеличивания Жукова использовали все, в частности Хрущев.

История с картиной - не единственный пример несостоятельности обвинения против Жукова, искажения и фальсификации фактов, на которые оно опиралось.

После речей обвинителей - докладчика и фактического содокладчика слово получил Жуков. По сценарию, который существовал в то время для "проработочных" пленумов, Жуков должен был признать все обвинения, раскаяться и заняться самоуничижением, умалением своей личности. Но этого не произошло. Перед пленумом выступил не "подсудимый", сломленный под тяжестью несправедливых обвинений, но человек с чувством собственного достоинства, желавший найти истину и объяснить свои действия.

Жуков дал оценку состоянию вооруженных сил, подчеркнув, что за последние годы в армии значительно укрепилась дисциплина, организованность, порядок, резко

стр. 102

сократилось количество чрезвычайных происшествий. Во всей своей деятельности, в боевой подготовке войск, в военном строительстве армия "руководствовалась не какими-то намеками или указаниями Жукова. Это было бы, конечно, неправильно. А руководствовалась всегда только указаниями Центрального Комитета. И нигде, никогда, ни в одном документе или выступлении не было ни одного слова сказано, чтобы руководствоваться иными какими-то документами, иными установками, иной линией, как здесь было сказано - линией на отрыв армии от Центрального Комитета, чтобы Жуков подменял собой Центральный Комитет" ³³ .

Жуков не оправдывался. Он защищался, отстаивал свою честь. Он признал ошибки, которые были допущены в руководстве вооруженными силами, в частности те, за которые он нес ответственность лично. Отвечая на обвинения в существовавших недостатках партийно-политической работы в армии, Жуков сказал: "Как я сейчас понимаю (они, т.е. ошибки. - В.Н.) явились результатом того, что я слишком переоценил роль командира-единоначальника и недооценил значение политоргана, который должен нести главную тяжесть за политическое воспитание Вооруженных Сил. Я думаю, отсюда начались ошибки, которые повлекли и дальнейшие ошибки. Это первая крупная ошибка, в переоценке роли командира и начальника в ущерб признанию ведущей роли политоргана" ³⁴ .

Жуков вроде бы соглашался с постановкой вопроса в докладе Суслова, но в то же время довел эту точку зрения до логического конца, до ее буквального понимания, о котором боялись говорить члены Президиума ЦК КПСС. А именно: решающую роль в армии должны играть партийно- политические работники, а не командиры-единоначальники - военные специалисты, обеспечивающие боеспособность вооруженных сил. Якобы соглашаясь с Сусловым, Жуков подчеркивал несостоятельность его тезисов, абсурдность линии членов Президиума ЦК КПСС. Отстаивая свои положения, Жуков как бы видел свою ошибку в том, что "наши командиры сейчас, а преобладающее большинство их во всех звеньях - это старые, испытанные коммунисты, хорошо знающие партийно-политическую работу, и поэтому полагал, что наши старые, испытанные, боевые командиры могут быть также и партийными руководителями. Командир, как член партии, должен вести и партийную работу. Я считал, что в армии должны быть не штатные платные политработники, а надо поднять и активизировать партийные организации, начиная от ротной организации и кончая всеми остальными... Я считал, что эти командиры должны сейчас рассматриваться в ином свете, чем мы рассматривали их 20-25 лет тому назад" ³⁵ .

Слова Жукова - не смиренное покаяние, а боевая позиция. Позиция маршала произвела впечатление на высший командный состав, присутствовавший на пленуме. Хрущев прервал Жукова под тем предлогом, что у него закончилось время выступления: он уже говорил 20 минут. Жуков на это заметил, что два докладчика заняли 1 час 20 минут, и он просил бы поставить его в равное положение с обвинителями. Хрущев, очевидно, вообще хотел прекратить выступление Жукова, но под влиянием настроения военных Жуков получил еще 20 минут для продолжения своей речи.

Министра обороны обвиняли в том, что его приказ N 0090 являлся "антипартийным", что в нем отмечалось "ограничение критики командира-единоначальника на партийном собрании". Жуков парировал это тем, что этот приказ не давал новых установок в сравнении с приказом N 0085, который был издан в 1951 г., то есть в сталинские времена, когда министром вооруженных сил был Н.А. Булганин. Жуков очевидно хотел сказать, что Сталина-то вы не можете обвинить в антипартийности, а приказ был издан по указанию Сталина. И главное внимание было в нем уделено недопущению критики служебной деятельности командиров, укреплению единоначалия. Жуков признал, что за прошедшие годы в армии обстановка изменилась. Это

³³ Там же, л. 74.

³⁴ Там же, л. 78.

³⁵ Там же, л. 78-79, 80.

стр. 103

следовало учесть, издавая приказ, который, кстати говоря, был подписан после его обсуждения на коллегии при участии ГлавПУРа.

Приведя два примера встреч Хрущева с военными (Гречко в ГДР и Еременко в Волгограде), на пленуме было сделано сообщение, что "Жуков неправильно воспитывает военные кадры в отношении к Центральному Комитету партии". Жуков извинился, но отметил, что Гречко и Еременко он рекомендовал заниматься своим делом, а не устраивать торжественные встречи при появлении Хрущева. Жуков объяснил пленуму, что когда произошли эти случаи, Хрущев был секретарем ЦК, а не главой правительства, а только главе правительства по регламенту полагалась торжественная встреча с участием представителей армии. Жуков заметил, что "мы собрались здесь не для того, чтобы припоминать отдельные обиды. Здесь вопрос стоит серьезнее, а не о том, чтобы высказывать, кто кого обругал, кто кому неприятность сделал. Если мы на этот путь встанем, мы неправильно поступим. Я не буду припоминать обиды, которые мне были нанесены в свое время" ³⁶ .

Жуков считал, что главное обвинение, которое ему было предъявлено в Президиуме ЦК, состояло в том, что он стремился подменить собой партийное руководство. "Мне сказали, что в Президиуме создалась тревога: как бы Жуков своим характером и авторитетом не заставил нас плясать под свою дудку, что якобы члены Президиума боятся меня, а потому не доверяют. Вот где главное. А не в том, что где-то кому-то наступили на ногу, кто-то кому-то не оказал почтения" ³⁷ .

Жуков дал обстоятельное объяснение и по таким ключевым пунктам обвинения, как заявление о возможном обращении к народу и армии и о создании школы диверсантов. Что касается заявления Жукова в июне 1957 г., то, во-первых, надо иметь в виду, что оно было произнесено не на пленуме, а на заседании Президиума ЦК, когда в ответ на реплику члена Президиума ЦК М.З. Сабурова о том, что скоро танки придут в Кремль, Жуков ответил, что танки без его приказа не двинутся с места. Эту позицию Жукова публично поддержал Хрущев в выступлении на Июньском 1957 г. пленуме ЦК. Казалось бы, этот вопрос был снят. Но, выступая после пленума в Белоруссии на партийном собрании штаба сухопутных войск, Жуков сказал о том, что он был готов обратиться к армии. Жуков точно не помнил, как это было сказано ³⁸ . Он простодушно признал, что "конечно, здесь звучал, видимо, голос желания себя немного подвосхвалить" ³⁹ . О словах, сказанных Жуковым на партийном собрании в Белоруссии, генерал М.М. Попов доложил по телефону в ЦК. Затем по просьбе ЦК он оформил свой "сигнал" в виде письма в ЦК, которое вместе с ним подписал генерал А.М. Пронин. На Октябрьском пленуме 1957 г. этот эпизод был раздут до колоссальных размеров, чтобы создать впечатление, что это было официальное заявление Жукова, некий "манифест" о готовности в нужный момент действовать таким образом. Однако это была "натяжка" и прямая фальсификация правды.

Что же касается школы диверсантов, то Жуков сказал, что он искал новые формы боевой подготовки отдельных воинских частей, которые бы отвечали современному характеру войн. В армии США в это время уже были созданы мобильные группы войск быстрого реагирования - то же самое пытался сделать Жуков в Советской Армии. Маршал заявил, что он два раза говорил Хрущеву о том, что задумал организовать части специального назначения. На пленуме Жуков сказал Хрущеву, что он ему отдельно доложит по этому вопросу ⁴⁰ . Но, что примечательно, Хрущев,

³⁶ Там же, л. 86.

³⁷ Там же.

³⁸ Трудно точно восстановить, в какой форме эти слова были произнесены Жуковым. Факт высказывания Жукова о возможности обратиться к армии обсуждался на пленуме по заявлению генерала Попова, который слова Жукова не слышал, но ему об этом в коридоре рассказал некий офицер после выступления Жукова. Специального расследования с опросом очевидцев не проводилось.

³⁹ РГАНИ, ф. 2, oп. I, д. 262, л. 91.

⁴⁰ Там же, л. 94.

стр. 104

который по ходу пленума нисколько не сдерживал себя, мешал выступавшим, подавал реплики, при этих словах Жукова промолчал.

Казалось бы, что все обвинения против Жукова, или по крайней мере многие из них, рассыпались на глазах. Но был сценарий пленума, утвержденные речи, указанные примеры, на которые нужно ссылаться. Участники пленума как бы и не слышали Жукова и повторяли то, что было положено по сценарию.

После выступления докладчика, содокладчика и "обвиняемого" начались прения. Первым в прениях выступил Брежнев. Член ЦК КПСС, открывший прения, отбирался Президиумом ЦК очень тщательно: он должен был задать тон дискуссии и предложить от своего имени "меру наказания", которую определил Президиум ЦК.

Брежнев обвинял Жукова в том, что "он стремился в своей практической деятельности свернуть партийную работу в армии и на флоте, стремился проводить линию к тому, как бы уйти из-под наблюдения и контроля Центрального Комитета партии" ⁴¹ . А это и есть линия на принижение руководящей роли КПСС, на установление своей личной диктатуры в армии.

Во время правки стенограммы Брежнев усилил и ужесточил формулировки: они не охватывали всех обвинений, содержавшихся в докладе Суслова. Повторяя обвинения, выдвинутые в докладе, Брежнев избрал такую форму оговорки, выраженную словами "как бы", которая придавала его выступлению характер предположения, а не категорического утверждения. Брежнев говорил, что деятельность Жукова "как бы" ведет к стремлению выйти из- под контроля ЦК, что эта линия ведет "как бы" к установлению диктатуры Жукова в армии. Напомним, что Суслов говорил об установлении диктатуры Жукова в стране.

Брежнев подробно говорил о стремлении Жукова максимально сократить число политорганов и политработников в армии и на флоте. По словам Брежнева, только на флоте было упразднено 36 % всех ранее существовавших политорганов и уволено 50 % личного состава политработников. Брежнев много говорил о стиле работы Жукова, о жестком администрировании, грубости, о жестоком наказании провинившихся офицеров.

Позиция Брежнева была важна: он близко стоял к армии, хорошо знал настроения ее личного состава. Поэтому самого серьезного внимания заслуживали его слова о том, что Жуков "почувствовал, что низовое звено, не верховное командование, не верховная власть в округах и здесь, в центре нашей Родины, уже в известной мере подчинено его диктаторству, его такой воле, тогда он взялся за вершину власти" ⁴² .

Брежнев объяснял действия Жукова "недостаточной политической зрелостью" маршала и оценивал их в целом как ошибки, не считая их "преднамеренной линией поведения". Брежнев сказал: "Пусть практической работой, будучи членом нашей партии, докажет, что он (Жуков. - В.Н.) способен исправиться. У него такая попытка, такая возможность была один раз, но он ее не оправдал. Можно еще раз проявить великодушие, партийность, терпение, помочь ему на практической работе. И пусть он это высокое звание и доверие оправдает" ⁴³ . Таким образом, предлагая вывести Жукова из состава Президиума ЦК и членов ЦК, Брежнев подчеркивал необходимость сохранения Жукова в рядах партии и предоставления ему такой работы, где он мог бы исправить свои ошибки.

Характер выступления Брежнева не удовлетворил Хрущева и других руководителей Президиума ЦК: такое выступление могло задать невыгодный им тон прениям. Хотя последовавшие за Брежневым ораторы были более жесткими и категоричными в суждениях, характер обсуждения "дела" Жукова на первом заседании пленума ЦК был, по мнению Хрущева, слишком мягким.

⁴¹ Там же, л. 98-99.

⁴² Там же, л. 102.

⁴³ Там же, л. 114.

стр. 105

Стенограмма речи Брежнева подверглась существенной правке. Приведем лишь один пример: в конце выступления Брежнев, обращаясь к Жукову, сказал: "Я как член Президиума ЦК крайне возмущен, что я работал с вами в составе такого высокого органа, верил вам, всегда считал, что каждое наше обсуждение коллективно направлено на выполнение решений XX съезда, что вы всегда искренни, правдивы. Теперь я, конечно, отмежевываюсь от всего этого. Я не верю вам" ⁴⁴ . На самом же деле выделенные нами курсивом слова были внесены Брежневым уже в стенограмму. На пленуме Брежнев сказал иначе: "Я как член Президиума ЦК крайне возмущен таким поведением. Мы вместе с вами работаем в составе такого высокого органа, верили вам, всегда считали, что наше обсуждение коллективно направлено на выполнение решений XX съезда, что вы всегда искренни, правдивы. А вы? Теперь я, конечно, не могу верить вам!" ⁴⁵ . Как видно, в результате правки формулировки Брежнева ужесточались, становились категоричнее и непримиримее к Жукову.

Есть основания полагать, что Президиум ЦК и лично Хрущев были недовольны ходом прений на утреннем заседании. Ошибки Жукова, его прегрешения, о которых говорили военные, если они соответствовали действительности, заслуживали партийных или административных взысканий.

Первое заседание пленума не дало сторонникам Хрущева необходимого эффекта: у части присутствовавших не были рассеяны сомнения в объективности рассмотрения "дела" Жукова.

Чтобы повернуть действие в нужном режиссерам этого политического спектакля направлении, придать "чистке" Жукова характер крупного политического дела, было решено открыть второе заседание выступлением члена Президиума ЦК Фурцевой. Фурцева говорила эмоционально. Она пыталась убедить членов ЦК, что крутой поворот в оценке деятельности Жукова происходит не по инициативе Президиума ЦК, а по требованию армейских коммунистов, которое было высказано на собраниях партийных активов военных округов.

Фурцева утверждала, что Президиум ЦК благожелательно отнесся к Жукову и отнюдь не предполагал обсуждать его личные ошибки и тем более давать им резкие политические оценки. "Решение ЦК очень спокойное, даже об ошибках и фамилиях не напоминает, а говорит только о серьезных провалах, что надо поднимать партийно-политическую работу" ⁴⁶ . В то время как на партийных активах армейские коммунисты приводили дополнительные факты, вскрывали многие личные недостатки министра обороны.

Фарисейство и лицемерие такого заявления были ясны участникам пленума, особенно военным. Еще до решения Президиума ЦК Хрущев лично вел беседы с высшим командным составом армии о Жукове, "о его стремлении захватить власть". Первый секретарь ЦК вел активную психологическую подготовку дискредитации Жукова и снятия его с должности министра обороны. Активную роль в антижуковской кампании играл ГлавПУР.

Члены и кандидаты в члены Президиума ЦК, секретари ЦК, высокопоставленные работники партаппарата и армейские политработники готовили собрания партактива округов, нацеливая участников их на критику Жукова. Это происходило в то время, когда министр обороны был за рубежом во главе военной делегации. Министр обороны не был информирован о проведении собраний партактива и о претензиях к нему. От него этот факт тщательно скрывался. Накануне пленума Жукова сняли с работы, даже не выслушав его объяснений. Ни о какой "благожелательности" к маршалу не было и речи.

Поправляя Брежнева, который объяснял ошибки Жукова малой политической

⁴⁴ Там же, л. 107.

⁴⁵ Там же.

⁴⁶ Там же, д. 263, л. 4.

стр. 106

сознательностью, Фурцева заявила, что налицо не отдельные ошибки маршала, а определенная политическая линия, целенаправленные шаги против партии. Следовательно, налицо "антипартийная деятельность" Жукова: "Речь идет не о политической незрелости тов. Жукова, а некоторые товарищи делают попытку так квалифицировать. Это было бы упрощенчество, я бы сказала, что это было бы принижением большого вопроса, принижением значимости этого вопроса. Здесь речь идет о сознательных действиях и определенной линии в поведении, об антипартийной линии... Другого положения быть не может. Вот почему этот вопрос об улучшении партийно-политической работы в армии и обсуждение ошибок т. Жукова рассматривается на глубокой принципиальной основе и ему придается столь большое политическое значение" ⁴⁷ .

Фурцевой была определена позиция Президиума ЦК о том, как надо оценивать Жукова и вести прения на пленуме ЦК КПСС. В доказательство "антипартийной деятельности" Жукова Фурцева не привела каких-либо новых фактов, кроме тех, которые уже прозвучали на пленуме. Но Фурцева не остановилась перед их передергиванием и прямым искажением. Фурцеву поддержал Хрущев. Раздалась его реплика: "Правильно". Участники пленума знали, что Фурцева лжет, но промолчали.

Зачем же Фурцевой понадобилось искажать факты? На Июньском 1957 г. пленуме Хрущев полностью поддержал Жукова, сказав, что слова министра обороны "без моего приказа ни один танк не тронется с места" ⁴⁸ - это партийная позиция. Фурцева же перед лицом Октябрьского 1957 г. пленума заявила, что не было таких заявлений Жукова, а значит и не было публичной поддержки Жукова Хрущевым. В октябре 1957 г. Хрущев поддержал Фурцеву, и, следовательно, отмежевался от Жукова и отказался признать тот факт, что они были вместе в июне 1957 г.

Данную Фурцевой оценку деятельности Жукова как "антипартийной" должен был поддержать член Президиума ЦК, первый секретарь компартии Украины А.И. Кириченко. Он доложил пленуму об итогах партийных активов Киевского военного округа и Черноморского флота, отметив, что их участники полностью поддержали решения Президиума ЦК от 19 октября и рассматривают их как проявление заботы ЦК о вооруженных силах. Кириченко полностью присоединился к обвинениям против Жукова, которые прозвучали на пленуме. "Вопрос о Жукове как министре, - подчеркнул Кириченко, - по существу... решен в руководстве... Главное сейчас - дальнейшее строительство нашей армии, усиление нашей армии и флота" ⁴⁹ . Рассуждая об осуществлении принципа единоначалия в армии, Кириченко критично отзывается о стиле руководства Жуковым министерством обороны. Кириченко не говорил о деятельности Жукова как об "антипартийной", но после пленума он внес в текст своей речи формулировки в духе принятого пленумом решения.

Кириченко счел необходимым сказать о военных заслугах Жукова. Он говорил о маршале как выдающемся полководце, но подчеркнул, что это не дает Жукову права спекулировать тем огромным уважением, которым он пользовался в партии и в

⁴⁷ Там же, л. 15-16.

⁴⁸ Это по-военному четкое и ясное заявление Жукова было одним из кульминационных пунктов в борьбе против группы Молотова - Маленкова - Кагановича, развернувшейся в июне 1957 г. Противостоявшее им большинство членов Президиума ЦК хотело выяснить позицию министра обороны: будет ли он подчиняться их воле как решению Президиума ЦК? Слова Жукова рассеяли все сомнения. Сабуров, тогда выступивший против Хрущева, воскликнул: "Как же так, армия будет использована не по указанию ЦК, а по указанию Жукова?". Но Жуков поддержал Хрущева; позиция министра обороны сыграла решающую роль в разгроме оппозиционной Хрущеву группы Молотова - Маленкова - Кагановича и сохранения за Хрущевым поста первого секретаря ЦК. Очевидно, в октябре 1957 г. Хрущеву и Фурцевой хотелось забыть об этой поддержке. Этот эпизод при редактировании стенограммы Июньского пленума был полностью снят. - См.: Молотов, Маленков, Каганович. 1957. Стенограмма Июньского пленума ЦК КПСС и другие документы. М., 1998.

⁴⁹ РГАНИ, ф. 2, oп. I, д. 263, л. 30.

стр. 107

советском народе. "Но мы не хотим растаптывать ваших заслуг, товарищ Жуков. И другим не позволим растаптывать ваших заслуг. За прошлые заслуги спасибо", - сказал руководитель коммунистов Украины.

Солидаризируясь с мнением членов Президиума ЦК, Кириченко делал вывод о том, что "надо посмотреть и взвесить, может ли товарищ Жуков дальше оставаться членом Президиума и членом ЦК" ⁵⁰ . Такой взвешенный подход к определению меры наказания Жукова противостоял категоричным и жестким формулировкам, которые были даны Фурцевой и поддержаны Хрущевым.

Продолжение следует

⁵⁰ Там же, л. 46.