Судебная реформа 1864 г., наряду с отменой крепостного права, является вершиной преобразовательной эпохи Александра II. Она привела к созданию в императорской России современной, демократической судебной системы, пробудила общественный интерес к вопросам права, правовой культуры, защиты прав личности. Некий универсализм судебных институтов и процедур, а также восприимчивость монархии в вопросах суда и права к опыту европейских государств придали судебной реформе образ самой западнической из всех нововведений в России после петровских преобразований. Вокруг новых судов сразу же развернулась борьба их сторонников и противников, потому что реформа затрагивала политические проблемы организации власти и полномочия русской бюрократии.

Советская историческая наука, хотя и мало внимания уделяла судебной реформе, тем не менее, сохранила идущую от либеральной дореволюционной историографии характеристику данной реформы как самой последовательной и прогрессивной из всех реформ Александра II ¹. Ситуация стремительно изменилась, начиная со второй половины 1980-х гг., когда под воздействием возросшего интереса к правовой тематике и расширения контактов с западными историками ² изучение реформы продвинулось далеко вперед ³.

Вместе с тем, обнаружились крайние позиции в фундаментальных вопросах: о причинах и своевременности реформы в России, о ее значении и возможности торжества законности в условиях абсолютизма. Здесь крайние позиции демонстрируют И. Баберовский и Б. Миронов. Первый говорит о "ненужности" реформы в отсталой России, второй - о "нормальности" исторического пути страны, о постепенности развития, в котором судебная реформа 1864 г. утратила свой революционной характер, но сохранила значение фактора, преобразующего Россию в "правомерную монархию" ⁴. Наметилась тенденция к переосмыслению судебной реформы "с точки зрения, прежде всего, юридической науки", выхода "за рамки политической истории и истории революционного движения" и оценки ее эффективности "в свете правовой социологии" ⁵.

Однако при всех достижениях и новых подходах, недостаточно изученной остается сама судебная реформа, ее общая концепция и характеристики, содер-

Горская Наталья Ивановна - доктор исторических наук, профессор Смоленского государственного университета.

жание Судебных уставов и значимость общих принципов для функционирования судебных институтов. Какие цели преследовала судебная реформа, и какую роль в определении целей реформы сыграл Александр II? Выходили ли они за рамки унитарных задач переустройства судов? Каково было соотношение национальных и европейских начал в пореформенной судебной системе?

В поисках ответа на эти вопросы следует учитывать два момента. Во-первых, по авторитетному мнению Л. Г. Захаровой, сформулированной программы преобразований у Александра II и "либеральной бюрократии" не было, но общие ее контуры, связь реформ, отчетливо осознавались реформаторам. История подготовки Великих реформ, "параллельного" создания законодательных актов, определявших их содержание, подтверждает этот вывод ⁶.

Во-вторых, судебная реформа осуществлялась, употребляя терминологию Р. Уортмана, в рамках "национального и общеевропейского мифов" российской монархии, то есть в рамках восприятия Александром II европейских традиций и использования европейского опыта для модернизации страны ⁷. Такой подход в той или иной степени объясняет поиски реформаторами "основных начал" судебной реформы в западной культуре и почти полный разрыв со старой судебной системой на той территории, где вводились Судебные уставы 20 ноября 1864 года.

Известно, что вступление на престол Александра II и поражение в Крымской войне 1853 - 1856 гг. вызвали в русском обществе ожидание кардинальных перемен, сопряженных с тревогой по поводу сложности предстоящих преобразований: "Мы пришли к такому положению, - писал одинаково близкий к "западникам" и "славянофилам" кн. Д. А. Оболенский, - что по необходимости разом поднимается множество важнейших вопросов и отложить разрешение их невозможно, а, между прочим, при настоящей обстановке всего правительственного организма нельзя предположить, чтобы правительство могло действовать разумно и последовательно". На фоне социальных и политических проблем, переживаемых монархией, увеличивались "опасения за общественное спокойствие в случае каких-либо неудачных мер", или "бездействия правительства", которое также "могло вызвать неудовольствие и беспорядки" ⁸. В такой ситуации только что вступивший на престол Александр II обязан был действовать, "заявляя о себе как о героическом поборнике общего благоденствия - о спасителе России, чье царствование знаменует эпоху обновления" ⁹.

К началу царствования у Александра II сложилась убежденность в необходимости судебной реформы и имелись, пусть и самые общие, представления о ее целях. Об этом было заявлено раньше, чем о необходимости отмены крепостного права или каких-либо других реформ, - в Манифесте 19 марта 1856 г. "О прекращении войны". В нем говорилось: "правда и милость да царствуют в судах, и каждый под сенью законов, для всех равно справедливых, всем равно покровительствующих, да наслаждается в мире плодом трудов невинных" ¹⁰. Заявление носило программный характер. 20 ноября 1864 г. в указе Сенату император напоминал, что оно было одним "из первых наших желаний" ¹¹. Следовательно, с момента вступления на престол Александр II предполагал реформировать суд, устроить его справедливым и милостивым, утвердить равенство подданных перед законом. По существу, целью всех преобразований было, может быть до конца не осознанное, импульсивное "желание" Александра II создать правовое государство, аналог некоего царства справедливости. Чем же объясняется приоритетное внимание царя к вопросам суда и законности? Под влиянием каких факторов оно сформировалось?

В ХVIII-XIX вв. верховная власть понимала необходимость использования правовых регуляторов для рационального устройства государства и ограни-

чения "чиновников жесткими рамками закона" ¹². Со времен Петра I и Екатерины II она заимствовала на западе некоторые элементы судов, пыталась систематизировать архаичное законодательство и использовать правовые идеи Просвещения для укрепления абсолютизма, придав ему вид эффективного политического режима, действовавшего во имя "общего блага". Поэтому неслучайно изучение законодательства было включено в программу обучения будущего царя-освободителя.

Довольно широкое образование, осуществлявшееся под руководством В.К. Жуковского - "просвещенного консерватора европейского типа" - и постоянным наблюдением отца Николая I, самым непосредственным образом включало европейские и национальные мотивы ¹³. Система Жуковского имела целью, прежде всего, воспитать будущего императора в духе ответственности за страну "перед богом и совестью". Бесспорное влияние на цесаревича, на формирование его политических и правовых воззрений оказал М.М. Сперанский. Он готовил наследника к присяге в день его шестнадцатилетия, а с 12 октября 1835 г. по апрель 1837 г. читал лекции, которые "обнимали всю совокупность государственного законодательства и управления" ¹⁴. Взгляды выдающегося юриста в тот момент импонировали Николаю I и Жуковскому. Недаром за преподавание наследнику Сперанский получил от царя алмазные знаки ордена св. Андрея Первозванного.

Сперанский преподавал право блестяще, раскрывая его механистическую, монархическую сущность, трактуя законы как выражение воли императора. Трудно было подыскать лучшего знатока русского и западноевропейского законодательства и юриста, проводившего прямую связь между правом и нравственностью. Объясняя наследнику различие между неограниченной монархией и самовластием, Сперанский наставлял: "Слово неограниченной власти означает то, что никакая другая власть на земле, власть правильная и законная, ни вне, ни внутри империи не может положить пределов верховной власти русского самодержца. Но пределы власти, им самим поставленные, извне государственными договорами, внутри словом императорским, суть для него должны быть непреложны и священны. Всякое право, а следовательно, и право самодержавное потолику есть право, но колику оно основано на правде. Там, где кончается правда, и где начинается неправда, кончится право и начнется самовластие. Ни в коем случае самодержец не подлежит суду человеческому; но во всех случаях он подлежит, однако же, суду совести и суду Божию" ¹⁵.

Лекции Сперанского, видимо, были хорошо усвоены наследником, и он долго сохранял память о своем учителе. Узнав о смерти Сперанского будучи за границей, он писал оттуда Николаю I: "Смерть нашего почтенного М.М. Сперанского меня крайне огорчила; я любил и уважал его от всего сердца, и всегда буду помнить его наставления" ¹⁶. Спустя десятилетия, 31 декабря 1871 г., Александр II с членами императорской семьи присутствовал на панихиде по Сперанскому в связи со столетней годовщиной со дня рождения выдающегося государственного деятеля ¹⁷.

Образование наследника завершилось весьма показательно, двумя путешествиями: по России, названного Жуковским "венчанием с Россией", и по Западной Европе, что позволило будущему императору сравнивать Россию и Запад и уже в юности воспринимать Родину как часть европейского мира. Этому способствовали и наставления Николая I перед отправлением Александра Николаевича в Европу: "Мы должны всегда сохранять нашу национальность, наш отпечаток и горе нам, если от него отстанем; в нем наша сила, наше спасение, наша неподражаемость. Но чувство сие не должно отнюдь тебя делать равнодушным или еще менее пренебрегающим к тому, что в каждом государстве или крае любопытно или отличительно. Напротив, вникая, знакомясь и

потом сравнивая, ты много увидишь и узнаешь полезного, и часто драгоценного тебе в запас для возможного подражания" ¹⁸.

Из путешествия по России будущий император вынес свои первые непосредственные впечатления о правоохранительной системе. В соответствии с программой, написанной Николаем I, он посещал богадельни, смирительные дома, остроги, которые находил, то "в большом порядке", то в "ветхом положении" ¹⁹. В Екатеринбурге Александр Николаевич приказал дать "особенное денежное награждение солдатам за поимку разбойника", в Сибири убедился в необходимости "строже поступать со ссыльными" ²⁰. В Западной Европе русский цесаревич слышал о суде присяжных, посетил английский парламент в момент отставки правительства Мельбурна, сам "удивляясь, что попал сюда в столь важную политическую минуту, ибо перемена министерства влечет за собой перемену всего". Он осмотрел Тауэр, Паддингтонскую и Ньюгейтскую тюрьмы в Лондоне, выкупив в одной из них заключенных, содержащихся там за долги ²¹.

Ко времени вступления на престол наследник обогатил свои знания новым жизненным опытом и участием в государственных делах. Он был знаком с запиской соратника Сперанского М.А. Балугъянского "Рассуждения об учреждении губерний". Начальник Второго отделения с.е. и. в.к. проводил идею "естественного права" о разделении властей как основы "законного правосудия" и эффективного управления. "Необходимость отделения судебных дел от правительственных, - писал он, - не подлежит в нашем веке никакому сомнению. Всякий чувствует, что там, где губернатор может дать повеление судьям судить то или другое, пересматривать их приговоры, остановить исполнение, там не закон царствует, а произвол. В целой Европе без всякого изъятия, да и у Римлян и в древней Греции, судная часть была отделена от правительственной и не только, чтобы начальники сей последней могли остановить или пересматривать их решения, они обязаны исполнять их приговоры беспрекословно" ²².

Став царем, Александр II первое время стремился к преемственности в политике. "Изумительная картина беспорядков и злоупотреблений" Петербургского надворного суда, дело Баташевых, тянувшееся около двадцати лет, заставили и Николая I признать "неудовлетворительность правосудия" ²³. По его указанию во Втором отделении императорской канцелярии под руководством Д.Н. Блудова началась разработка процессуальных уставов. Александр II знал о намерениях отца внести изменения в судебную систему и явно разделял то отрицательное отношение к русским судам с их "неправдой черной", которое в то время господствовало в обществе. "Молодые император и императрица, - писала в 1855 г. фрейлина его жены А.Ф. Тютчева, - еще будучи наследником и наследницей были более доступны голосам извне, чем император. Правда легче и быстрее доходила до них, они были более осведомлены об общественном мнении и, они знали, что Россия от них ожидает и что желает" ²⁴.

Нельзя исключать и того факта, что в основе преобразования судебной системы, как и в основе отмены крепостного права, лежали не только рациональные начала, "историческая необходимость", но и моральный аспект, осознание "образованным обществом" неправосудия и несвободы как зла "в нравственном отношении". Такое понимание необходимости судебной реформы было

не чуждо и Александру II. Современники отмечали его одушевленность "самыми благими намерениями", его мягкость, доброту и чистосердечие, "благодушие" по отношению к людям "совершенно противоположенных направлений и даже готовность к самопожертвованию" ²⁵. Накануне подписания Манифеста об освобождении крестьян, 18 февраля 1861 г., кн. Д.А. Оболенский записал в своем дневнике: "Говоря об оппозиции, государь сказал раз Ланскому: "Народ

все-таки будет доволен, ему будет лучше, а дворяне могут меня убить, я на то готов, но дело все-таки останется". "Не знаю", - добавил князь, - этими ли именно словами он сказал это, но мысль, говорят, та" ²⁶. Таким образом, "первое желание" Александра II преобразовать суды сложилось под влиянием воспитания, характера, первого административного опыта и было результатом того воодушевления, которое двигало его "по пути реформ" ²⁷. Но поиски милостивого и справедливого суда оказались долгими. Цели и содержание судебной реформы вызрели и оформились в течение ее длительной подготовки, растянувшейся на семь лет (1857 - 1864 гг.).

8 июня 1857 г., вскоре после создания Секретного комитета по крестьянскому делу (3 января 1857 г.), в который входил и Д.Н. Блудов, проект одного из процессуальных уставов, разработанный во Втором отделении под его руководством, уже был внесен на рассмотрение Госсовета. Однако внимание царя и "просвещенной бюрократии" в тот момент было приковано "к главному вопросу царствования" - отмене крепостного права. Эта первоочередность крестьянской реформы была вполне объяснимой: сначала необходимо было уравнять подданных в личных и имущественных правах, а затем создать процедуры для обеспечения этих прав. Первый, самый длинный, но во многом результативный, этап подготовки судебной реформы - 15 ноября 1857 г. - 19 октября 1861 г. - как раз совпал с разработкой и обнародованием крестьянской реформы ²⁸. Параллельно Госсовет обсуждал процессуальные проекты II Отделения. Эти 14 законопроектов представляли собой "блудовский компромисс между судопроизводственными нормами, практиковавшимися в Западной Европе, и российской традицией правосудия" ²⁹. Большое место в них занимали идеи С.И. Зарудного, яркого представителя либерально настроенных европеизированных юристов, работавшего одновременно в нескольких комиссиях по подготовке реформ. Корень зла Зарудный видел в слиянии властей: "суд получает дело, испорченное полицией, отсюда смешение властей, бесконечные споры, трата денег и времени" ³⁰. Материалы по подготовке судебной реформы убеждают, что Блудов, работая в тесном контакте с Зарудным, оказался человеком весьма восприимчивым к новациям. Дальновидный и опытный администратор в деле подготовки судебной реформы проявил себя сторонником разделения властей, он соглашался с необходимостью организации мировых судов, с упазднением судов сословных, с уничтожением канцелярской тайны и введением "устности" и гласности. Вместе с тем, он стоял за "русское начало выборности" всех судей и главное - не за французскую, а за восточноевропейскую модель организации судов, при которой принцип отделения суда от администрации действовал на уровне следствия, исполнения решений и при рассмотрении гражданских дел, но не распространялся на дела уголовные. "Только в административной власти он усматривал залог спокойствия в государстве" ³¹. На таких началах можно было усовершенствовать гражданский процесс, отделить следственную часть от процессуальной, но нельзя было создать суды, которые бы получили самостоятельность и отвечали задачам, провозглашенным Александром II в начале царствования.

По мере того, как чаша весов склонялась в пользу освобождения крестьян с землей, и определились основные принципы земской реформы (всесословность и самостоятельность в делах местного хозяйства) ³², Александр II принял решение изменить направление работ по судебной реформе: не прекращая подготовки новых процессуальных кодексов, приступить к созданию проекта судоустройства. К этому следует добавить, что при разработке крестьянской реформы либералы добились победы над сторонниками силового обеспечения преобразований. С октября 1858 г. Александр II отказался от идеи усиления военно-полицейских сил и "повсеместного учреждения генерал-губернаторов"³³. Опира-

ясь на поддержку реформаторов, он решил сделать ставку не на карательные силы государства, а на суд, закон и право. Это был отказ от методов полицейского государства, которое широко использовало военную бюрократию для декларируемых целей правового государства. Требовалось реализовать новые принципы социальной жизни, провозглашенные реформами, - равенство и всесословность. По сути, речь шла об изменении методов управления, о широком использовании правовых регуляторов, свойственных правовому государству. Старые суды, по мнению реформаторов, для новых задач не подходили. "Слава наших прежних судов столь невыгодная, - утверждал член комиссии по разработке Судебных уставов К.Г. Репинский, - что едва ли на них можно положиться в делах нового рода, требующих беспристрастия в высшей степени по связи сих со спокойствием целой половины государства" ³⁴. 21 октября 1859 г. царь отдал распоряжение Блудову о создании устава судоустройства, требуя увеличения "числа судебных мест" (имелся в виду мировой суд) и применения европейского опыта при формировании судебного корпуса, то есть назначения судей ³⁵.

Решительный шаг в направлении кардинального разрыва с прошлым был сделан после отмены крепостного права. К этому обязывала новая ситуация. Этого требовали конкретные задачи реализации крестьянской реформы. Институт мировых посредников, судебно-административный орган, имевший много общего с английскими мировыми судами, но созданный только на время проведения крестьянской реформы, предполагалось заменить независимыми мировыми судьями. Общественные настроения явно благоприятствовали решительным изменениям в сфере судебных преобразований. "После того как крепостники потерпели поражение, и крепостное право перестало существовать, им не из-за чего было особенно выступать против хорошего и правильного судоустройства. Скорее, напротив: с отменой крепостного права они почувствовали, что все отношения в государстве изменились и, что надо кому-нибудь эти отношения наладить", - отмечал исследователь начала XX века ³⁶.

К чести Блудова следует отметить, что он сам осознал необходимость выработки общей концепции судебной реформы с участием юристов, которых не было во Втором отделении и которые, в отличие от его коллег-администраторов, были лучше подготовлены к предстоящим работам. Об этом он написал императору в отчете "после предварительных совещаний" с госсекретарем В.П. Бутковым 19 октября 1861 года ³⁷. 23 октября 1861 г. царь согласился с его предложениями. Комиссия Госканцелярии во главе с Бутковым пришла к выводу о невозможности извлечь из "блудовских проектов" общие начала, по крайней мере, в короткие сроки. Александр II "после совещания" с председателем Департамента законов, бывшим крепостником, но последовательным сторонником судебной реформы П.П. Гагариным, принял историческое решение о выработке тех начал, "несомненное достоинство которых признано в настоящее время наукой и опытом европейских государств" ³⁸. Комиссия Буткова, куда входили выдающиеся юристы, "отцы" судебной реформы (А.М. Плавский, Н.А. Буцковский, Н.И. Стояновский, Д.П. Шубин, С.И. Зарудный, П.Н. Даневский, К.П. Победоносцев, Д.А. Ровинский, А.П. Вилинбахов) разработала "Основные положения преобразования судебной части в России". Символично, что Александр II подписал их 29 сентября 1862 г., сразу после возвращения из Новгорода, где состоялись торжества по случаю тысячелетия России. Основные положения включали в себя западноевропейские принципы судопроизводства и судоустройства, объединенные в цельную систему. Опираясь на Основные положения, расширенная комиссия Буткова и создала Судебные уставы, утвержденные царем 20 ноября 1864 г. (Учреждение судебных установлений, Устав

уголовного судопроизводства, Устав гражданского судопроизводства, Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями).

Перед обнародованием Судебных уставов, в указе Сенату, Александр II провозгласил цели реформы: 1) создать суд "скорый, правый, милостивый и равный"; 2) "возвысить судебную власть, дать ей надлежащую самостоятельность" и 3) "утвердить в народе.., то уважение к закону, которое должно быть постоянным руководителем действий всех и каждого от высшего до низшего". Далее говорилось: "Призывая благословление всевышнего на успех этого великого дела, мы радостно выражаем надежду, что намерения наши осуществлятся при ревностном содействии наших верноподданных, как каждого отдельно, в кругу личной его деятельности, так и в совокупном составе обществ, сословий и земства, ныне, по воле нашей, на новых началах образуемого" ³⁹.

В этом Манифесте, в отличие от Манифеста начала царствования, основной задачей независимого суда провозглашалось утверждение правопорядка, при котором "каждый" в своей деятельности руководствуется законом. Четкие формулировки Манифеста показывали, что опыт первых лет царствования, студенческие волнения, польское восстание 1863 - 1864 гг. наложили свой отпечаток на осознание целей реформы. Суд объявлялся не инструментом царства справедливости, а инструментом повседневной законности. И Манифест, и сами Уставы "декларировали" иное понимание правового государства, чем то, которым верховная власть руководствовалась до эпохи преобразований. "Несомненно, что государственная власть в эпоху монархического абсолютизма служила общему благу, интересам подвластного общества и даже признавала такого рода служение своей обязанностью, но обязанностью религиозной или нравственной, которую носители верховной власти почитали себя связанными перед Богом или перед совестью. Юридической обязанности по отношению к подвластным, которой соответствовали бы субъективные права последних, носители власти не признавали" ⁴⁰. Обнародовав Судебные уставы, царь возложил на себя юридические обязанности по отношению к подданным. С этого момента он признавал их субъективные права на правосудие, равенство перед судом и законом, на защиту от произвола администрации посредством суда. Более того, император призывал "каждого отдельно", общество, сословия и земства к активному участию в реформе, к содействию преобразованиям, подчеркивая тем самым их национальный характер. При новом понимании правового государства, которое демонстрировали царский манифест и новые процессуальные кодексы, граждане получали "право на участие во власти, право на свободу от власти и право на содействие власти" ⁴¹. Конечно, эти права были ограничены. Судебная реформа не могла предоставить политические права, и по большому счету - "участие во власти". Но это был решительный шаг в сторону потенциального признания политических прав в будущем. Зато "право на свободу от власти и содействие власти" предполагалось обеспечивать вполне конкретно - через новые суды.

Дополнительные характеристики, отвечающие ожиданиям населения, приобрел и суд. К нему предъявлялось требование быть не только справедливым и милостивым, но скорым и равным. Главным принципом всей судебной системы провозглашалась независимость судебной власти, а сами суды становились инструментом правового государства. В Судебных уставах удалось сочетать технико-юридический и социальный аспекты и в условиях сохранения сословного строя провести нормы, соответствовавшие принципам гуманизма, равенства, демократизма: "правосудия для народа и, по возможности, посредством народа" ⁴².

Реформа вводила хорошо продуманную и гармоничную в своем единстве систему судов и процедур, имевших место сразу и в англо-саксонском праве и на континенте, главным образом, во Франции. Несогласованность этих "ис-

ходных начал" была преодолена за счет внутреннего единства Уставов - каждый элемент служил целям реформы и был приспособлен к российским реалиям. Судебные изменения вводились не постепенно, а "разом" ⁴³. Имеется в виду не территориальное распространение Уставов, а то, что они были частями одного целого, причем ранее неизвестного России. В XIX в. судебные реформы проходили во многих странах Европы, но нигде они не знаменовали собой полный разрыв с предыдущей системой и потому не казались столь революционными и значимыми. Но в России, как и во всей Европе, обвинительный процесс с его запутанной и сословной системой формальных доказательств ушел в прошлое, уступив место независимому, устному, гласному и состязательному суду.

Две ветви судов: коронные - общие судебные места (окружной суд и судебная палата) и выборные - мировые (участковые и почетные судьи и их съезды), каждая из которых состояла из двух инстанций (для рассмотрения дела по существу только дважды), объединялись кассационными департаментами Сената, куда подавались жалобы на предмет нарушения закона или процедуры. Социальным стержнем системы были принципы всесословности (по составу судей и подсудности дел) и равенства. Дела распределялись между судами не по сословности, как это было ранее, а по объему подсудности, что давало возможность вывести довольно значительную часть крестьянских дел из-под юрисдикции волостных судов и направлять их в мировые суды. В окружных судах, где рассматривалась основная масса наиболее сложных дел, действовал суд присяжных заседателей. Гласность и состязательность обеспечивались прокурорами, адвокатами и следователями. По мере возрастания цены иска и тяжести уголовного преступления усложнялись и процедуры.

Из Англии были заимствованы мировые суды (единоличный судья - первая инстанция, уездные съезды судей - вторая) и институт присяжных заседателей. Из Франции пришли принцип разделения судебной и исполнительной властей, единый кассационный суд, ограничение права апелляции вторыми инстанциями, двойной допрос обвиняемого (судебным следователем и на суде в присутствии присяжных заседателей), роль прокурора и адвоката в состязательном процессе, "способ заключения прений путем резюме председателя, обращенного к присяжным заседателям", и многое другое ⁴⁴.

Однако каждый из институтов и каждая из процедур судебной реформы имела в западной правовой культуре "только корни". При обсуждении Основных положений и создании Судебных уставов институты и процедуры обсуждались с точки зрения их эффективного функционирования в российских условиях ⁴⁵. Прогрессивность тех или иных норм Уставов определялась их соответствием тем качествам суда, которых предполагалось достигнуть. Исследователи Судебных уставов отмечали, что иногда выбор был в пользу русской судебной системы, иногда, отступая от западных примеров, реформаторы допускали ошибки и просчеты. Так, в пользу русской системы говорил тот факт, что председатель суда в России, обращаясь к присяжным, должен был выразить свое мнение и показать присяжным как факты, подтверждающие обвинение, так и факты, которые говорят в пользу подсудимого, тогда как во Франции в обязанности председателя входила поддержка прокурора. Хорошо известно, что буквально выполнив свою миссию, А.Ф. Кони способствовал оправданию В.И. Засулич. Некоторые элементы новых судов, так или иначе, ранее присутствовали и в русских судах, но они были переработаны в соответствии с целями реформы и ее принципами. Н.И. Стояновский утверждал, что суд присяжных вел начало от сословных заседателей и даже сенаторов старых судебных департаментов. Именно они, являясь судьями фактической стороны

дела, решали вопрос о виновности, а наказание выносилось "коронным элементом" в лице канцелярии ⁴⁶.

Одной из самых замечательных характеристик реформы, по большому счету не соответствующей духу времени, был ее демократический характер, который во многом и предопределил неприятие реформы со стороны консерваторов во власти и в обществе.

Судебная реформа, как и земская, первоначально была введена в губерниях, где до 1861 г. действовало крепостное право, и где вчерашние крепостные крестьяне и помещики были вовлечены в преобразования. В целом, состав новых судебных учреждений, где лидирующие позиции заняли дворяне, отражал сословную организацию российского общества. Однако самый демократический институт реформы - суд присяжных заседателей - не мог существовать только за счет образованных элементов. Их, по разным причинам, явно не хватало для массы уголовных дел, рассматриваемых присяжными. "Суд улицы", суд толпы, как порой называли его юристы, в провинциальных губерниях в 1883 г. более чем наполовину состоял из крестьян (57, 4%) ⁴⁷, с участием которых рассматривалось ежегодно более 70% уголовных дел (73,6% в 1879 - 1883 гг.) ⁴⁸. При этом крестьяне-присяжные проявляли больше ответственности при исполнении своих обязанностей, чем представители других сословий.

Демократичность этого института была еще в том, что именно суд присяжных позволял рассматривать приговор как выражение внутреннего убеждения, продиктованного совестью, а не формальными уликами. В отличие от суда шеффенов (выборных заседателей) в Германии, в России он составлял отдельную коллегию, имеющую свою задачу (вопрос о виновности), а в отличие от Франции - не распространялся на гражданские дела и не имел большого жюри. В Англии восторжествовало правило, применяемое во всех странах: "всякий обвиняемый", предстоящий пред судом присяжных, должен иметь защитника.

Критика в отношении присяжных заседателей всегда сводилась к трафаретным обвинениям, указывающим на неграмотность русского крестьянина, на отсутствие у него каких-либо представлений о законе и суде, наконец, на его снисходительность по отношению к преступникам. Действительно, присяжные вносили в свои "приговоры" собственные представления о справедливости, но они чтили и закон. Неграмотные крестьяне, обладатели имущественного ценза, "строго" судили дела о собственности, о конокрадстве и, наоборот, были, как и в Западной Европе, "снисходительны" по отношению к преступникам, в делах которых чувствовали политический или религиозный подтекст ⁴⁹.

Известно, что первоначально простые люди восприняли судебную реформу с большим воодушевлением и надеждами. Как свидетельствовали полицейские города Рославля Смоленской губернии, население, ожидая введения новых судов, не желало "судиться по-старому": "все требуют разбирательств по закону, который изучают даже в лавках и такое сутяжничество принадлежит преимущественно мелким торговцам" ⁵⁰. Многие положения реформы предназначались исключительно для несостоятельных и неграмотных слоев населения. Значительно облегчились возможности обращения в суд, особенно по мелким делам. Они не были ограничены никакими формальностями и обеспечивали доступ в суд лиц любого возраста, социального положения и уровня грамотности. Например, мировой судья не только сам начинал дело, когда был "очевидцем" правонарушения, но и принимал жалобы от частных лиц в любое время и в любом месте. Жалоба писалась на простой бумаге, а в случае неграмотности подателя мировой должен был оформить жалобу сам ⁵¹.

Демократический состав института присяжных заседателей, общественный характер адвокатской корпорации, бесплатность гражданского процесса

(до 1877 г.), выборный характер судебно-мирового института, "привязанность" цензов присяжных заседателей и мировых судей к земскому земельному цензу для привлечения к судебной деятельности "местных" жителей - все это создавало общую картину тех позитивных изменений, которые были результатом судебной реформы.

Деятельность новых судов была бы невозможна без участия в ней земских учреждений, вот почему в своем Указе от 20 ноября 1864 г. император особо говорил о "содействии" земства. Земство составляло списки присяжных заседателей, до 1872 г. назначало им денежное пособие, выплачивало прогонные и суточные судебным следователям и прокурорам, избирало мировых судей, финансировало деятельность этого института, строило и содержало арестные дома в уездах, без наличия которых мировые не смогли бы применять такую меру наказания, как арест ⁵². Земство первым осознало необходимость оказания юридической помощи населению и гуманного отношения к заключенным ⁵³. Земские учреждения, со своей стороны, получили, пусть и ограниченные, судебные гарантии своей хозяйственной деятельности в качестве субъектов гражданского права - в качестве юридических лиц.

Однако реализовать провозглашенные цели и решить поставленные задачи в полном объеме в условиях абсолютной монархии, которая к тому же утрачивала свой "реформаторский потенциал", оказалось невозможным. Опасения, высказывавшиеся наиболее дальновидными представителями либеральной бюрократии, оправдывались ⁵⁴. Препятствия, мешавшие воплощению в жизнь прогрессивных положений реформы, были связаны с общими условиями развития страны (сословный строй и политический уровень экономического и культурного развития страны, степень развитости инфраструктуры провинции, организационные и идеологические противоречия и т.п.) и с несовершенством правовой системы.

Судебные уставы первые вводили в российское законодательство понятие судебной власти, что соответствовало представлениям императора о качественно новом месте суда в системе государственного управления. Ст. 1 "Учреждения судебных установлений" определяла: "Власть судебная принадлежит мировым судьям, съездам мировых судей, окружным судам, судебным палатам и правительствующему Сенату - в качестве верховного кассационного суда" ⁵⁵. За императором осталось только право помилования. Александр II понимал такое положение вещей, как возвышение судебной власти, при которой монарх остается верховным судьей. В представлении царя "современное судоустройство цивилизованных стран вполне сочеталось с самодержавной системой правления" ⁵⁶. Отмена крепостного права, доступ крестьян в земства и суды, включение крестьян в "публичные царские церемонии" указывало на желание Александра II укрепить "связи монарха с русским народом" ⁵⁷. Для этого использовались и новые суды. Правовое государство должно было обеспечивать легитимность абсолютной монархии. Напутствуя председателей съездов мировых судей, министр юстиции Д. Н. Замятнин, принимавший деятельное участие в реформе, говорил в 1867 г, "что судебная власть, составляя твердый оплот государственного устройства, должна подтвердить то уважение к верховной власти и установленным ею судебным и административным властям и лицам, без которого невозможно государственное благосостояние" ⁵⁸.

Между тем, первая статья "Учреждения судебных установлений" противоречила существовавшему законодательству об абсолютном и божественном происхождении императорской власти. Она ставила Россию в ряды стран, где независимая судебная власть символизировала торжество принципа разделения властей, являясь атрибутом республик и ограниченных монархий. Судебные уставы затрагивали и законодательные прерогативы царя. Наряду с законами,

от "самодержавной власти исходящих", получили значение и такие источники права как толкование и правовой обычай. Обычай (помимо крестьянских судов) применялся в гражданском судопроизводстве, а толкование - в деятельности всех судов, потому что далеко не все отношения были урегулированы законом. Судебные уставы, как и положено в правовом государстве, требовали решать дела "на основании существующих законов, не останавливая решения под предлогом неполноты, неясности, недостатка или противоречия закона" ⁵⁹. Более того, во время обсуждения Уставов и порядка их введения реформаторы постоянно сталкивались с проблемой определения закона. Его основной признак - распоряжение, исходящее от верховной власти, уже считался недостаточным, от закона требовалось нормативное содержание. Речь шла о субъекте правотворчества (монарх или другие субъекты) и содержании (норма, обязательная для всех, или инструкция для исполнения закона). А поскольку в пореформенной России обязательными становились нормативные распоряжения губернаторов, городских дум, губернских земских собраний, то "эти субъекты правотворчества" "ограничивали" императорскую власть.

Однако позитивистская юриспруденция, господствовавшая в русских университетах, продолжала обосновывать абсолютный характер царской власти: "и в законодательстве, и в управлении, он одинаково неограничен, одинаково полновластен" ⁶⁰. Ее представители критиковали школу "естественного права". Ш. Монтескье с его теорией разделения властей не подходил русским позитивистам, потому что строгое разграничение функций "не может устранить злоупотреблений"; взгляды Б. Константа и Г. Гегеля, рассматривавших судебную и исполнительную власти "как подразделения одной и той же власти", противоречили Судебным уставам ⁶¹. Современные исследования показывают, что "правовое сознание государственных чиновников, готовивших проект реформы 1864 г., носило гораздо менее позитивистский и релятивистский характер, чем академическая юриспруденция второй половины XIX века" ⁶². Метафизические теории "естественного права" были направлены на поиски обеспечения свободы; позитивистские построения русских либеральных юристов - на обоснование правового государства, в котором царь, действуя в соответствии с новым законом, сохранял всю полноту власти.

Администрация на местах, в отличие от верховной власти, реально поступилась властными полномочиями с представителями судебной власти. Она утратила административные рычаги воздействия на принятие или обжалование судебных решений. За полицией остались незначительные "вспомогательные" обязанности, которые сводилась к производству дознания и исполнению отдельных поручений судебных органов. До 1876 г. за неисполнение распоряжений судьи полицейские получали от него "предостережение", а губернатор свидетельствовал на суде как частное лицо - его показания не имели силы доказательства ⁶³. Наряду с этим существовали институты и процедуры, свойственные не правовому, а полицейскому государству. Так, за независимыми судьями вплоть до 1880 г. осуществлялся негласный надзор со стороны III Отделения, а затем - со стороны Судебного отдела департамента полиции МВД. В эти ведомства стекались жалобы губернаторов на судей и прокуроров ⁶⁴.

Конфликты между "судейскими" и администрацией были весьма распространенным явлением вплоть до конца 1870-х годов. Они отражали нежелание местной администрации делиться властными полномочиями и "подчиняться" судебной власти. И хотя со временем они теряли свою остроту, а полиция все активнее сотрудничала с судебными "чинами" ⁶⁵, все же противоречия между судом и администрацией не были изжиты окончательно.

Одним из ключевых моментов в отношениях властей на местах являлась судебная ответственность административных лиц за должностные преступле-

ния. По предложению К.П. Победоносцева, в России был принят довольно сложный порядок, по которому, как и во Франции, для предания должностных лиц суду требовалось "разрешение своего начальства". Уголовная статистика говорит, что это отнюдь не спасало правонарушителей от судебного преследования. Служебные преступления оказывались самими трудными для следствия, они обычно занимали больше времени, чем действия по другим видам преступлений. Но и здесь около половины дел (48,6%) расследовалось довольно быстро - до 2 месяцев; 31,7 % дел - от 2 до 6 месяцев и 19, 7% - более полугода (более года расследовался только 1 % всех преступлений вообще). Но самое примечательное заключалось в том, что "начальство" почти всегда соглашалось с заключением прокурора о виновности подозреваемого. Так, из 1000 преступлений по должности в 1874 - 1878 г. только в пяти делах оно выразило несогласие, а в 1884 - 1888 гг. - только в двух ⁶⁶.

Настоящим ударом по Судебным уставам был закон 1889 г., ликвидировавший выборных мировых судей и передавший их судебные функции администрации в лице земских начальников и надзорных органов. Это нанесло большой урон законности и правопорядку в широком смысле слова. Разделение властей было отменено для самой многочисленной категории судебных дел. Земские начальники, принимая судебные решения, ошибались значительно чаще, чем мировые судьи. В первое десятилетие XX в. кассационные департаменты Сената признали неправильными 77% окончательных постановлений земских начальников и уездных съездов ⁶⁷. В деревне в юридическом смысле утвердилось настоящее беззаконие.

Судебные уставы, этот "цельный и совершенно самостоятельный памятник", "всецело плод убеждений, созданный и взлелеянный наукой", заняли особое место в российском законодательстве. "Цельность и самостоятельность" Уставов была столь существенной, что, предпринятая в 1876 г. попытка внести их в Свод законов Российской империи, закончилась полной неудачей. Второе Отделение так и не смогло инкорпорировать их в российское законодательство - разбить "по соответствующим томам свода законов", для этого понадобилось создать XVI том Свода, куда и были включены Уставы ⁶⁸.

Существовало глубокое противоречие между современным процессуальным правом Уставов и во многом архаичным материальным правом, что значительно осложняло работу пореформенных судов. А.Ф. Кони вспоминал, как однажды ни С.И. Зарудный, ни К.П. Победоносцев, известные знатоки гражданского права, к которым он обратился за разъяснением одного гражданско-правового термина, не смогли ему помочь. А словарь, в котором он нашел разъяснение интересовавшей его юридической дефиниции, был очень дорог и имелся в стране "в крайне ограниченном числе экземпляров" ⁶⁹. Академическая наука и юристы-практики остро осознавали "необходимость нового органического гражданского и уголовного законодательства, в замену пестрого свода законов" ⁷⁰.

В российском законодательстве существовало множество пробелов, число которых увеличивалось по мере развития жизни. Кассационным департаментам Сената приходилось проделывать колоссальную работу, чтобы на основе компаративного толкования русских законов, принять правильное правовое решение. Судьи руководствовались в своей деятельности законом, обычаем, решениями кассационных департаментов Сената. Эти источники дополняли друг друга, но в целом правовая система страдала несогласованностью и противоречивостью ее элементов. Характеризуя правотворческую деятельность Сената в области гражданского права, сенатор Н. Э. Нольде писал в начале XX в., что "правовая система, образующаяся путем нарастания отдельных казуистических решений, получивших ввиду отсутствия закона, силу равную ему, не может представлять законченной стройности и планомерной разработки" ⁷¹.

Самым несовершенным из четырех Уставов считался "Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями", поскольку был рассчитан на мировых судей, которым по закону не требовалось юридическое образование, и "отцы" судебной реформы постарались дать универсальное пособие, включавшее процессуальные нормы и нормы материального права. Здесь практически не было общей части, юридических определений и дефиниций ⁷². "Невыдержанность и бедность юридических терминов ставили судебную практику в неоднократные затруднения при толковании уставов", судьям мешали как "бедность общих положений, так и частые повторения" ⁷³. Поскольку ни один закон не охватывал всех отношений, мировые, как и судьи общих судебных мест, должны были руководствоваться старым "Уложением о наказаниях уголовных и исправительных" (1845 г.), где сохранялся принцип сословности. Он противоречил положению о равенстве перед законом: "за преступление самое тяжкое простолюдины наказывались строже, чем преступники из высших классов, за преступления менее тяжкие, напротив, гораздо строже наказывались последние, так что за вину, за которую крестьянин или мещанин подлежали тюремному заключению, дворянин или почетный гражданин подвергался вечной ссылке" ⁷⁴.

Материальное право Российской империи так и не было приведено в соответствие с Судебными уставами 1864 года. Это символизировало неспособность монархии, несмотря на все увеличивавшееся число квалифицированных юристов, провести правовую реформу, наподобие той, которая имела место во времена Сперанского. С другой стороны, несмотря на всю критику Судебных уставов, их якобы "инородность" в ткани русской жизни, несоответствие политическому режиму и т.п., монархия так и не решилась на их кардинальную ревизию. Суды, созданные реформой 1864 г., продолжали действовать до революции 1917 года. Но они не могли разрешить острых конфликтов начала XX в., потому что являлись только условием правового государства, формирование которого осложнялось острыми социальными проблемами, неспособностью монархии адекватно реагировать на вызовы времени и проводить крупномасштабные социально-политические преобразования.

Примечания

1. ДЖАНШИЕВ Г. Эпоха Великих реформ. М. 1896; ГЕССЕН И.В. Судебная реформа. СПб. 1904; ГОГЕЛЬ С.К. Судебные уставы 1864 г. Значение их в истории русской культуры. СПб. 1904; КОНИ А.Ф. Отцы и дети судебной реформы: К пятидесятилетию судебных уставов. М. 1914; ВИЛЕНСКИЙ Б.В. Судебная реформа и контрреформа в России. Саратов. 1969; КОРНЕЕВА Н.М. Судебные преобразования в пореформенной России в советской историографии. - Правоведение. 1985, N 4, с. 81 - 91.

2. БОЛЬШАКОВА О.В. Власть и политика в России XIX - начала XX века: американская историография. М. 2008, с. 145 - 148.

3. КОРОТКИХ М.Г. Самодержавие и судебная реформа 1864 г. в России. Воронеж. 1989; ЕГО ЖЕ. Судебная реформа в России: Сущность и социально-правовой механизм формирования. Воронеж. 1994; ТАРАНОВСКИ Т. Судебная реформа и развитие политической культуры царской России. Великие реформы в России. 1856 - 1874. М. 1992; КАЗАНЦЕВ В.А. История царской прокуратуры. СПб. 1993; ПРАВИЛОВА Е.А. Законность и права личности: Административная юстиция в России (вторая половина XIX в. - октябрь 1917 г.). СПб. 2000; МИРОНОВ Б.Н. Социальная история России периода империи (XIII - начало XX в.): генезис личности, демократического общества и правового государства. Т. 2. СПб. 2003, с. 9 - 98; УОРТМАН Р.С. Властители и судии: Развитие правового сознания в императорской России. М. 2004.

4. УОРТМАН Р.С. Ук. соч., с. 38 - 44.

5. ТАКАХАСИ К.К переосмыслению судебной реформы. В кн.: История России. М. 2001, с. 31 - 42.

6. ЗАХАРОВА Л.Г. Самодержавие и реформы в России 1861 - 1874 (К вопросу о выборе пути развития). Великие реформы в России. 1856 - 1874. М. 1992, с. 24 - 43; LINCOLN B. The Great reforms: Autocracy, bureaucracy and the politics of change in imperial Russia. DeKalb. 1990.

7. УОРТМАН Р.С. Сценарии власти: Мифы и церемонии русской монархии. Т. 2. М. 2004; ЗАХАРОВА Л.Г. Крестьянская реформа 1861 г. в исторической перспективе (к проблеме Россия и Запад - выбор пути развития). ЕЕ ЖЕ. Александр II и отмена крепостного права в России. М. 2011, с. 602 - 622.

8. Записки князя Дмитрия Александровича Оболенского. 1855 - 1879. СПб. 2005, с. 165.

9. УОРТМАН Р.С. Сценарии власти, т. 2, с. 24.

10. ПСЗ-II, т. 31, отд. 1, N 30276. с. 132.

11. ТАТИЩЕВ С.С. Александр II. Его жизнь и царствование. СПб. 2006, с. 411.

12. МИРОНОВ Б.Н. Ук. соч., с. 149.

13. Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика. М. 2000, с. 143; ТАТИЩЕВ С.С. Ук. соч., с. 30 - 90.

14. ТАТИЩЕВ С.С. Ук. соч., с. 36, 54, 62.

15. Там же, с. 61.

16. Переписка цесаревича Александра Николаевича с императором Николаем I. 1838 - 1839. М. 2008, с. 319.

17. Там же, с. 16.

18. Там же, с. 31.

19. Венчание с Россией. Переписка великого князя Александра Николаевича с императором Николаем I. 1837 год. М. 1999, с.29, 31, 35, 50, 61, 79, 90, 95 и др.

20. Там же, с. 51, 53 - 54.

21. Переписка цесаревича, с. 37, 409 - 411, 611, 612.

22. Пит. по: Министерство юстиции за сто лет. СПб. 1902, с. 108.

23. Там же, с. 100 - 101.

24. ТЮТЧЕВА А.Ф. При дворе двух императоров. Воспоминания. Дневник. М. 2000, с. 136.

25. ЧИЧЕРИН Б.Н. Воспоминания. Московский университет. М. 1929, с. 131; ТЮТЧЕВА А. Ук. соч., с. 236, 346; ФЕОКТИСТОВ Е.М. За кулисами политики и литературы. Воспоминания (1848 - 1896). Л. 1929, с. 119; УОРТМАН Р.С. Сценарии власти, т. 2, с. 42.

26. ОБОЛЕНСКИЙ Д.А. Записки, с. 187.

27. ЗАХАРОВА Л.Г. Александр II и отмена крепостного права, с. 691.

28. КОРОТКИХ М.Г. Самодержавие и судебная реформа в России; ОР РНБ, ф. 208 (А.В. Головнин), ед. хр. 295, л. 1 - 17.

29. УОРТМАН Р.С. Властители и судии, с. 279.

30. Материалы по судебной реформе. Т. 9 (1857 - 1859). О Значении мирового судьи и словесного порядка гражданского судопроизводства, с. 29.

31. УОРТМАН Р.С. Властители и судии, с. 284.

32. Материалы по земскому общественному устройству. Т. 1 - 2. СПб. 1884 - 1885, с. 2.

33. МОРОЗОВА Е.Н. У истоков земской реформы. Саратов. 2000, с. 121 - 129.

34. ОР РНБ (К.Г. Репинский ), ф. 637, д. 292, л. 9.

35. Судебные уставы с изложением рассуждений, на коих они основаны. Учреждение судебных установлений. Ч. 3, с. I-II.

36. ТИТОВ А.А. Реформы Александра II и их судьба. М. 1910, с. 81.

37. Центральный исторический архив Москвы (ЦИАМ), ф. 1650 (А.Д. Ровинский), оп. 1, д. 57. 1861, л. 8.

38. Журнал соединенных департаментов законов и гражданских дел о преобразовании судебной части в России (28 апреля - 30 июня 1862 г.). СПб. 1862, с. 10.

39. ПСЗ-II, т. 39, отд. 2, N 41473, с. 180.

40. ТАРАНОВСКИЙ В.Ф. Энциклопедия права. Берлин. 1929, с. 398. Цит по: МИРОНОВ Б.Н. Ук. соч., с. 114.

41. МИРОНОВ Б.Н. Ук. соч., с. 114.

42. ФОЙНИЦКИЙ И.Я. Курс уголовного судопроизводства Т. 1. СПб. 1884, с. 156.

43. КОВАЛЕВСКИЙ М.М. Очерки по истории политических учреждений в России. СПб. Б. г., с. 190.

44. Там же, с. 188 - 189.

45. См., например: ЦИАМ, ф. 1650, оп. 1, д. 60.

46. Энциклопедический Словарь Брокгауза и Эфрона. Т. 32. СПб. 1901, с. 3 - 12.

47. АФАНАСЬЕВ А.К. Присяжные заседатели в России. 1866 - 1885. Великие реформы в России. 1856 - 1874. М. 1992, с. 192.

48. Итоги русской уголовной статистики за 20 лет (1871 - 1891). СПб. 1899, с. 36. (Приложение к Журналу Министерства юстиции. 1899, N 7).

49. КОВАЛЕВСКИЙ М.М. Ук. соч., с. 191.

50. Судебно-статистические сведения и соображения о введении в действие Судебных уставов 20 ноября 1864 г. (Смоленская губерния). СПб. 1866, с. 2.

51. Устав уголовного судопроизводства: ПСЗ-II, т. 39, отд. 2, N 41476, ст. 42 - 46.

52. Временные правила для подвергаемых аресту по приговорам мировых судей. Сборник правительственных распоряжений по делам, до земских учреждений относящихся. Т. 1. СПб. 1868, с. 21 - 27.

53. ГЕССЕН И.В. Юридическая помощь населению. СПб. 1904.

54. "Ноябрь 1864 года ознаменовался новой великой реформой, которая наряду с освобождением крестьян останется навеки памятником царствования императора Александра II. Но, к сожалению, очевидна была для всех совершенная невозможность покончить разом с отжившим старым порядком и перейти вдруг к новому. Переход этот представлял своего рода задачу, решение которой требовало различных соображений и немалых денежных средств", - писал военный министр Д.Н. Милютин. (Воспоминания генерал-фельдмаршала графа Дмитрия Алексеевича Милютина 1863 - 1864 гг. М. 2003, с. 489 - 490).

55. ПСЗ-II, т. 39, отд. 2, N 41475, ст.1.

56. ЗАХАРОВА Л.Г. Александр II. Российские самодержцы. 1801 - 1917 гг. М. 1994, с. 190.

57. УОРТМАН Р.С. Сценарии власти, т. 2, с. 31 - 32.

58. Сборник циркуляров и инструкций Министерства юстиции с 1 января 1865 г. по 1 мая 1870 г. СПб. 1870, с. 24.

59. Устав уголовного судопроизводства: ПСЗ-II, т. 39, отд. 2, N 41476, ст. 10; Устав гражданского судопроизводства: ПСЗ-II, т. 39, отд. 2, N 41477, ст. 13.

60. КОРКУНОВ Н.М. Лекции по общей теории права. СПб. 2004 (по изд. 1914), с. 375.

61. Там же, с. 322 - 325.

62. ТАРАНОВСКИ Т. Ук. соч., с. 308.

63. РГИА, ф. 1284, он. 233, д. 4, л. 50 - 51.

64. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 109 (III отделение), оп. 1. 1868, д. 236.

65. Количество дел, начатых у мировых судей, по сообщению полиции и других административных властей, постоянно возрастало. В 1872 г. оно составляло 31 % от общего числа дел, в 1888 г. - 52, 1%. (ГОРСКАЯ Н.И., УВАРОВ И.А. Взаимодействие местной полиции и мирового суда во 2-й половине XIX в. - Вестник Московского университета МВД России. 2005, N 3, с. 149).

66. Итоги русской уголовной статистики, с. 15, 22.

67. История Правительствующего Сената за 200 лет. 1711 - 1911. СПб. 1911, с. 281.

68. ФОЙНИЦКИЙ И.Я. Ук. соч., с. 166, 174.

69. КОНИ А.Ф. Собр. соч. Т. 1. М. 1966, с. 241 - 243.

70. КАВЕЛИН К.Д. Собр. соч. Т. 4. Этнография и правоведение. СПб. 1900, с. 702.

71. История Правительствующего Сената, с. 432.

72. В Уставе, по сравнению с "Уложением о наказаниях уголовных и исправительных", была гуманизирована система наказаний: исключены телесные наказания, работные дома, увеличилось число случаев, за которые полагались выговоры и замечания.

73. ФОЙНИЦКИЙ И.Я. Ук. соч., с. 179.

74. Судебные уставы с изложением рассуждений, на коих они основаны. Ч. IV. СПб. 1966, с. 2 - 3.