Рейтинг
Порталус

А. Н. МЕДУШЕВСКИЙ. ДЕМОКРАТИЯ И АВТОРИТАРИЗМ: РОССИЙСКИЙ КОНСТИТУЦИОНАЛИЗМ В СРАВНИТЕЛЬНОЙ ПЕРСПЕКТИВЕ

Дата публикации: 29 апреля 2021
Автор(ы): В. М. Шевырин
Публикатор: Научная библиотека Порталус
Рубрика: ТЕОРИЯ ПРАВА
Номер публикации: №1619696909


В. М. Шевырин, (c)

А. Н. Медушевский. Демократия и авторитаризм: Российский конституционализм в сравнительной перспективе. М. РОССПЭН. 1997. 650с.

В книге доктора философских и кандидата исторических наук А. Н. Медушевского (Институт российской истории РАН) феномен российского конституционализма, без изучения которого едва ли можно понять и прошлое и настоящее страны, рассматривается от истоков до современности, причем в сопоставлении с западно- и восточноевропейскими аналогами. В отечественном конституционализме автор видит одно из проявлений социального конфликта, присущее мировому историческому процессу, интерпретируемому как переход от традиционалистских (сословно- иерархических) форм к массовому обществу - современной демократии. Этот глобальный конфликт, подчеркивает автор, проявляется неоднозначно и не одновременно в политических системах разного типа,

стр. 164


Вот почему рецензируемая книга может рассматриваться как своего рода энциклопедия конституционализма.

В первой части - "Становление современной демократии. Теории перехода от традиционалистского общества к массовому" показано толкование конфликта общества и государства в теоретических концепциях выдающихся мыслителей, начиная с Платона и Аристотеля. Во второй части - "Абсолютизм и революция: механизм власти и типология форм конституционализма" - рассмотрены реальные конституционные системы, различие механизма власти, которое определяло несходство их исторических судеб. Автор широко и успешно использовал возможности сравнительно-исторического анализа в третьей части - "Российская модель конституционализма в мировом политическом процессе". Таким образом, в едином исследовании освещены те стороны конституционализма, которые обычно анализируются в литературе порознь - его философская концепция, система институтов и параметры социального движения.

Сравнительно-типологический анализ российского конституционализма, основных его форм, а также внутренней динамики собственного развития позволяет автору ответить на вопросы о специфичности и механизме этой модели, а также об актуальных направлениях его изучения.

Исследование опирается на классические памятники политической мысли, выразившие теоретические представления и этапы формирования мировой конституционной мысли; конституционное законодательство европейских революций нового и новейшего времени; труды представителей либерального движения в Западной Европе и России, развивавшие суть политической философии различных течений либерализма, определявших эволюцию этой доктрины; широкий круг российских материалов, наиболее важными из которых являются законодательные материалы; документы высших административных институтов страны и проекты конституционных реформ (начиная с XVIII в. и вплоть до современности). Автор ввел в научный оборот немало источников, и в их числе малоизвестные документы центральных государственных учреждений России, политических партий и их лидеров. Медушевский сумел по-новому представить разработку основных либеральных конституционных проектов начала XX в., отношения русских и германских конституционалистов (в частности, "русские контакты" М. Вебера), взгляды таких крупнейших деятелей эпохи конституционного кризиса, как С. А. Муромцев, Ф. Ф. Кокошкин, с одной стороны, С. Ю. Витте и П. А. Столыпин - с другой. А все это привело к новой интерпретации истории русского конституционализма, в частности, к выявлению динамики, типологии и западных источников основных конституционных инициатив в отечественной истории.

В центре исследования - весьма актуальная проблема перехода от авторитарных политических систем к демократическим, от абсолютизма к различным типам конституционной монархии и от них к двум основным формам современного демократического государства - президентской и парламентской республикам. Особое внимание уделяется раскрытию конфликтного потенциала трех основных компонентов российской политической системы - Государственной думы, административной системы правительства и главы государства.

Исследование истории российского конституционализма позволило типологически охарактеризовать эту своеобразную модель политического развития, в которой как один из существенных компонентов выступает особая роль государства и его административных и политических институтов в реформационных процессах. Автор показывает, что понятие "конституционализма" трактуется в современной науке достаточно широко: под ним понимается, во-первых, политическая система демократического общества с установившимися и развитыми институтами народного представительства, принципы деятельности которых закреплены в основном законодательстве; во-вторых, социальное движение, ставящее своей задачей реализацию принципов конституционализма там, где его нет и, в-третьих, философско-правовая доктрина, - "фундамент" политической теории либерализма, согласно которой принцип естественного права, общественного договора и прав личности, необходимые для разумно устроенного общества, должны быть зафиксированы в конституции, обязательной для исполнения государством. В российском конституционализме отсутствовал первый признак, поскольку конституционализм формировался и длительное время существовал в обществе с неограниченной самодержавной властью. Как социальное движение российский либерализм был слаб и аморфен, не имея опоры в обществе, где отсутствовал развитый средний класс. Преобладал третий критерий - российский конституционализм аккумулировал практически всю интеллектуальную элиту страны и в этом смысле был ведущей теоретической силой общества. Положив в основу своей деятельности социально-философскую парадигму западного либерализма, русские конституционалисты стремились к ее реализации в обществе гораздо более традиционалистском и в условиях более авторитарного политического режима.

В связи с этим центральное место в книге занимают проблемы теоретического анализа российской государственности в условиях перехода от абсолютизма к демократии, то есть вопросы, связанные со стратегией функционирования самого конституционализма. Анализируя подход классиков западноевропейской мысли к решению этих проблем в ходе Английской, Французской и Германской революций (учения Т. Гоббса и Дж.Локка, Ж. Ж. Руссо и Ш. Монтескье, А. Токвиля и М. Вебера), автор

стр. 165


приходит к выводу, что российские теоретики конституционализма (Б. Н. Чичерин, К. Д. Кавелин, А. Д. Градовский, С. А. Муромцев, М. М. Ковалевский, П. Н. Милюков, М. Я. Острогорский и Ф. Ф. Кокошкин) разработали оригинальную концепцию гражданского общества и правового государства в условиях модернизации.

Они подвергли сравнительному анализу основные модели политических систем, возникших при переходе от абсолютизма к различным типам конституционной монархии, и от них - к двум основным формам современного демократического государства. Автор интерпретирует исторический опыт российского конституционализма - от первых попыток ограничения монархической власти аристократией в XVIII в. и так называемого правительственного конституционализма XIX в., осуществлявшегося государственной властью сверху с целью модернизации политического режима, до конституционной реформы начала XX в. - создания Государственной думы и многопартийной системы, отмечая существенный вклад российских конституционалистов в теоретическую разработку концепции политической реформы в конце XX столетия.

С падением однопартийной системы ("номинального конституционализма") и развитием демократического процесса стало ясно, что основные линии политической реформы соответствуют тем, которые определились, как полагает автор, при переходе от самодержавия к "конституционной монархии" и от нее фактически к республике в начале нашего века. Эта модель сложилась как результат соотнесения мировой теоретической мысли с практикой социально-политических изменений. Именно в ходе крупных политических кризисов на практике сопоставлялись альтернативные модели попитической системы - конституционной монархии и республики, концепции однопалатного и двухпалатного парламента, организация государства по принципу федерации или унитарного государства, на началах административной централизации или последовательно осуществляемого принципа региональной автономии и самоуправления; всеобщего избирательного права или его ограничения системой цензов, многопартийности или однопартийной политической системы; политической культуры, основанной на конфронтации с властью или диалога с ней.

Все эти проблемы получили отражение в книге. Но мне кажется, что автор порой, не совсем точно расставил акценты при оценке конкретных событий российской истории. В частности, это можно сказать об оценке первого серьезного конституционного кризиса в 1906 г., когда была распущена I Государственная дума. Рассматривая историю Выборгского воззвания, Медушевский склонен считать, что "мотивация поведения либеральной оппозиции определялась во многом их установкой на усиление конфронтации с правительством" "и их "выступление с воззванием не достигло своей цели: оно не восстановило массы против правительства" (с. 418-419). В действительности же, когда перед либералами, по словам Кокошкина, "грозно вставала... возможность стихийно-беспорядочно-кровавых столкновений, вызванных роспуском Думы", они, по признанию одного из инициаторов Выборгского воззвания И. И. Петрункевича, "предпочли последний путь, единственно возможный и, по нашему убеждению, предупреждающий новую смуту, новые беспорядки и, может быть, пролитие крови" 1 . Не совсем верно освещены в книге и переговоры либералов об их "вхождении во власть", аграрный вопрос в I Государственной думе, роль Государственного совета и некоторые другие страницы российской истории.

Как бы то ни было, при изучении проблем современного конституционализма обращение исследователей к историческому опыту - железная необходимость. Книга дает богатый материал для размышлений о конституционном движении в России нового времени именно благодаря глубокому экскурсу в прошлое.

В качестве магистральной идеи, которая прослеживается во всех моделях, выдвинутых различными мыслителями XVIII в., выступает ограничение властных структур фундаментальными (то есть по существу определяющими политическую систему и характер политического режима) и непременными (то есть неподвластными изменениям со стороны высшей власти) законами. Единственным способом, ведущим к достижению политического идеала в проанализированных автором проектах реформ, выступает фактически октроированный основной закон, то есть ограничение власти самой властью. Реформационные идеи, считает автор, принимают формы именно октроированных актов власти, манифестов, подготовленных для обнародования новых принципов государственного устройства. В декларативных политических реформах отсутствует, как правило, детальная разработка механизма проведения в жизнь новых правовых норм. В духе авторитарно-бюрократического мышления разрабатывается лишь институциональный аспект реформирования политической системы, прежде всего - высшего учреждения власти (сенат, императорский совет, Государственный совет).

Интересно интерпретируются в книге факты постоянного возобновления реформационных инициатив XVIII- начала XX вв. и повторяющейся модели политического поведения власти. Противоречие общества и государства в условиях абсолютизма оказывается практически неразрешимым: отказ от властных полномочий (как добровольный, октроированный, так и насильственный - путем революции или переворота) отнюдь не означает непосредственного перехода к правовому государству. В условиях вакуума власти отсутствие инфраструктуры демократических учреждений и низкая политическая культура сами по себе являются факторами,

стр. 166


способствующими восстановлению более привычных для общества авторитарных институтов. Не случайно в заглавие книги вынесена альтернатива демократии и авторитаризма. Соотношение между ними, столь явно проявившееся в российском конституционном опыте XX в., - это, по сути, главная проблема книги.

Такого рода закономерность сказывается и в новейшее время, когда ориентированность на западные конституционные нормы усиливается, а политический опыт общества остается на традиционном уровне. Переход к конституционным институтам гражданского общества и правового государства автор правомерно считает ответственным этапом, результат которого определяет прежде всего политическая культура представителей властных структур и общества в целом. Исторический опыт российского конституционализма позволяет, например, понять, что в эпоху острейшего кризиса 1917 г. существовала альтернатива двух моделей общественного развития. Одна из них нашла свое выражение в разработке правового механизма конституционной передачи властных полномочий Временного правительства, его местных учреждений новому институту законодательной власти - Учредительному собранию, другая (возобладавшая в реальности) модель была представлена идеей передачи власти советам в центре и на местах. Сопоставляя черты классического западного конституционализма и опыт, складывавшийся в реальных условиях модернизационных процессов, автор показал, что русские и германские конституционалисты начала XX в. видели своеобразие этой политической ситуации, введя для нее обозначения особый термин- "мнимый конституционализм".

Однако, из книги не совсем ясно: ставил ли М. Вебер знак равенства между термином "мнимый конституционализм" и "лжеконституционализм"? Да и самый термин "мнимый конституционализм" был ли адекватен российской действительности начала XX столетия? По крайней мере, многие приведенные в книге "наиболее характерные черты мнимого конституционализма" не слишком в ладу с российскими реалиями того времени ("сращивание исполнительной власти - высшей бюрократии с верхушкой законодательной власти (парламентскими конусами) при сохранении формального их разделения"; "назначение депутатов на административные синекуры"; незначительная роль в политической жизни общественных организаций и политических партий; "официально поощряемая коррупция в различных формах, как способ социального регулирования и мобильности" и др.).

Мне представляется, что наиболее соответствовало бы характеру государственного строя, установившегося тогда в России, его определение не "лжеконституционализм" и не "мнимый конституционализм", а "самодержавно-конституционная монархия". Внешняя противоречивость этой дефиниции отражает противоречивую реальность того времени: существовали, пусть "октроированная", куцая, но конституция и монарх, который по этой конституции был самодержцем, но вовсе не "неограниченным", как до нее. Новации, введенные в текст Основных законов в 1906 г. юридически закрепили происшедшие изменения в самом качестве самодержавия. По ст. 7 император должен был осуществлять законодательную власть единением с Государственным советом и Государственной думой. Законопроекты, не принятие законодательными установлениями, признавались отклоненными. По ст. 87, меры, принятые правительством во время парламентских каникул вследствие чрезвычайных обстоятельств, теряли свою силу без последующего одобрения их законодательными палатами и не могли вносить изменения ни в Основные законы, ни в Учреждения Государственного совета и Думы, ни в положения о выборах в этих учреждения. Ст.108 предоставляла Думе право запросов о незакономерных действиях администрации, Несмотря на ряд ограничений, введенных правилами 8 марта 1906 г., Дума сохраняла реальные права при обсуждении голосования по бюджету и др. Таким образом, Дума вовсе не была декоративным украшением на фасаде самодержавия. Но это не значит, что не существовало громадной диспропорции в обладании властью. Царь сосредоточил в своих руках ее львиную долю.

Не потому ли автор использует словосочетание "мнимый конституционализм", чтобы подчеркнуть неустойчивость, обратимость перехода конституционных по своему происхождению и политической терминологии демократических институтов в свою противоположность- авторитаризм? В книге прослеживается смена "мнимого" (то есть открытого все же для дальнейшего развития) конституционализма "номинальным" режимом, сохраняющим как считает автор, лишь видимость конституционных форм. Но и здесь кроется некоторое противоречие в терминах. "Номинальный конституционализм", как дефиниция, не "стопроцентно" безупречен: он например, как-то "не уживается" с термином "советская диктатура", хотя оба они введены в текст для характеристики советской действительности.

Но все же обращение к правовой идеологии и политической практике советского периода, их осмысление главным образом через законодательные памятники, дало автору возможность расширить сравнительный подход и определить место российского конституционализма в мировой истории. Основную тенденцию современного политического развития России автор видит в переходе от "номинального" конституционализма к "мнимому", что по его мнению, теоретически делает возможным развитие политической системы к истинному конституционализму. По словам Медушевского, ныне действующая Конституция отражает "не столько демократическую альтернативу российской авторитарной традиции, сколько завершающую стадию

стр. 167


консолидации режима мнимого конституционализма" (с. 590), при котором "массы в целом индифферентны к проводимым преобразованиям" (с. 589). Как показывает история, "мнимый конституционализм" внутренне противоречив и не исключает "попятного" движения.

В целом же книга убедительно свидетельствует, что российский конституционализм, "вписывающийся" в европейский, имеет свои типологию и особенности возникновения, альтернативные тенденции развития.

Примечания

1 Выборгский процесс. СПб. 1908, с. 43, 37.

Опубликовано на Порталусе 29 апреля 2021 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама