(Наследие, поднятое из забвения)

Так называемый классический период в истории немецкой литературы, отмеченный великими именами Лессинга, Гердера, Шиллера, Гёте, на протяжении полутора столетий составляет законную гордость немецкого народа и неизменно привлекает пристальное внимание исследователей. Однако перед современным прогрессивным литературоведением стоит еще немало нерешенных задач.

Дело не только в том, что буржуазное литературоведение окружило великие имена прошлого ореолом всевозможных легенд, навело на их наследие "хрестоматийный глянец" и затушевало боевой смысл деятельности великих гуманистов. Консервативная наука приложила также немало усилий к тому, чтобы замолчать имена многих выдающихся мыслителей и поэтов, находившихся в решительной оппозиции существовавшим в Германии общественным порядкам.

Издательства и литературоведы ГДР в последние годы проделали большую работу по ликвидации таких своеобразных "белых пятен" в истории своей национальной литературы. Один из массовых сборников 1955 года выразительно озаглавлен: "Из тени - на свет. Поэты переломных эпох". В книге опубликованы отрывки из произведений писателей, наследие которых долгие годы замалчивалось. Важное место в решении этой задачи имеют работы видного современного исследователя немецкой литературы Пауля Реймаиа (Прага)1. Он привлекает внимание литературной общественности к наследию Г. А. Бюргера, Г. Форстера, М. Клингера, фон Эйнзиделя, И. Г. Фосса, К. Л. фон Кнебеля, А. Книгге и ряда других мало изученных, а то и вовсе забытых крупных писателей и поэтов.


--------------------------------------------------------------------------------

"Немецкие демократы XVIII века Шубарт, Форстер, Зейме". Редакция, вступительные статьи и примечания В. М. Жирмунского, Гослитиздат, М. 1956, 662 стр.

1 P. Reimann, Ober realistische Kunstauffassung. Dietz-Verlag, Berlin, 1952, его же. Hauptstromungen der deutschen Literatur, 1750 - 1848. Dietz-Verlag, Bejlin, 1956.



стр. 223


--------------------------------------------------------------------------------

Можно назвать и другие сборники и исследования, решающие эту важную задачу.

В этом плане следует приветствовать появление на русском языке сборника избранных произведений Шубарта, Форстера и Зейме, Сборник "Немецкие демократы XVIII века" - результат большого и серьезного исследования, осуществленного В. Жирмунским. Значение книги не исчерпывается публикацией - чрезвычайно важной самой по себе - наследия трех выдающихся немецких демократов. Эта книга - ценный вклад в советскую науку о немецкой литературе.

Советское литературоведение немало сделало для пропаганды революционной литературы Запада.

Широкую известность у нас приобрела деятельность поэтов 1848 года, а также произведения современных передовых писателей. Однако в изучении классического периода - конца XVIII - начала XIX века - во многом еще дает о себе знать та неполнота, которая перешла к нам в наследие от старого литературоведения.

При рассмотрении явлений литературы XVIII века это обстоятельство даже порождает попытки теоретического обоснования, например, тезиса о том, что немецкое Просвещение якобы лишено боевого характера и в этом плане представляло полную противоположность французскому Просвещению.

Разумеется, Франция, стоявшая в XVIII веке накануне величайшей из буржуазных революций, дала миру литературу, которая многообразно и ярко отражала накаленную обстановку тех лет. Но в условиях неслыханного гнета в раздробленной на части "Священной Римской империи германской нации" возникла и развивалась своя бунтарская литература. И здесь нельзя ограничиваться "Разбойниками" Шиллера и "Прометеем" Гёте.

"Немецкая хроника", издававшаяся в 1774 - 1777 годах Шубартом, являла собой образцы такой разрушительной публицистики, которая могла выдержать сравнение с "Мемуарами" Бомарше.

Движение "бури и натиска", о котором чаще всего говорится лишь в связи с ранним творчеством Гёте и Шиллера, в целом представляет собой выдающееся явление в истории мировой литературы. Незаслуженно замалчивается, в частности, творчество Максимилиана Клингера, который, как известно, был не только автором бунтарских драм, но и весьма примечательным романистом, обличавшим феодальные порядки. В романе "Путешествие накануне потопа" ("Reisen vor der Sundflut") Клингер дает сатирический обзор различных политических систем, не щадя при этом и новых буржуазных порядков, основанных на господстве золота.

Русскому читателю хорошо известны баллады Бюргера, одна из которых переведена Жуковским и Катениным. Но Бюргер был не только автором "Леноры", - он был мужественным демократом, бросившим в лицо светлейшим князьям свой гневный обличительный стих.

От имени угнетенного крестьянства страны выступал один из скромных и благородных тружеников литературы - Иоганн Генрих Фосс.

В автобиографических заметках, в очерках и публицистических статьях Шубарта, Зейме и других названных выше писателей нашла отражение суровая правда о неисчислимых бедствиях, которые обрушивались на простого человека

стр. 224


--------------------------------------------------------------------------------

в любом из тогдашних германских княжеств и которая лишь неполно отражалась в творениях великих веймарцев.

Веймарский классицизм не исчерпывает всех сторон и в освоении античности в немецкой литературе тех лет, ибо рядом с "Письмами об эстетическом воспитании" Фр. Шиллера, в которых звучит призыв "путем красоты достигнуть свободы", слышится голос Зейме, напоминающий о подвиге Спартака. В этом сказалась тенденция к такого рода классицизму, который получил развитие во Франции только в годы революции.

В то же время мужественные призывы Шубарта и Зейме равняться на героев Плутарха придают особый смысл выступлению молодого Шиллера и еще больше подчеркивают широкий размах деятельности немецких просветителей.

Величайшим событием этой эпохи явилась Французская революция. В условиях немецкой отсталости нелегко было разобраться в существе событий за Рейном и понять, что началась "новая эпоха всемирной истории", как об этом сказал Гёте после битвы при Вальми. Еще большее мужество требовалось, чтобы открыто встать на сторону Французской революции, бросив вызов всем политическим и духовным силам феодальной Германии.

И здесь рядом с Шубартом и Зейме возвышается фигура Георга Форстера. Ученый, путешественник, замечательный публицист, он стал одним из руководителей революционного движения на Рейне.

Все эти факты и явления не только расширяют, но и в какой-то мере изменяют наше представление об историко-литературном процессе конца XVIII века в Германии.

Сборник "Немецкие демократы XVIII века" дает ясное представление о трех выдающихся писателях эпохи: Шубарте, Форстере и Зейме.

Подбор текстов продуман, очень интересен; читатель знакомится (частично в отрывках) с важнейшими произведениями названных писателей. Небольшие, но в то же время обстоятельные вступительные статьи характеризуют творческий путь писателя и его вклад в немецкую литературу.

В разделе, посвященном Шубарту, из стихотворного наследия приводятся тринадцать стихотворений. Понятно стремление составителя представить поэтическое наследие Шубарта на лучших образцах его поздней социальной лирики. Но включение сюда одного-двух ранних стихотворений, а также фрагмента "Вечный жид" дало бы возможность полнее раскрыть место писателя в истории литературы.

Центральное место в этом разделе занимает сокращенный текст "Жизни и мнений Шубарта, записанных им самим в темнице" - один из потрясающих художественных документов эпохи, в котором, пожалуй, полнее и беспощаднее, чем в каком-либо другом произведении этих лет, обнажается лицо Германии того времени.

С интересом будет прочитана новелла "Из истории человеческого сердца", сюжет которой подсказал Фр. Шиллеру некоторые мотивы драмы "Разбойники".

Половина рецензируемой книги заслуженно отведена замечательному немецкому революционному мыслителю XVIII века Форстеру, сочинения которого до настоящего времени оставались, за ничтожным исключением, не переведенными на русский язык. По книге можно проследить основные этапы идейного развития Форстера, начиная от раннего, но уже исполненного просветительского пафоса

стр. 225


--------------------------------------------------------------------------------

"Путешествия вокруг света", вплоть до произведений периода Французской революции, в которых Форстер со все возрастающей глубиной анализирует современные всемирно-исторические события в их совокупности и дает диалектическое изображение великой буржуазной революции.

Предпосланная текстам Форстера статья В. Жирмунского очень содержательна. Она дает представление о действительном значении Форстера как одного из крупнейших, наряду с Лессингом и Гердером, Гёте и Шиллером, представителей немецкой классики, В. Жирмунский рассказывает о насыщенной событиями жизни Форстера: о его многолетних путешествиях, поездках в Россию, связях с русской культурой, о его важной роли в революционном перевороте в Майнце и непосредственном участии во Французской революции. В статье дан очерк естественно-научной деятельности Форстера и анализ его важнейших общественно-литературных работ как помещенных в книге, так и не вошедших в нее, - например, "Очерка истории английской литературы 1790 года", содержащего полемику Форстера с контрреволюционным трактатом Бёрка.

Однако раздел о Форстере вызывает и некоторые критические замечания. Как в расположении материалов, так и в статье, на наш взгляд, недостаточно выделено значение произведений Форстера 1793 года. Сами эти произведения - "Революционные события в Майнце" и "Парижские очерки", - написанные на основе обобщения непосредственного революционного опыта, помещены в книге до речей и статей, изданных раньше, в конце 1792 года, во время революционной борьбы в Майнце.

Это затрудняет понимание значения последних произведений Форстера, знаменовавших начало поворота в общественной мысли в Германии и весьма содействовавших такому повороту.

Форстер преодолевает просветительское понимание буржуазной революции. В своих поздних произведениях, особенно в 1793 году, он по-новому защищает Французскую революцию. Форстер не идеализирует ее, отдает себе отчет в ее отрицательных сторонах и противоречиях. Но он борется за ограничение специфически буржуазных черт революции и теоретически утверждает ее всемирное прогрессивное значение. "Если ты поймешь, - писал Форстер жене 6 ноября 1793 года, - что революция является поводом и подготовкой к лучшему будущему, то тебя не смутит то, что в ней есть ужасного" (стр. 457). Развивая эту мысль, Форстер говорит о том, что нужно никогда не упускать из виду высшую цель, - "несмотря ни на какие неожиданные повороты революционного потока" (письмо Губеру, стр. 458). Форстер улавливает и поддерживает возникавшие в ходе буржуазной революции в народной гуще социалистические чаяния. Форстер хотел бы видеть нацию "распорядителем всего богатства" (стр. 459).

Конкретно исторически, глубоко анализирует Форстер установление якобинской диктатуры в результате выступления народных масс 31 мая - 2 июня 1793 года: "Ведь во время революций важнее всего не то, превысила ли та или иная часть народа свои права, а то, с какой целью она их превысила, - чтобы захватить власть в государстве или же чтобы в момент грозной опасности спасти его?" (стр. 401).

Еще летом 1792 года Форстер писал о демагогии реакционеров, выступавших якобы не против революции вообще, но только против якобинцев: "Легко сказать, что якобинцы заходят слишком далеко; однако никто не станет отрицать,

стр. 226


--------------------------------------------------------------------------------

что, выпусти они власть из своих рук, - тотчас же произойдет контрреволюция. Впрочем, ее действительно желают все, кто ратует против якобинцев" (стр. 430).

Понимание революции у Форстера, как видно из его суждений, было по самой своей сути диалектическим. На примере Форстера яснее, чем на примерах Фихте или Гегеля, выступает роль опыта Французской революции в развитии диалектики в Германии в конце XVIII века. Именно усвоение этого революционного опыта обеспечивало значительное поступательное движение немецкой мысли, несмотря на то что в силу исторических обстоятельств на рубеже XVIII - XIX веков диалектика стала развиваться в Германии преимущественно как идеалистическая диалектика, а в романтизме на первый план постепенно выдвинулось реакционное направление. Идея противоречивости буржуазного прогресса, нашедшая отражение в поздних произведениях Форстера, была подхвачена немецкими романтиками и легла в основу их основных эстетических достижений. И можно сказать, что произведения романтиков, перешедших на реакционные позиции, не утрачивали ценности лишь в той мере, в какой романтики сохраняли эту, восходившую к Форстеру, идею и не переходили к прямолинейной защите старого режима.

Нам представляется, что слова Герцена - "...Форстер появляется лицом великим, достигающим колоссальности в 1791, 92, 93 годах"1, надо понимать как точное определение исключительно важной роли Форстера в немецкой общественной мысли конца XVIII века.

Всю диалектичность мысли Форстера трудно сохранить при переводе. Даже такой опытный переводчик, как А. Кулишер, в ответственном месте "(Парижских очерков", где Форстер, выступая против педантичной мелочности немецкой науки с ее "микрологией", передает одним и тем же довольно стертым выражением "в целом" (стр. 375, 376) разные оттенки мысли писателя: в одном случае Форстер настаивает, чтобы предмет рассматривали als ein Qanzes (то есть "как целое" или даже "как одно целое"), а в другом он требует рассмотрения Французской революции im Ganzen und Gro ben (то есть "во всей совокупности" ее проявлений)2.

В статье В. Жирмунского, а также в примечаниях, справедливо говорится о тенденции буржуазных издателей и исследователей игнорировать наследие великого демократа, но недостаточно подчеркнуты распространенность и влияние работ Форстера в 1790-е годы. Нам кажется спорным безоговорочно называть издание 1843 года единственным собранием сочинений Форстера. Уже в 1789 году было предпринято лейпцигское издание, смело продолженное Фоссом и Губером в Берлине в 1794 - 1797 годах. Фосс и Губер пренебрегли шумом, поднятым реакционерами по поводу "измены" Форстера, и включили в опубликованные ими пять томов шеститомника такие работы, как "Парижские письма". Известны были немецкой общественности 1790-х годов и "Последние письма"


--------------------------------------------------------------------------------

1 А. И. Герцен, Собр. соч. в 30-ти томах, изд. АН СССР, М, 1954, т. II, стр. 331.

2 Примечательно, что уже современники Форстера понимали, что "такое рассмотрение всех предметов im Groben und Ganzen придает его (Форстера) произведениям что-то поистине величественное почти возвышенное..." Fr. Schlegel, Seine Jugendschriften, hrsg, von J. Minor, "Wien", 1882, Bd. II, стр. 123.



стр. 227


--------------------------------------------------------------------------------

Форстера. Вообще, создавшаяся в XIX веке концепция изолированности Форстера нуждается в значительном уточнении. Хотя в Германии такие выступления, как в Майнце, носили единичный характер, революционные идеи даже в середине 1790-х годов встречали значительно более широкий отклик, чем это обычно себе представляют. Сам Форстер говорит о "той половине населения Германии", которая желала победы революционной Франции. (Нельзя согласиться с переводчиком В. Сахва, который в таком ответственном случае вольно перевел слово "Halfte"" словом "часть", стр. 306).

Заслуживает внимания свидетельство Фр. Шлегеля, что немногие немцы пользуются такой всеобщей любовью и немногие заслуживают в такой мере еще большего признания, как Форстер - писатель подлинно общественный (1797 г.)1.

В статье В. Жирмунского о Форстере недостаточно места уделено художественной стороне его публицистики. Форстер был мастером живого, иронического политического очерка и, по-видимому, повлиял на Жан-Поля и во многом предварил Берне и Гейне. В "Революционных событиях в Майнце" драматичность изложения и простор для веселой и язвительной иронии достигаются уже тем, что Форстер имитирует дневник современника, на самом деле описывая майнцские дела post factum.

Форстер драматично рассказывает о критическом положении революционных армий, отступавших к Парижу, умалчивая о победном исходе кампании. Он с иронией "простодушно" утешает французских эмигрантов "близкой надеждой" на триумфальное возвращение во Францию, как будто не было побед осени 1792 года, развеявших такие надежды. Необыкновенно образно, с живостью, напоминающей античных историков, описано Форстером паническое бегство майнцской знати и вступление в Майнц разутых и раздетых солдат революции.

Третий раздел книги посвящен И. Г. Зейме. Творчество его связано с важным периодом в истории немецкой литературы. Это - последние годы деятельности Шиллера, годы завершения первой части "Фауста" Гёте и период стремительного формирования романтической школы. Появление наполеоновских войск в Германии вызывает противоречивую ответную реакцию в общественной жизни и литературе.

В этой обстановке Зейме - один из немногих немецких писателей, который сохраняет бунтарскую традицию "бури и натиска", верность якобинским идеям Французской революции и именно поэтому обнаруживает диалектическое понимание роли Наполеона. Зейме осуждает захватническую политику Наполеона, не разделяя тех опасных националистических идей, которые приобрели господствующее влияние во время освободительного движения и отразились в творчестве романтиков, а позднее - таких поэтов, как Теодор Кернер.

В рецензируемом сборнике Зейме представлен важнейшими образцами своей прозы - "Моя жизнь", "Прогулка в Сиракузы в 1802 году", "Мое лето в 1805 году". Однако здесь больше, чем в предыдущих разделах книги, дает о себе знать фрагментарность публикации. Когда делается подборка материалов из периодического издания, как "Немецкая хроника" Шубарта, или даются отрывки из писем Форстера, здесь не возникает вопроса. Иное дело, когда речь идет о большом художественном повествовании, каким является "Прогулка в Сиракузы в


--------------------------------------------------------------------------------

1 См. Fr. Schlegel, там же, стр. 131.



стр. 228


--------------------------------------------------------------------------------

1802 году". Разумеется, стесненный объемом издания, составитель не мог опубликовать эту книгу полностью. Но в сборнике приводятся не отдельные законченные главы, а лишь небольшие отрывки из глав, и у читателя не создается целостного представления о характере путевого дневника Зейме, многообразии его впечатлений и манере их изложения. Приходится пожалеть, что в переводе (А. Ариан), в целом бесспорном, встречаются фразы, несколько ослабляющие подлинник. Зейме пишет, что он считает Спартака "величайшим и лучшим из римских полководцев". Переводчик сохраняет только одно определение "лучший" (стр. 525).

В сборнике не всюду обозначены даты произведений. Это относится, например, к стихотворениям Шубарта.

В целом сборник "Немецкие демократы XVIII века", несомненно, представляет собой большой и важный вклад в советское литературоведение. Он восполняет серьезный пробел в представлениях нашего читателя о классической немецкой литературе.

Надо надеяться, что публикация этого сборника положит начало другим, более полным, изданиям славных немецких демократов XVIII века. Благородная задача наших издательств - обнародовать забытые или сознательно замалчивавшиеся страницы истории мировой литературы.

стр. 229