В конце прошлого века в "Отчете Императорской публичной библиотеки" за 1890 год было впервые опубликовано следующее письмо И. С. Тургенева к издателю и редактору "Отечественных записок" А. А. Краевскому:

"Посылаю вам 3-ю книгу Горация, любезный Краевский. Статью о Фете напишу с удовольствием - но раньше апрельской книжки ее поместить нельзя, потому что собрание его стихотворений явится только в половине марта. К тому же времени получите вы (честное слово!) мой рассказ, к которому я ежедневно прибавляю понемногу.

Приезд Островского меня рассеял.

До свидания завтра.

Середа

Ваш Ив. Тургенев"

Снабженное неточной предположительной редакторской датой, а в действительности написанное 8 февраля 1856 года в Петербурге, это письмо до сих пор не привлекало внимания исследователей. Между тем оно очень интересно, так как наталкивает на некоторые существенные выводы.

Как известно, Тургеневу принадлежала главная роль в редактировании сборника стихотворений Фета, вышедшего в свет весной 1856 года. Краевский, конечно, знал об особом отношении Тургенева к этому сборнику. Поэтому естественно предположить, что в одном из писем (до нас не дошедшем) или в устной беседе Краевский обращался к Тургеневу с просьбой написать статью о Фете для "Отечественных записок". Как видно из приведенного письма, Тургенев обещал написать такую статью в ближайшее время. Этот замысел Тургенева в литературе о нем не отмечен. Тем не менее есть серьезные основания для того, чтобы говорить не только о замысле, но и о его частичной реализации.

В майском номере "Отечественных записок" за 1856 год в разделе "Библиографическая хроника" помещена анонимная рецензия "Стихотворения А. А. Фета", Содержание рецензии таково, что невольно возникает мысль о принадлежности ее Тургеневу. Первое, что бросается в глаза, это удивительное соответствие имеющихся в ней положений с мнениями Тургенева, неоднократно высказывавшимися в его письмах к Фету. Мнения эти достаточно известны и изучены, в свое время их анализу были посвящены обстоятельные статьи1, поэтому, прежде чем перейти к необходимым в данном случае сопоставлениям, скажем о них здесь только несколько слов.


--------------------------------------------------------------------------------

1 См. Д. Благой, Тургенев - редактор Фета, "Печать и революция", 1923, кн. 3; Б. Бухштаб, Судьба литературного наследства А. А. Фета, "Литературное наследство", NN 22 - 24, М. 1935.



стр. 195


--------------------------------------------------------------------------------

Прежде всего - мнения эти никогда не менялись. В дошедших до нас разборах фетовских стихотворений Тургенев, как правило, критикует стихи, с его точки зрения неясные, расплывчатые, лишенные точности и простоты выражения. Смысл критических замечаний и советов Тургенева часто сводился к тому, чтобы придать стихам Фета вид, приближающий их к классическим образцам. Некоторые стихотворения в результате навязываемой Тургеневым переработки в значительной степени теряли свое особое, фетовское, звучание. С наибольшей резкостью это стремление Тургенева проявилось при редактировании им сборника стихов Фета 1866 года. Фет всячески отстаивал свои стихи, но в конце концов вынужден был подчиниться авторитету Тургенева и согласиться с его указаниями. Недаром впоследствии, в своих воспоминаниях, Фет следующим образом оценивал редакционную деятельность Тургенева и руководимого им кружка: "...дело... под председательством Тургенева закипело. Почти каждую неделю стали приходить ко мне письма с подчеркнутыми стихами и требованиями их исправлений. Там, где я не согласен был с желаемыми исправлениями, я ревностно отстаивал свой текст, но по пословице: "Один в поле не воин" - вынужден был соглашаться с большинством, и издание из-под редакции Тургенева вышло настолько же очищенным, насколько и изувеченным" (А. Фет, Мои воспоминания, М. 1890, ч. 1, стр. 104 - 105). Об этой особенности Тургенева-редактора очень важно еще раз вспомнить, потому что, оценивая сборник Фета, автор интересующей нас анонимной рецензии все свое внимание обращает исключительно на внесенные в него исправления. Он считает, что все эти исправления сыграли самую положительную роль, придав сборнику качества, очень выгодно отличающие его от предшествующее издания. Короткая рецензия пестрит замечаниями этого рода, и все они не только по духу своему, но даже текстуально напоминают оценки из писем Тургенева. Процитировав одно из стихотворений, рецензент замечает: "Очевидно, картина получила определенность, которой она совершенно не имела вследствие последнего стиха, темного и не идущего к делу". В другом месте он пишет: "...последние четыре стиха, в которых трудно было найти какой-либо смысл, поэт совершенно выбросил, и... стихотворение вышло одним из самых смелых и ярких". Или еще: "Подобных неудобопостижимых пьес в издании 1856 уже вы не встретите..." Обращаемся к письмам Тургенева и обнаруживаем целый поток аналогичных характеристик: "Эдип, разрешивший загадку Сфинкса, завыл бы от ужаса и побежал бы прочь от этих двух хаотически-мутно непостижимых стихов" (А. Фет, Мои воспоминания, М. 1890, ч. 1, стр. 230). "Темнота... вывих" (там же). "Стих, лишенный смысла..." (там же, стр. 310). "Привык понимать вас, как бы иногда темно и чудно ни выражался ваш язык" (там же, стр. 395). "Но тут же находится pendant к необъятно-непостижимому стихотворению" (там же, стр. 433). "Считаю долгом уведомить вас, что я, несмотря на свое бездействие, угобзился, однако, сочинить... вещь, которая, вероятно, вам понравится, ибо не имеет никакого человеческого смысла, даже эпиграф взят у вас" (там же, стр. 439, см. эпиграф к повести "Призраки"), "Из присланных ваших стихотворений - первое; "Море и звезды" - недурно, не более, - за исключением непостижимо-непонятного стиха: "Бросаясь навстречу движенья двойного..." Второй стихотворение - "Сны и тени" - есть - извините за выражение - совершенный сумбур" ("Щукинский сборник", М. 1909, вып. VIII, стр. 423). "Перевод... прелестен - за исключением темного стиха..." "Это величественное стихотворение у вас вышло с вывихнутыми ногами" (там же) и т. д.

стр. 196


--------------------------------------------------------------------------------

Такое обилие текстуально близких высказываний уже само по себе многозначительно. Но есть и другие доказательства, не менее веские. Выше одно из положений рецензии в целях удобства изложения процитировано не полностью. Восполняем этот пробел. "Подобных неудобопостижимых пьес, - отмечает рецензент, - в издании 1856 уже вы не встретите, потому что сам автор, к великому нашему удовольствию, не признал их". Слова, выделенные курсивом, можно понять как намек на то, что автор рецензии - не постороннее лицо в деле подготовки издания сборника. В самом деле, в то время как история подготовки издания стихотворений Фета была известна только Тургеневу и очень узкому кругу его друзей, автор рецензии пишет об этом уверенно и с большим знанием подробностей, в чем легко убедиться, если прочесть то место рецензии, где автор сопоставляет первое издание стихотворений Фета со вторым изданием, отмечая все преимущества последнего - "прекрасно исправленные" тексты и их "строгий выбор".

Выбор, как мы теперь знаем, действительно был очень строгий, и многие стихотворения благодаря Тургеневу были действительно, "можно сказать, вновь написаны"1. Думается, что в таком тоне мог беседовать с читателями только Тургенев, знавший всю подноготную издания и в значительной степени определивший его облик. Как редактор сборника Тургенев имел право рекомендовать его читателям, и он это сделал в рецензии ("мы... уверены, что нас поблагодарят за такую рекомендацию"), не подписав ее, однако, из чувства деликатности, своим именем. Как нам кажется, подписать свое имя помешала Тургеневу не только деликатность, но и скромность. Дело в том, что в рецензии Тургенев наставляет Фета как ментор, как человек, обладающий большим опытом и непогрешимым эстетическим чутьем ("И Пушкин был строг к своим произведениям, очень строг; только граф Хвостов отсылал в типографию все то, что успевал написать")2. Подписывать своим именем рецензию, в которой встречаются выражения такого рода, Тургеневу, очевидно, было не совсем удобно. Кроме того, рецензия с назидательным оттенком, подписанная общепризнанным писателем, могла в известном смысле повредить и без того не очень прочной поэтической репутации Фета. К этому следует добавить, что в настоящей рецензии Тургенев цитирует собственное предисловие к стихотворениям Фета3. Возможно, что это обстоятельство также удерживало его от подписи.

Чтобы подтвердить приведенные доказательства, придать им большую убедительность, рассмотрим интересующий нас вопрос с другой стороны: попытаемся выяснить, кто, кроме Тургенева, мог написать эту рецензию. На первый взгляд такая постановка вопроса как будто бы бесплодна, поскольку открывает неисчерпаемые возможности для всякого рода догадок. Но на самом деле это не так. Выше


--------------------------------------------------------------------------------

1 Только в советские годы стало известно, что благодаря именно Тургеневу радикальной переделке подверглось стихотворение Фета "Я русский, я люблю молчанье дали мразной" (см. "Литературное наследство", М. 1935, NN 22 - 24, стр. 568 - 571). Между тем автор анонимной рецензии также указывает на эту переделку и притом не ограничивается простым сопоставлением текстов; посвящая этому вопросу почти целую страницу, он сопровождает анализ точными, уверенными и, мы бы сказали, привычными для Тургенева характеристиками ("Не нужно много эстетического вкуса, чтобы понять все достоинство этого исправления" и т. д.).

2 Граф Хвостов упоминается также и в письмах Тургенева к Фету (см. А. Фет, Мои воспоминания, М. 1890, ч. 1, стр. 230).

3 В предисловии Фета к сборнику "Вечерние огни" (вып. 3, М. 1888) читаем: "Сборник 1856 года, появившийся в Петербурге во время моего отсутствия, переправлен нами по настоятельному требованию целого круга друзей, под руководством И. С. Тургенева, которому принадлежит и небольшое предисловие к этому изданию".



стр. 197


--------------------------------------------------------------------------------

неоднократно отмечалось хорошее знакомство автора рецензии с историей подготовки издания стихотворений Фета. Поэтому, если автором рецензии был не Тургенев, то им мог быть кто-нибудь из его ближайших литературных друзей, принимавших под его руководством участие в редактировании нового сборника Фета. В одном из писем Тургенева к Фету почти все эти участники названы. Это Некрасов, Панаев, Дружинин, Анненков, Гончаров (А. Фет, Мои воспоминания, М. 1890, ч. 1, стр. 104). Участие в этом деле Боткина подтверждается его перепиской с Тургеневым.

Гончаров как возможный автор рецензии должен быть сразу же исключен, так как его участие в редактировании стихотворений Фета было, по всей вероятности, минимальным. Анненкова нужно отвести подругой причине: язык рецензии, четкий, ясный, немногословный, несвойственен писаниям Анненкова, который зачастую не умел излагать свои мысли сжато и энергично. Остаются Панаев, Некрасов, Дружинин, Боткин и Тургенев. Но зачем, например, было бы Панаеву и Некрасову писать рецензию по просьбе Краевского и помещать ее в "Отечественных записках", в то время как для них было естественнее печатать свои произведения в журнале, им принадлежащем, то есть в "Современнике"? Остаются Дружинин, Боткин и Тургенев. О Дружинине следует сказать то же, что сказано о Панаеве и Некрасове: он в это время уже был редактором "Библиотеки для чтения". Кроме того, в майской книжке этого журнала за 1856 год появилась его большая статья о Фете. Таким образом, остаются Боткин и Тургенев. Авторство Боткина мало вероятно - хотя бы потому, что ему принадлежит статья о Фете в январском номере "Современника" за 1857 год. В ней высказано много конкретных суждений, подчеркивающих своеобразие фетовского дарования, однако пафос статьи заключается не столько в анализе творчества поэта, сколько в провозглашении принципов "чистого искусства" вообще. Трудно представить себе, чтобы, написав такую статью о Фете к началу 1857 года, Боткин в начале 1856 года написал о нем же чисто деловую рецензию, не претендующую на широкие обобщения. Во всяком случае, в большой переписке Тургенева с Боткиным (а также и в письмах Боткина к Фету) об этом нет ни слова. Боткин, очевидно, не склонен был к писанию таких рецензий. В письме к Тургеневу от 3 января 1857 года он пишет: "Я долго не отвечал тебе потому, что все это время я сильно занят был писанием статьи о Фете, которую спешу послать тебе на суд твой... Тебе, верно, не понравится восторженный тон ее.., но я решительно не могу, говоря о поэзии и искусстве, не выйти из обыденного тона" ("В. П. Боткин и И. С. Тургенев. Неизданная переписка", М. -Л. 1930, стр. 110).

Итак, наиболее вероятным автором рецензии приходится признать все-таки Тургенева. Свое обещание Краевскому дать статью о Фете Тургенев, строго говоря, не выполнил. То ли по недостатку времени, то ли по другим причинам, но в феврале - апреле 1856 года ему пришлось отказаться от написания развернутой статьи и ограничиться рецензией, в которой сборник стихов Фета подвергается оценке лишь в свете внесенных в него исправлений.

Однако намерение написать статью о Фете в течение некоторого времени все-таки не оставляло Тургенева. Об этом дважды говорится в самой рецензии: "Мы этой прекрасной книге и таланту г. Фета посвятим особенную статью, а теперь пока укажем на некоторые исправления, невольно обращающие на себя внимание". И далее: "...о таланте г. Фета, который мы глубоко уважаем, будем говорить в другой статье, и подробно". Почему же Тургенев в дальнейшем отказался от своего намерения? Ответить на этот вопрос нетрудно. Очень скоро Тургенев убедился в том, что в такой статье уже нет надобности. Другие авторы, а именно Дружинин и Боткин, опередили его, написав о Фете статьи, встретившие почти

стр. 198


--------------------------------------------------------------------------------

безоговорочное его одобрение. В письме к Боткину от 11 июня 1856 года Тургенев писал о Дружинине и его статье: "Немного он вдался в преувеличение в своей статье о Фете в Б.д.Ч. - но все-таки статья славная" (там же, стр. 86). А в письме от 17 февраля 1857 года он следующим образом охарактеризовал статью Боткина: "Благодарю за присылку статьи о Фете; основная мысль весьма верна и дельна, и щедрой рукой рассыпаны тонкие и умные замечанья" (там же, стр. 115). Статья Боткина произвела на Тургенева впечатление настолько благоприятное, что он даже собирался "писать статьи в этом роде". Ясно, что при таких обстоятельствах уже не могло быть и речи еще об одной статье о Фете, и Тургенев должен был оставить свой замысел. Но авторские права Тургенева на рецензию "Стихотворения А. А. Фета", напечатанную в майской книжке "Отечественных записок" за 1856 год, как будто бы не вызывают никаких сомнений.

А. БАТЮТО

СТИХОТВОРЕНИЯ А. А. ФЕТА. Санкт-Петербург. В тип. Э. Праца. 1856

В 1850 году г. Фет издал первое полное собрание своих стихотворений. С тех пор публика встречала новые произведения одного из лучших наших поэтов в журналах, конечно, восхищалась ими, - что можно предположить без всякого преувеличения, - и, может быть, жалела, что у нее нет под рукою книги, в которой было бы собрано все, что она любит у этого поэта. Первое издание не отличалось строгим выбором пьес, и в нем наряду с стихотворениями прекрасными можно было встретить такие, над которыми читатель самый благосклонный невольно задумался бы. Поэтому-то, кажется, и вышло новое издание стихотворений г. Фета, которое вполне можно назвать дополненным и исправленным, - и название это не будет пустою фразою. В новое собрание стихотворений г. Фета вошло и все прежнее издание, но только после строгого выбора, и все потом напечатанные стихотворения, разбросанные в журналах. Многое из прежде напечатанного исключено, многое исправлено - и прекрасно исправлено, так что иногда даже нельзя узнать прежних неудачных стихотворений: так они мастерски, можно сказать, вновь написаны. Выбор был строгий, и потому г. Фет, выступая перед публику с новою книгою, может сказать теперь: "Вот только эти стихотворения я ценю; судите меня впредь только по тем поэтическим созданиям, которые я признаю в настоящее время; все остальное, прежде мною написанное, я не уважаю". Так по крайней мере мы поняли несколько строчек предисловия, в котором сказано:

"Собрание стихотворений, предлагаемое читателю, составилось вследствие строгого выбора между произведениями, уже изданными автором. Многие из них подверглись поправкам и сокращениям; некоторые, новые, прибавлены. Автор надеется, что в теперешнем своем виде они более прежнего достойны благосклонного внимания публики и беспристрастной критической оценки".

Мы этой прекрасной книге и таланту г. Фета посвятим особенную статью, а теперь пока укажем на некоторые исправления, невольно обращающие на себя внимание. Вот, например, в каком виде было в издании 1850 года первое стихотворение в серии под названием: "Снега".



Я русской, я люблю молчанье дали мразной,
Под пологом снегов, как смерть однообразной!..
Леса под шапками иль в инее седом
Да речку звонкую под темно-синим льдом.





стр. 199


--------------------------------------------------------------------------------

В издании 1856 года начало это вот как переделано:



На пажитях немых люблю в мороз трескучий
При свете солнечном я снега блеск колючий.
Леса под шапками иль в инее седом
Да речку звонкую под темно-синим льдом.





Не нужно много эстетического вкуса, чтоб понять все достоинство этого исправления.

Вот как оканчивалась пьеса в издании 1850 года:



Как любят находить задумчивые взоры
Завеянные рвы, навеянные горы,
Былинки сонные, иль средь нагих полей,
Где холм причудливый, как некий мавзолей
Изваян полночью, - круженье вихрей дальных
И блеск торжественный при звуках погребальных.





В издании 1856 года стихи эти выправлены следующим образом:



Как любят находить задумчивые взоры
Завеянные рвы, навеянные горы,
Былинки сонные среди нагих полей,
Где холм причудливый, как некий мавзолей
Изваян полночью - иль тучи вихрей дальных
На белых берегах и полыньях зеркальных.





Очевидно, картина получила определенность, которой она совершенно не имела вследствие последнего стиха темного и нейдущего к делу. В издании 1850 года мы читали в "Снегах" такую пьесу:



Ветер злой, ветер крутой в поле
Заливается,
А сугроб на степной воле
Завивается.
При луне - на версте мороз
Огонечками,
Про живых ветер весть пронес
С позвоночками.
Под дубовым крестом свистит,
Раздувается.
Серый заяц степной хрустит,
Не пугается.





Подобных неудобопостижимых пьес в издании 1856 уже вы не встретите, потому что сам автор, к великому нашему удовольствию, не признал их.

Многие стихотворения, как, например, следующее, сделались прекрасным", безукоризненными потому только, что автор выбросил несколько стихов (четыре), наводивших какую-то темноту на светлую, блестящую картину.



Мы одни; из сада в стекла окон
Светит месяц... тусклы наши свечи;
Твой душистый, твой послушный локон,
Развиваясь, падает на плечи.
Что жь молчим мы? или самовластно
Царство тихой, светлой ночи майской?
Иль поет и ярко так и страстно
Соловей над розою китайской?





стр. 200


--------------------------------------------------------------------------------



Знать, цветы, которых нет заветней,
Распустились в неге своевольной?
Знать, и кактус побелел столетний,
И банан, и лотос богомольный.





Переделав четыре предпоследние стиха, так:



Что ж молчим мы? или самовластно
Царство тихой, светлой ночи мая?
Иль поет и ярко так и страстно
Соловей, над розой изнывая?





Затем последние четыре стиха, в которых трудно было найти какой-либо смысл, поэт совершенно выбросил и конец стихотворения оставил таким же, как и в издании 1850 года. Стихотворение вышло одним из самых смелых и ярких. Вот окончание слово в слово, одинаковое в обоих изданиях:



Иль проснулись птички за "устами,
Там, где ветер колыхал их гнезда?
И, дрожа ревнивыми лучами,
Ближе, ближе к нам нисходят звезды?
На суку извилистом и чудном
Пестрых сказок пышная жилица,
Иль в огне, в сиянье изумрудном,
Над водой качается жар-птица;
Расписные раковины блещут
В переливах чудной позолоты,
До луны жемчужной пеной мещут
И алмазной пылью водометы;
Листья полны светлых насекомых,
Все растет и рвется вон из меры;
Много снов проносится знакомых,
И на сердце много сладкой веры;
Переходят радужные краски,
Раздражая око светом ложным;
Миг еще... я дет волшебной сказки,
И душа опять полна возможным.
Мы одни; из сада в стекла окон
Светит месяц... тусклы наши свечи;
Твой душистый, твой послушный локон,
Развиваясь, падает на плечи.





Таких исправлений и переделок очень много.

Читатель видит, что нельзя не отдать полной похвалы г. Фету за все поправки, которые он внес в новое издание своих стихотворений. Пример поучительный! Сам ли автор нашел недостаточными многие из своих прежних произведений, воспользовался ли советами других - все равно исправления эти делают одинаково честь ему. Они доказывают, что г. Фет, несмотря на свой неоспоримый талант, принимает в соображение и те требования, которые высказываются другими; он делается строг к самому себе, и от этого только выигрывают его произведения. Он не дошел - и слава богу! - до того приятного самообольщения, когда каждая строка кажется автору золотым стихом, когда он с недоверчивою и снисходительною улыбкою слушает мнения других, считая, без сомнения, свои собственные мнения непогрешимыми, а свои произведения - безукоризненными. И Пушкин был строг к своим произведениям, очень строг; только граф Хвостов отсылал в типографию все то, что успевал написать.

стр. 201


--------------------------------------------------------------------------------

На это только достоинство нового издания стихотворений мы и хотели теперь указать, потому что о таланте г. Фета, который мы глубоко уважаем, будем говорить в другой статье, и подробно. Пока мы смело можем рекомендовать всем, кто любит русский звучный и картинный стих, кто любит поэзию, - вышедшую ныне книжку и уверены, что нас поблагодарят за такую рекомендацию. В новое издание вошло все - даже Спор, последнее стихотворение, напечатанное в нынешнем году, - все, конечно, за исключением прекрасного перевода од Горация, которые продолжают печататься в нашем журнале".

стр. 202