В серии "Литературные памятники", издаваемой Академией наук СССР, вышла книга -басен И. А. Крылова. Следует всячески приветствовать этот почин, тем более что давно уже назрела необходимость издания в этой серии крупнейших памятников русской литературы и общественной мысли прошлого, таких как "Житие протопопа Аввакума", "Путешествие из Петербурга в Москву" А. Н. Радищева, "Горе от ума" А. С. Грибоедова, "Евгений Онегин" А. С. Пушкина, "Полярная звезда" декабристов, "Колокол" А. И. Герцена. Издание этих и многих других памятников русской литературы, с соответствующими историко-литературными комментариями и в хорошем полиграфическом оформлении, явилось бы неоценимым вкладом в изучение литературы.

Басни Крылова, вышедшие в этой серии, помещены впервые со всеми сохранившимися вариантами, что является положительной стороной издания. В предшествующих собраниях сочинений Крылова исчерпывающего свода вариантов не давалось. Трудность прочтения многих черновых текстов великого баснописца была одной из причин этой неполноты. К сожалению, несмотря на большую работу, проведенную редактором издания А. Могилянским, сколько-нибудь значительных и существенных в смысловом отношении новых вариантов найти не удалось, хотя ряд известных вариантов редактором уточнен.

Вопрос о текстах басен Крылова имеет длительную историю и неоднократно являлся предметом научного изучения.

Тексты басен впервые были подвергнуты научной проверке в издания сочинений Крылова (1904 - 1905) под редакцией В. Каллаша, устранившего ряд дефектов и неточностей издания 1843 года. В советскую эпоху тексты басен и стихотворений были проверены в издании "Библиотеки поэта" (1934) редактором Б. Копланом. В 1946 году басни были выпущены под редакцией автора данной рецензии в третьем томе Полного собрания сочинений Крылова, вышедшего в Гослитиздате под общей редакцией Д. Бедного. В этом издании тексты были снова проверены по автографам и прижизненным публикациям и изданиям. После этого появился ряд массовых изданий басен Крылова, повторявших текст третьего тома Полного собрания сочинений 1946 года.

В своем предисловии к новому изданию басен А. Могилянский сообщает, что "основной задачей настоящего издания является установление дефинитивного (канонического) текста "Басен в девяти книгах", то есть фактически почти всех басен Крылова. Однако, поставив перед собой столь ответственную задачу, А. Могилянский по сути дела ее не выполнил, в ряде случаев допустив неоправданный редакторский произвол. Это тем более обидно, что вопрос о каноническом тексте басен Крылова не представляет особенных трудностей, так как сам баснописец облегчил работу будущих издателей, подготовив к печати последнее прижизненное издание своих басен ("Басни Крылова". В девяти книгах, Санктпетербург. В типографии Военно-учебных заведений, 1843). В этом издании автором заново был пересмотрен порядок басен, сделан ряд поправок и уточнений в текстах.

Правда, семидесятипятилетний Крылов в этом последнем своем издании не заметил явных опечаток и пропусков строк, которые должны быть исправлены и восстановлены прежде всего на основе прижизненных публикаций басен, непо-


--------------------------------------------------------------------------------

И. А. Крылов, Басни, изд. АН СССР, М. -Л. 1956 Издание подготовил А. П. Могилянский.



стр. 221


--------------------------------------------------------------------------------

средственно предшествовавших изданию 1843 года. Так поступили и В. Каллаш, и Б. Коплан, и другие редакторы сочинений Крылова, бережно исправив допущенные самим баснописцем опечатки и погрешности.

А. Могилянский предпочел иной путь, путь ревизии самого Крылова. Он пришел к выводу, что имеет возможность на основании расшифровки автографов и изучения цензурных материалов "устранить цензурные искажения из текстов басен". Однако это ответственное заявление ничем не оправдано и не подкреплено.

Естественно, что с нахождением новых материалов всегда возможны дополнения и уточнения уже известных текстов писателя-классика. Но так ли обстоит дело в данном случае? Обладает ли редактор правом противопоставлять "свой" текст, свое "новое" прочтение тому, которое установилось?

К сожалению, А. Могилянский не располагает никакими цензурными документами, оправдывающими изменение текста издания 1843 года, а автографы басен не дают оснований для тех "поправок", которые редактор произвольно внес в последний прижизненный печатный текст. Вступив на путь "революционизирования" великого русского баснописца, А. Могилянский, под предлогом устранения якобы цензурных купюр и искажений, включил в последний прижизненный текст Крылова ряд вставок из ранних публикаций и черновых рукописных вариантов.

Известно, что советские текстологи много сделали для освобождения текстов русских классиков от цензурных искажений; например, в изданиях Пушкина, Гоголя, Некрасова и других писателей устранен ряд цензурных купюр. Но во всех таких случаях редакторы имели в своем распоряжении документальные материалы - цензурные дела, переписку, авторитетные свидетельства современников. К сожалению, по отношению к Крылову мы почти не располагаем подобными материалами. Сам А. Могилянский вынужден признать, что "сложность выявления цензурных искажений басенных текстов Крылова основана на полном отсутствии официальных документов по этому вопросу" (стр. 291). Но, признав, что он не располагает никакими документами для установления цензурных искажений, А. Могилянский тем не менее по своему усмотрению стал "улучшать" басенные тексты Крылова.

Приведем примеры. Печатая басню "Парнас", редактор счел нужным восстановить текст ее первоначальной публикации в журнале "Драматический вестник" за 1808 год. Он мотивирует это тем, что ни разу не перепечатывавшееся вступление, осмеивающее богов, было снято Крыловым якобы на основании цензурного вмешательства. "Цензурный характер изменения текста не вызывает никаких сомнений", - заявляет А. Могилянский. Но ведь доказательств сему нет, цензурных документов также. И включение двадцати строк стихов, опущенных во всех изданиях басен самим Крыловым, вводится на основе шаткой гипотезы редактора. Правда, в примечании на стр. 329 туманно говорится об этой басне: "Перепечатана с цензурными сокращениями (на основании циркуляра от 19 апреля 1808 г.) в "Баснях" 1809, 1815 и т. д.". Получается, что циркуляр от 19 апреля 1808 года относился непосредственно к этой басне. Заявляя в комментарии, что цензор Тимковский "не смог пропустить "Парнас" в его полном виде", А. Могилянский снова ссылается на этот же циркуляр министра народного просвещения гр. П. В. Завадовского по цензурному ведомству от 19 апреля 1808 года, в котором "строжайшим образом" предписывалось запрещать "оскорбительные рассуждения" сочинителей, которые, "увлекаясь одною мечтою своих воображе-

стр. 222


--------------------------------------------------------------------------------

ний, пишут всяку всячину в терминах неприличных" (стр. 330). Как видно из цитаты, приводимой самим А. Могилянским, в циркуляре речь шла об "оскорбительных рассуждениях" и "терминах неприличных", которых в крыловской басне отнюдь не было. Кроме того, на основе столь общих формул циркуляра нельзя утверждать, что Крылов вынужден был переделать свою басню именно в силу этого циркуляра. Каким же образом могли вообще быть опубликованы такие басни, как "Мор зверей", "Оракул", "Лев на ловле", "Слон на воеводстве" (1808 - 1809), в которых заключены не менее острые выпады и намеки на царей, богов и вельмож? Очевидно, что данный циркуляр прямого отношения к басне "Парнас" не имеет, и, следовательно, нет никаких доказательств, что введение к басне было запрещено цензурой, а не сокращено самим Крыловым. Тем более что и в изданиях, выходивших спустя двадцать и тридцать лет, Крылов не восстановил исключенные им строки. Следует учитывать и то обстоятельство, что цензура не имела оснований для вмешательства, поскольку в басне говорилось об языческих, а не христианских богах и не было никаких намеков на религию и церковь. Известно, что на защиту языческих богов царская цензура не выступала.

С гораздо большим основанием можно предположить, что двадцать вступительных строк в басне "Парнас" были сокращены по художественным соображениям: не имея непосредственного отношения к сюжету и теме басни, они, однако, сильно ее удлиняли. (Надо учитывать и постоянное стремление Крылова в краткости.) Но даже если допустить автоцензуру, то есть опасения Крылова, что данный текст может быть встречен цензурой или правительственными кругами неодобрительно, то и в этом случае мы не можем восстанавливать первоначальный текст, так как Крылов не просто исключил двадцать две строки вступления, а заменил их двумя, говорящими в сущности о том же:



Когда из Греции вон выгнали богов
И по мирянам их делить поместья стали...





Столь же произвольно, как и в случае с "Парнасом", восстановление ранней редакции басни "Слон в случае". А. Могилянский и здесь вводит в свой "канонический" текст три строки из ранней редакции 1825 года:



Послушайте ж меня, я рад божиться:
Не будь лишь у него (то есть у слона. -Н. С.) таких больших ушей,
Так двор бы и не знал о нем, ей! ей!





В окончательном же крыловском тексте в издании 1843 года (и во всех прочих, начиная с издания 1830 г.) мы читаем:



...И в знать добиться?
А я так отгадал -
Без длинных бы ушей он в милость не попал.





Неужели можно считать цензурным вмешательством это изменение? Ведь если в окончательной редакции нет указания на то, что "двор бы и не знал о нем" (то есть о Слоне), то в ней говорится, что слон попал в милость к царю благодаря длинным ушам. Едва ли в этом была столь значительная разница, чтобы навлечь цензурный запрет. В слове же "двор", да еще львиный, не было ничего криминального для цензуры.

стр. 223


--------------------------------------------------------------------------------

Нет достаточных оснований и для внесения изменений в канонический текст басни "Белка" ("У Льва служила Белка"). Впервые эта басня была напечатана в 1830 году в "Московском телеграфе", и текст ее был повторен в издании 1843 года без изменений. А. Могилянский тем не менее по черновым автографам дает сводный текст. "В настоящем издании впервые, - сообщает он, - восстановлена первоначальная редакция строк 8, 15 и 17, измененных автором по цензурным условиям" (стр. 508). "По цензурным условиям Крылов вынужден был, - заявляет редактор в комментариях, - ослабить политическое звучание басни" (стр. 631). Но в чем же ослабил Крылов, по мнению Могилянского, "политическое звучание" своей басни? В том, что в ряде случаев заменил слово "царь" (имевшееся в черновых автографах) на "Лев". Так стих 8-й в издании 1843 года читается: "И скалит перед Львом зубки свои сквозь слез", а в издании "Литературные памятники": "И скалит при царе зубки свои сквозь слез". Аналогичные замены сделаны и в стихах 15-м и 17-м. Но А. Могилянский не обратил внимания на то, что в остальных стихах (стихи 1-й, 3-й, 4-й) остается "Лев", следовательно замена им произведена непоследовательно. Не приходится разъяснять, что в басенной символике Лев равнозначен царю.

Редактор обнаруживает непоследовательность и там, где цензурное насилие над текстом Крылова особенно очевидно и документально засвидетельствовано. Это относится к басне "Рыбья пляска". Она была написана Крыловым около 1823 года, причем можно с несомненностью утверждать, что в первой редакции она была направлена против Александра I и Аракчеева, выведенного в образе Старосты. Эта расшифровка дана нами на основании исторических материалов и анализа басни в примечаниях к третьему тому Полного собрания сочинений и в издании "И. А. Крылов, Сочинения в двух томах" (т. I, М. 1956, стр. 453 и ел.). Подтверждается это и записью В. А. Олениной, близко знавшей Крылова и хорошо осведомленной в этом деле. Политическая острота и точность политического адреса басни, как об этом свидетельствует В. А. Оленина, вызвали ее запрещение. "В таком виде Крылов хотел напечатать эту басню, - сообщает В. Кеневич со слов В. А. Олениной, - но цензор, вообразив, что баснописец разумеет путешествовавшего тогда по России императора Александра, положительно ее запретил. Это так оскорбило Крылова, что он в порыве негодования хотел было уничтожить свою басню, но уступил, наконец, просьбам своих друзей и переделал ее. (Слышал от В. А. Олениной)"1. Цензурное вмешательство, противоречившее авторской воле, в данном случае бесспорно и документально устанавливается; мы имеем полную возможность на основании автографа писателя восстановить текст, запрещенный царской цензурой и давно принятый во всех советских изданиях. Ведь в напечатанном при жизни баснописца варианте не только исчезает намек на Аракчеева, так как взамен Старосты вводится Лиса и Мужик - ее "секретарь", но и сам Лев вместо милостивой благодарности, выраженной им Старосте в первой редакции, во второй- "секретаря и воеводу в своих когтях заставил петь", то есть осуществил справедливый суд. Этот текст по своему политическому смыслу противоположен первоначальному, делая Крылова не смелым обличителем произвола царя, а его восхвалителем. Помещая обе редакции басни, А. Могилянский фактически отказывается от решения вопроса о том, какую же редакцию считать окончательной.


--------------------------------------------------------------------------------

1 В. Кеневич, Библиографические и исторические примечания к басням Крылова, изд. 2-е, СПб, 1878, стр. 200.



стр. 224


--------------------------------------------------------------------------------

В басне "Два мальчика" А. Могилянский не восстанавливает 5 стих ("Хоть, кажется, они и недалеко"), явно случайно пропущенный Крыловым. Хотя стих этот требуется смыслом и рифмой и имелся в первоначальной рукописи.

Таким образом, изменяя в одних случаях текст Крылова на основе весьма шатких домыслов, А. Могилянский в других случаях отказывается от тех поправок, которые несомненны и устраняют как цензурное вмешательство, так и случайные технические дефекты издания 1843 года.

Нужно, однако, отметить, что им восстановлено по изданию 1843 года правильное чтение 3-го стиха в басне "Пушки и Паруса": "Вот Пушки, выставясь из портов вон носами".

В ряде случаев А. Могилянскому удалось также уточнить чтение черновых редакций басен Крылова, сделанное предшествующими текстологами. В этом основная ценность издания. Следует пожалеть лишь о том, что самая система подачи вариантов слишком громоздка и неотчетлива. Приводимые в издании черновые незаконченные наброски, к сожалению, слишком эскизны, и по ним трудно судить о подлинном замысле автора. Поэтому и попытки расшифровки таких по существу бесформенных отрывков обречены на неудачу. Исключение составляет лишь басня о самонадеянном Осле, от которой до нас дошел законченный зачин, позволяющий судить о ее возможном содержании, хотя самой басни Крылов, видимо, так и не написал (зачин этот был опубликован в статье И. А. Пиккиева "Новое в изучении творчества И. А. Крылова", журн. "Огонек", 1951, N 48, стр. 24).

Комментарии А. Могилянского также в ряде случаев вызывают возражения. Как ни странно, в них лишь выборочно указаны источники басен, в частности не принято во внимание, что сам Крылов в последнем издании 1843 года отметил в оглавлении звездочкой "заимствованные" басни. Следовало бы в данном издании это отразить, а в комментариях указать характер "заимствований", чаще всего являвшихся совершенно самостоятельными баснями Крылова на традиционный сюжет. Спорно и включение в комментарий малообоснованных, даже произвольных истолкований басен. Думается, что в комментарий должны входить бесспорно точные данные. Так, например, нельзя согласиться с комментарием к басне "Конь и Всадник", в котором отрицается реакционная направленность басни. А. Могилянский считает, что основной пафос басни якобы заключается в "утверждении роли государства". Кстати, это противоречит и указанию, приводимому самим комментатором, на то, что басня "по основному мотиву близка стихотворению Державина "Колесница" (1793). Это стихотворение Державина совершенно определенно направлено против французской революции. Неубедительно и истолкование басни "Пожар и Алмаз", как басни об Отечественной войне 1812 года. Нельзя согласиться и с приурочением басни "Пестрые овцы" к разгрому передовой профессуры в петербургском университете, учиненном Руничем и Магницким. Эта версия полностью принята А. Могилянским, хотя она неоправдана басенным сюжетом, суживает значение басни.

Вообще, устанавливая прототипы и события, послужившие поводом для создания крыловских басен, не следует забывать о том, что обобщающее, типизирующее значение и смысл басни всегда много шире первоначального повода к ее написанию. Поэтому нет нужды, как это делают многие комментаторы, обязательно сводить значение басни к какому-либо единичному случаю или факту. Неубедительны такие "расшифровки", которые приурочивают басни, основанные на народной мудрости, на народных пословицах, к малозначительным

стр. 225


--------------------------------------------------------------------------------

биографическим фактам. Примером такой "расшифровки", малоубедительной и по существу, является объяснение басни "Трудолюбивый медведь", даваемое комментатором (стр. 444 - 445). А. Могилянский считает, что замысел басни связан с распоряжением Александра I ускорить ход каталогизации Публичной библиотеки, в которой служил Крылов. Думается, что это толкование произвольно.

Издание снабжено многочисленными указателями: хронологией написания и публикации басен Крылова, указателем имен и персонажей, указателем понятий и т. д. В принципе эти указатели полезны, но стремление редактора к полноте приводит к почти юмористическим излишествам. Так, в число персонажей басен зачислены и "подруги Анюточки" (стр. 606), и "подружка Соловья", и "слуги" - вообще и "свахи" и "простак" и т. д., которые фактически персонажами басен не являются, а лишь упоминаются в общем контексте.

Несмотря на все отмеченные здесь недостатки, факт издания басен Крылова в серии "Литературные памятники" следует оценить положительно. Стремление редакции серии осуществить критическое издание, дающее ряд новых вариантов и в некоторых случаях уточняющее прежнее чтение черновых редакций крыловских басен, несомненно полезно. Однако, повторяем, попытка редактора издания установить "дефинитивный", канонический текст басен Крылова встречает серьезные возражения. Тем более что вопрос о тексте басен Крылова - вопрос отнюдь не узко академический. Басни Крылова - важная часть русской культуры, их изучают в школе, читают и заучивают целые поколения новых читателей, и далеко не безразлично, по каким текстам советский читатель узнает великого баснописца.

стр. 226