За последнее время споры о типическом несколько приутихли. Было признано, что определение типического в художественном образе человека как сущности социальной силы, им представляемой, является неправильным и ведет к вульгарно-социологическому толкованию произведений искусства и литературы. Внимание критики обратилось к проблеме индивидуального в образе, нередко забывавшейся в спорах. Между тем, справедливо отвергнув понимание типического как сущности социальной силы, мы не выдвинули другого понимания. А оно необходимо. Нельзя забывать, что многие наши работы в конкретном толковании тех или иных литературных образов все еще строятся на старом понятии типического. Усилия исследователя направлены на то, чтобы раскрыть социально-исторический смысл того или иного типа, его связи с определенной эпохой и социальной средой. Как правило, этим анализ и ограничивается. В результате многие образы русской и зарубежной классической литературы приобретают в глазах читателя ограниченный, так сказать, локальный, местный и временной смысл и значение.

Флобер однажды неодобрительно отозвался о критическом методе Тэна за то, что в литературном шедевре он и его школа видели лишь "исторический документ". Мы далеко ушли от Тэна, но подобный упрек можно сделать и многим нашим исследованиям. И не только потому, что они мало касаются вопросов художественной формы, а потому, что в социально-историческом мы часто не видим общечеловеческого содержания литературных типов. Это ведет к обеднению классического наследия, к отрыву его от нашей современности. Правильное решение проблемы типического имеет громадное значение для понимания и использования искусства как учебника жизни и средства воспитания современных поколений.

1

Как известно, в общей форме проблема типического в художественной литературе давно освещена Энгельсом. И если примирить проявившиеся в наших спорах о типическом крайности, то мы вернемся к той исходной общей позиции, которая дана в положении Энгельса о


--------------------------------------------------------------------------------

1 Печатается в порядке обсуждения.



стр. 89


--------------------------------------------------------------------------------

том, что в подлинно художественном произведении "каждое лицо - тип, но вместе с тем и вполне определенная личность, "этот", как сказал бы старик Гегель"1. Это положение говорит о том, что литературный тип представляет собой единство общего и отдельного в изображении человека.

Но когда Энгельс писал Каутской, что в ее правдивом романе каждое лицо - тип и вместе с тем вполне определенная личность, он добавил: "так оно и должно быть"2. Он хотел сказать, что так не всегда бывает и в реалистическом искусстве. Не всякий писатель воплощает в созданных им персонажах определенные типы, дает обобщение жизни. Но нередко у писателей не получается и "этот". В одном из разговоров с Эккерманом Гёте указал своему собеседнику, что "схватывать индивидуальные черты" явления представляет собой "тяжелую и трудную" задачу в искусстве. "Пока мы воспроизводим общее, каждый может нам подражать, но особенное никто не сможет заимствовать у нас", - сказал он. В известном смысле даже "восприятие и изображение особенностей - это и есть настоящая жизнь искусства"3, - заметил Гёте.

Но что придает определенное своеобразие характеру в реалистическом искусстве? Содержание и оригинальность личности человека дает время, то новое, что несет оно, отличая людей друг от друга даже в пределах одного класса, одной социальной сущности, давая объективную почву для индивидуализации личности. Не выдумки и прихоти художника или самого персонажа придают индивидуальный "облик литературному герою, а сама история. Она ведь породила отличия Ленского и Онегина, Болконского и Безухова. Достоинство трагедии Лассаля Энгельс усматривал в том, что ее "главные действующие лица действительно являются представителями определенных классов и направлений, а стало быть и определенных идей своего времени, и черпают мотивы своих действий не в мелочных индивидуальных прихотях, а в том историческом потоке, который их несет"4. Индивидуальное наполнено в реалистическом типе конкретно-историческим, то есть тем особенным в развитии жизни, которое присуще данному времени и данному месту, образует "здесь" и "теперь", как выражался Гегель.

Все свойства, которые развивались в человеке на пути от состояния дикости до современной цивилизации, возникали на определенном историческом этапе жизни человечества, воплощаясь в отдельных людях. За исключением его физиологической природы, общее в человеке, в его внутреннем мире, это не нечто извечное или врожденное, а исторически возникшее и сложившееся.

С той поры, когда началась история человечества, личность человека всегда несет в себе определенное историческое содержание. Реалистический тип - это конкретно-исторический тип.


--------------------------------------------------------------------------------

1 "К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве", М. 1938, стр. 161.

2 Там же.

3 И. П. Эккерман, Разговоры с Гёте, изд. "Academia", М. -Л. 1934, стр. 182.

4 "К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве", стр. 176.



стр. 90


--------------------------------------------------------------------------------

Каждая из исторически возникших содержательных форм человеческого бытия - национальная, классовая, сословная, профессиональная, семейная и т. д. - находила свое отражение в личности человека, в любой сфере его внутреннего мира, в его практической деятельности, в его связях с внешним миром. Причем все стороны и формы человеческого бытия находятся в движении, в непрерывном развитии, взаимодействии. Писатель-реалист выражает все это в индивидуальном облике конкретной личности, через характер и поступки персонажа, в его отношениях, в его судьбе. Вот почему создание литературного типа у писателей-реалистов - дело огромной сложности.

В подлинно правдивом реалистическом искусстве необходимо органическое слияние, единство общего, особенного и отдельного в образе человека. Эта очень сложная задача зачастую рассматривается арифметически, как простая сумма слагаемых. Но литературный тип-это скорее нечто алгебраическое. Великие писатели-классики всегда проникали в диалектические связи общечеловеческого, конкретно-исторического и индивидуального в своих героях.

В наших изучениях мы не всегда учитываем эту сложность реалистического типа. Анализируя литературные типы прошлого, наше литературоведение справедливо уделяет много внимания содержанию и формам общественной деятельности, общественным связям и отношениям литературного героя. Разбору подвергается и его мировоззрение. При этом преимущественное внимание уделяется социально-политическим взглядам, что, разумеется, чрезвычайно важно. Однако не менее важны для понимания типа нравственная и психологическая области внутреннего мира человека. Невнимание к ним нередко затрудняет и ограничивает анализ содержания произведения. Мы справедливо дорожим, например, строкой, характеризующей Евгения Онегина, в которой говорится, что "ярем он барщины старинной оброком легким заменил". Мы делаем из этой существенной детали далеко идущие выводы о позициях и взглядах Онегина как определенного общественно-исторического типа. Однако не менее важно рассматривать в этом же историческом аспекте нравственные раздумья и психологические переживания пушкинского героя. Только в последнем случае перед нами возникнет целостный конкретно-исторический человек во всей своей сложности и противоречивости. Между тем нередко наш анализ в этом отношении ограничивается самыми общими констатациями.

Великие критики не удовлетворялись простой характеристикой литературного героя. Вспомним, с какой чуткостью и тщательностью прослеживает Белинский в своих статьях о "Евгении Онегине" и "Герое нашего времени" или Добролюбов в статьях о "Накануне" Тургенева и "Грозе" Островского нравственно-психологическое развитие основных персонажей этих произведений. В нашей же критике это встречается нечасто.

Нередко также в критических разборах литературных типов чувства и переживания относят к области "отдельного" в человеке, не придавая им типического исторического значения. Между тем едва ли

стр. 91


--------------------------------------------------------------------------------

нужно доказывать, что не только развитие идейной, духовной жизни человечества (а, стало быть, и отдельного человека), но и нравственно-психологическая жизнь протекала в определенных исторических формах, отражавших социальные противоречия, борьбу классов. В своей блестящей работе о французской драматургии и живописи XVIII века Плеханов дает глубокий анализ того, как в ходе классовой борьбы во французском обществе XVIII века изменялась нравственно-психологическая жизнь различных сословий, классов, что нашло свое отражение в искусстве и литературе того времени. Несомненно, проводить социально-исторический анализ психологии литературного героя неизмеримо трудней: движение и изменение идей, развитие умственной жизни человечества в его конкретно-исторических формах легче прослеживаются, чем процессы в нравственно-психологической области; изменения в ней совершаются медленнее и не так заметны. Между тем они играют огромную индивидуализирующую роль, особенно в типах одной и той же социальной среды. Напомним о Наташе, Вере и Соне из семьи Ростовых у Толстого.

В сложности и пестроте конкретно-исторического содержания человеческой личности, в ее стремлениях и интересах, в ее деятельности всегда проявляется классовая определенность и закономерность.

Маркс указывает, что сущность человека - совокупность общественных отношений. Литературный тип объективно всегда несет в себе "сущность социальной силы", черты того или другого класса, социальной группы, так как общественные отношения в классовом обществе - это классовые отношения. Прогрессивное развитие человечества происходило в формах классовой борьбы. Следовательно, развитие индивидуальности каждого человека совершалось путем усвоения тех идей и нравственных понятий, его деятельность протекала в тех формах, которые возникали и складывались в ходе классовой борьбы в данную историческую эпоху.

Вот почему было бы грубой ошибкой сбрасывать со счетов понятие сущности социальной силы при изучении типического. Эта сущность не может не проявляться в конкретно-историческом содержании деятельности литературного героя и его внутреннего мира. Однако, чтобы не впасть в другую крайность, в вульгарно-социологическое понимание типического, ведущее к неправильной, релятивистской интерпретации литературного произведения, необходимо учитывать два чрезвычайно важных обстоятельства.

Первое - это то, что марксистское понимание человека, общества и истории, определяющее принципы научного анализа искусства и литературы, не было свойственно писателям-реалистам прошлого. Даже простое понимание того факта, что общество делится на классы, между которыми происходит борьба, приходит в западноевропейскую литературу лишь с Бальзаком, а в русскую - с Пушкиным 30-х годов. Классовая борьба так или иначе всегда находила свое отражение в творчестве писателей разных времен и народов. Однако каждый из них по-своему, субъективно, понимал закономерности жизни человека

стр. 92


--------------------------------------------------------------------------------

и общества и изображал эту жизнь в свете своего понимания. Субъективные представления писателя о сущности человека и формах его жизни, его метод изображения внутреннего мира человека и его связей с окружающим его внешним миром далеко не всегда соответствовали действительным объективным закономерностям. Трудность исследования конкретно-исторического содержания литературного типа и заключается прежде всего в постижении этих несоответствий. Вскрывая объективный исторический источник содержания "Героя нашего времени", мы обратимся к особенностям борьбы классов в крепостной России после 14 декабря 1825 года. Но сам Лермонтов не изображает нам жизнь Печорина в свете этой борьбы. Он мыслит в иных понятиях, что находит свое отражение и в его художественном методе и в нарисованных им картинах жизни. Нелегко, в частности, определить типическое значение образа Печорина для понимания передовых людей 30-х годов на основании каких-либо философских, политических, социальных идей, словом, путем конструирования мировоззрения лермонтовского героя. Белинский решает проблему Печорина, как героя своего времени, соотнося нравственно-психологический облик Печорина, его характер, его переживания, его драматическую судьбу с обликом передовых людей 30-х годов. Следовательно, чтобы не впасть в вульгарно-социологическое толкование произведений искусства и литературы, исследователь должен рассматривать классовую их природу и социальную сущность литературных типов только в объективном смысле, как отражение действительности, а не прямо и непосредственно вычитывать из изображаемого классовую его сущность, о чем данный писатель мог не иметь ни малейших представлений. А это не просто. Мы обычно легче себя чувствуем при изучении общественно-исторического содержания тех произведений, в которых изображены социальные столкновения, борьба общественных групп, политических интересов и т. п. Так обстоит дело, например, при анализе "Горя от ума", или "Капитанской дочки", или "Что делать?". Но мы испытываем немалые трудности при раскрытии социально-классовой сущности содержания тех произведений, в которых нет прямого социального или политического сюжета, как, например, в том же "Герое нашего времени". Припомним, к каким сложным рассуждениям пришлось прибегнуть Чернышевскому, чтобы раскрыть конкретное общественно-историческое содержание и значение повести "Ася" Тургенева, посвященной всего лишь истории неудачной любви. Еще сложнее обстоит дело с анализом социального содержания тех произведений, в которых автор прибегает к какой-либо условной форме, скажем, поэмы "Демон" Лермонтова. Тут чаще всего мы и сталкиваемся с вульгарно-социологическими ошибками.

Второе и решающее обстоятельство заключается в понимании того, что конкретно-историческое, социально-классовое само является лишь содержательной, но преходящей формой развития общечеловеческого, того общечеловеческого, которое (в своей конкретно-исторической форме) и составляет сущность типического в искусстве и литературе.

стр. 93


--------------------------------------------------------------------------------

2

"Иван есть человек... отдельное есть общее"1, - замечает Ленин, рассматривая диалектику понятий общего и отдельного. Общее в человеке и составляет общечеловеческое, то есть то, что присуще миллионам людей, что может быть в личности каждого человека, что повторяется, вновь воспроизводится в той или иной степени, в тех или иных социально-исторических формах в человеческой жизни. "Общее существует лишь в отдельном, через отдельное. Всякое отдельное есть (так или иначе) общее"2, - указывает Ленин.

Говоря об общечеловеческом, мы имеем в виду, разумеется, то общее, что присуще человеку не в антропологическом смысле, а то, что присуще ему (его внутреннему миру, его общественным отношениям) как историческому человеку. "История всех доныне существовавших обществ двигалась в классовых противоположностях, которые в разные эпохи складывались различно.

Но какие бы формы они ни принимали, эксплуатация одной части общества другою является фактом, общим всем минувшим столетиям. Неудивительно поэтому, что общественное сознание всех веков, несмотря на все разнообразней все различия, движется в определенных общих формах, в таких формах, - формах сознания, - которые вполне исчезнут лишь с окончательным исчезновением противоположности классов"3. Продолжая эту мысль "Коммунистического манифеста", можно сказать, что если эксплуатация, присущая "истории всех доныне существовавших обществ", порождала в людях нечто, свойственное досоциалистической предыстории человечества, то и борьба с эксплуатацией, принимавшая в свою очередь различные формы, также порождала в сознании человечества нечто общее, присущее сознанию и чувствам человека всех веков. Так, идея борьбы за счастье человечества, найдя свое воплощение еще в мистическом образе эсхиловского Прометея, проходит затем сквозь всю мировую литературу, всякий раз воплощаясь в конкретно-исторической форме. В этом всемирно-историческом аспекте и следует понимать общечеловеческое в человеке.

В литературном типе, представляющем собой художественный образ отдельного человека, и, стало быть, вместе с тем обобщение жизни, единство общего и единичного, общим, как и в реальном человеке, будет также общечеловеческое. Именно общечеловеческое, которое всегда существует в конкретной социально-исторической форме, составляет (как сущность типического) основу и единство всемирно-исторического процесса развития искусства и литературы, придает непреходящее значение их великим творениям.


--------------------------------------------------------------------------------

1 В. И. Ленин, Философские тетради, М. 1947, стр. 329.

2 Там же.

3 К. Маркс и Ф. Энгельс, Избранные произведения, т. I, M. 1948, стр. 27.



стр. 94


--------------------------------------------------------------------------------

Воплощение общечеловеческого в художественном образе человека всегда представлялось самим прогрессивным деятелям искусства и литературы необходимым условием и важнейшей задачей их творчества.

"Надо, чтобы они выражали чувства всеобщие"1, - писал Толстой о людских типах в изображении писателя. Ссылаясь на произведения Достоевского, в персонажах которого даже "иностранцы узнают себя, свою душу", Толстой говорил: "Чем глубже зачерпнуть, тем общее всем, знакомее и роднее"2. Широта и глубина обобщения общечеловеческого в типе не отдаляет его от отдельных людей, а, наоборот, приближает образ к ним: каждому он кажется своим и близким. Именно на этом общем, воплощенном в отдельном человеке, основывается общечеловеческое значение и влияние литературных типов, созданных выдающимися писателями прошлого. Трагическая любовь гётевского Вертера или Юлии и Сен-Пре из "Новой Элоизы" Руссо сугубо индивидуальна; но если бы она была только индивидуальна, она не заставила бы в свое время плакать всю Европу.

Исторический конфликт, изображенный Гёте в "Страданиях молодого Вертера", - конфликт личности и общества в условиях старого феодального порядка в Германии конца XVIII века. Но сам Гёте сказал однажды Эккерману: "Эпоха Вертера, про которую так много говорилось, если всмотреться ближе, принадлежит не стадии развития мировой культуры, а жизненному развитию каждого отдельного человека, который с врожденными его природе свободными наклонностями должен найти себе место и приспособляться к гнетущим формам существования в устарелом мире. Разбитое счастье, разрушенная деятельность, неудовлетворенное желание, - это несчастия не какой-либо особой эпохи, но каждого отдельного человека, и было бы плохо, если бы каждому не приходилось хоть раз в своей жизни переживать такую эпоху, когда Вертер воспринимается так, как будто он написан специально для него"3. Гёте не прав, отрывая жизненное развитие каждого отдельного человека от определенной стадии развития мировой культуры. "Устарелый мир" - это был в его время старый феодальный порядок. Но драма любви Вертера и связанные с ней проблемы развития личности человека, возникнув на определенной конкретно-исторической почве, своим внутренним типическим содержанием действительно имели общечеловеческое значение. Некоторыми своими сторонами они продолжают волновать и современного человека, несмотря на то, что конкретно-историческая форма этой драмы давно уже "снята" историей. Разве в современном нам "устарелом мире" капитализма нет подобных драм?

Гётевский Вертер - тип высокого общечеловеческого значения. Это общеизвестно. Однако было бы неправильно под общечеловече-


--------------------------------------------------------------------------------

1 "Л. Н. Толстой о литературе", - "Советский писатель", М. 1956, стр. 486.

2 Там же, стр. 264.

3 И. П. Эккерман, Разговоры с Гёте, стр. 637.



стр. 95


--------------------------------------------------------------------------------

скими литературными типами понимать только нечто великое и грандиозное или удаленное от обыденного, повседневного. И Дон-Кихот, и Санчо Панса, и Гамлет, и могильщики несут в себе общечеловеческое. Общечеловеческое воплощено и в образе Чацкого, и в образе Хлестакова, и в Акакии Акакиевиче Башмачкине, и в "простой душе" Фелисите из одноименного рассказа Флобера. Разумеется, различные художественные образы обладают различной силой типизации жизни как в смысле полноты и глубины обобщения, так и в смысле художественной рельефности. Зависит это от степени таланта, от знания и понимания жизни писателем. Но принципиально неверно делить литературные типы на общечеловеческие и - "местные".

Немало, например, написано ценного и правильного об общечеловеческом в типах Шекспира. Но почему-то мы стесняемся говорить об общечеловеческом значении, скажем, образов Наташи Ростовой, Пьера Безухова и Андрея Болконского, а рассуждаем преимущественно о том, в чем состоит социальная сущность и исторический смысл этих образов Толстого. Разве сила и глубина толстовских обобщений человеческой жизни уступает шекспировской? Еще реже поднимается разговор об общечеловеческом в персонажах Тургенева или Чехова, как будто эти персонажи лишены таких же общечеловеческих черт, какие присущи типам Шекспира.

В каждом правдивом художественном образе воплощен человек, представляющий тот или иной интерес для всех других людей. А "каждый человек есть вселенная, которая родилась и с ним умирает; под каждым надгробным камнем погребена целая всемирная история", - хорошо сказал Генрих Гейне.

Общечеловеческое в человеке не следует также ограничивать, как это нередко делают, только психологией, человеческими страстями - чувством любви, ревности и проч., которые присущи каждому человеку. Это было бы неправомерным сужением понятия общего в человеке. Общечеловеческое проявляется и в нравственной жизни человека, и в области его интеллектуальной жизни, и в обширной сфере его практической деятельности. Литературный тип, воплощающий в себе идею свободы человека, или идею мира, или пафос творческого труда, или поиски истины, будет не менее общечеловеческим, чем Ромео и Джульетта - воплощение любви. Развитие нравственных понятий, движение идей, непрестанная работа человеческого духа над разрешением проблем жизни, тайн природы, труд, борьба за улучшение и совершенствование человеческого общества, вопросы семьи - все, что находит выражение в человеческом существовании, в опыте жизни человека, может быть возведено до степени общего в литературном типе.

Известно, что литературный тип представляет собой обобщение черт многих людей, представленных образом одного человека. Собирательное значение литературного типа совершенно очевидно. Многочисленные высказывания самих писателей по этому поводу не раз приводились, и мы не будем их приводить снова. Вместе с тем несомненно, что целый ряд литературных типов не соответствует на первый взгляд

стр. 96


--------------------------------------------------------------------------------

собирательному, массовидному значению типического. Ведь нельзя сказать ни о Гамлете, ни о Дон-Кихоте, что они являются представителями множества. Почему же такие, если не исключительные, то во всяком случае и не массовидные литературные герои, как Гамлет и Дон-Кихот или Рахметов и Павел Власов, оказались типами огромного обобщающего значения? В чем заключается их "общее" по отношению к людям их времени и к позднейшим поколениям? Это "общее" состоит в тех их прекрасных человеческих чертах и качествах, которые свойственны Человеку с большой буквы, что в разных конкретно-исторических формах присуще множеству людей и что в условиях эксплуататорского общества обычно заглушается и подавляется жизнью.

Указанные типы ярко, рельефно выражают человеческое в человеке в его конкретно-историческом проявлении. Говоря об оригинальности и вместе с тем типичности выдающегося человека, Чернышевский правильно объясняет воздействие такого человека на других тем, что "сильнее были в нем общечеловеческие качества, выразившиеся в твердых частях его характера... такая личность получает всеобщее значение, делается представительницею человека - вообще именно по своей оригинальности, свидетельствующей о богатстве и полноте сил, в ней воплотившихся. В этом смысле необыкновенная личность самое лучшее выражение человека и человеческой природы вообще. Герой не урод между людьми; напротив того, в нем яснее, резче выказалось то, что есть, более или менее в каждом человеке; потому что в каждом самом робком человеке есть своя доля мужества; поэтическая личность - не уродство между людьми, потому что в самом прозаическом человеке есть своя доля поэзии"1. Следует добавить: эти литературные герои страдают в условиях страшной жизни их времени, как и обычные люди, что еще более усиливает их "общность" с большинством человечества в прошлом.

Однако было бы совершенно неправомерным отождествлять общечеловеческое с положительным, особенно для досоциалистического общества. "В обществе, в котором мы вынуждены жить теперь и которое основано на противоположности классов и на классовом господстве, возможность проявления чисто человеческих чувств в отношениях к другим людям... достаточно жалка"2, - замечает Энгельс. За многовековую историю антагонистического общества человечество воспитало в себе наряду с хорошим, светлым, положительным много дурного, темного, отрицательного. Мещанство, например, - историческое явление в развитии человеческого общества, имевшее даже и свои национальные формы, что воплощено в целом ряде литературных типов русской и зарубежных литератур, но черты и качества мещанина встречаются всюду, в людях из разных слоев.

Вспомним известное замечание В. И. Ленина об Обломове. "Был, - пишет Ленин, - такой тип русской жизни - Обломов. Он все лежал


--------------------------------------------------------------------------------

1 Н. Г. Чернышевский, Эстетика, изд. "Искусство", М. 1939, стр. 114.

2 Ф. Энгельс, Людвиг Фейербах. В кн. К. Маркса Ф. Энгельс, Избранные произведения, т. II, стр. 360 - 361.



стр. 97


--------------------------------------------------------------------------------

на кровати и составлял планы. С тех пор прошло много времени. Россия проделала три революции, а все же Обломовы остались, так как Обломов был не только помещик, но и крестьянин, и не только крестьянин, а и интеллигент, и не только интеллигент, а и рабочий и коммунист. Достаточно посмотреть на нас, как мы заседаем, как мы работаем в комиссиях, чтобы сказать, что старый Обломов остался и надо его долго мыть, чистить, трепать и драть, чтобы какой-нибудь толк вышел"1.

Обломовщина - явление не только русской жизни; в различных формах она встречается в историческом развитии и других наций, например, в среде французских рантье, что отмечено Мопассаном, Пьером Ампом. "Всякого лгуна мы уже называем Хлестаков, подхалима - Молчалин, лицемера - Тартюф, ревнивца - Отелло и т. д."2, - говорил Горький. Типы эти возникли на разной социально-исторической почве, но качества, в них воплощенные, - это качества общечеловеческого развития. "Действительно, каждый из нас, какой бы он ни был хороший человек, если вникнет в себя с тем беспристрастием, с каким вникает в других, - то непременно найдет в себе, в большей или меньшей степени, многие из элементов многих героев Гоголя, - писал Белинский. - И кому не случалось встречать людей, которые немножко скупеньки, как говорится, а во всех других отношениях - прекраснейшие люди... Они готовы на все доброе, они не оставят человека в нужде, помогут ему, но только подумавши, порассчитавши, с некоторым усилием над собою? Такой человек, разумеется, не Плюшкин, но с возможностью сделаться им, если поддастся влиянию этого элемента и если, при этом, стечение враждебных обстоятельств разовьет его и даст ему перевес над всеми другими склонностями, инстинктами и влечениями"3. Не следует впадать в вульгарно-социологический релятивизм и думать, что развитие чувств и понятий человека носит только преходящий классовый характер и никак не влияет на общечеловеческое развитие.

Но человечество - это и человек. Некоторые весьма мало привлекательные черты человека сопровождают все развитие человечества в его досоциалистической "предыстории" с самого начала цивилизации. Это опять-таки прекрасно запечатлела мировая литература. Скупость и стяжательство, например, как черты личности человека, нашли свое художественное отражение и в древней литературе ("Кубышка" Плавта), они воплощались, каждый раз в новом облике, в целом ряде всемирно-известных литературных типов (Шейлок Шекспира, Гарпагон Мольера, Скупой рыцарь Пушкина, Плюшкин Гоголя, Гобсек Бальзака, Иудушка Головлев Салтыкова-Щедрина и другие). Каждый из этих образов несет в себе черты своего времени и класса, что исследователь должен определить, памятуя, однако, и об общем, о сущно-


--------------------------------------------------------------------------------

1 В. И. Ленин, Сочинения, т. 33, стр. 197.

2 "М. Горький о литературе", - "Советский писатель", М. 1953, стр. 599.

3 В. Г. Белинский, Полн. собр. соч., под ред. С. А. Венгерова, т. XI, стр. 23.



стр. 98


--------------------------------------------------------------------------------

сти собственнического общества, порождением которого является эта черта, оказавшаяся столь устойчивой.

Общечеловеческое как сущность типического находит свое воплощение в любом направлении мировой литературы, стремящемся к правдивому отображению действительности. В каждом из них - в классицизме, в романтизме и т. д. - литературный тип будет представлять собой единство общего и отдельного. Но формы проявления этого единства, проявления типического, иначе говоря принципы обобщения жизни и внутреннего мира человека, различны в разных направлениях. Недостаток споров вокруг проблемы типического заключался, между прочим, в том, что проблема решалась "вообще", без учета того важного обстоятельства, что общий для искусства закон типизма по-разному преломлялся в различных литературных направлениях. Типическое в реализме также проявляется в присущей ему форме. Реалистические типы представляют собой единство общего и отдельного в форме особенного, понимая под последним конкретно-историческое.

"...Всякое действительное, исчерпывающее познание заключается лишь в том, что мы в мыслях поднимаем единичное из единичности в особенность, а из этой последней во всеобщность..."1, - указывает Энгельс. Это относится и к такой форме познания, как художественное познание средствами реалистического искусства, изображающего жизнь в формах самой жизни. Литературный тип в реалистическом произведении должен быть рассмотрен его исследователем в слиянии индивидуального (отдельного), конкретно-исторического (особенного) и общечеловеческого (общего), как их художественное единство.

Чацкий глубоко индивидуален как личность, он имеет и свою индивидуальную судьбу. Но содержание его личности и его судьбы обусловлено временем и местом - русской действительностью начала XIX века. Конкретно-историческое содержание образу грибоедовского героя дала эпоха декабристов. Чацкий - декабрист, - говорил еще Герцен. Вместе с тем созданный Грибоедовым литературный тип содержит в себе и то "общее", что порождено было его "особенным", что явилось отражением исторических особенностей движения декабристов и их времени. В Чацком воплощены те высокие понятия об идеале человека, о возвышенном в жизни, которые были присущи декабристам и отражали ход русской жизни в начале XIX века. Однако во всемирно-историческом аспекте благородные идеи и понятия героя "Горя от ума" явились отражением той всемирной борьбы против отжившего феодального строя, против рабства, деспотизма, обскурантизма, за свободу личности и торжество разума, участниками которой были и Радищев и русские дворянские революционеры-декабристы. И кто будет отрицать, что образ Чацкого в общечеловеческом его содержании понятен и близок и французу, не забывшему о великих принципах 1789 года, и итальянцу, помнящему о карбонариях, о которых кричит Фамусов, и греку, может быть ничего не слышавшему о декабристах, но хра-


--------------------------------------------------------------------------------

1 Ф. Энгельс, Диалектика природы, М. 1948, стр. 187.



стр. 99


--------------------------------------------------------------------------------

нящему светлую память о Миссолонгах и о Байроне. Много близкого в Чацком найдет и наш современник. Глубоко и верно писал Гончаров: "Чацкий больше всего обличитель лжи и всего, что отжило, что заглушает новую жизнь, "жизнь свободную"... Чацкий неизбежен при каждой смене одного века другим... Чацкие живут и не переводятся в обществе... где... длится борьба свежего с отжившим, больного с здоровым... Каждое дело, требующее обновления, вызывает тень Чацкого... Вот отчего не состарелся до сих пор и едва ли состареется когда-нибудь грибоедовский Чацкий, а с ним и вся комедия"1.

Все сказанное верно не только по отношению к типическому характеру, но и по отношению к типическим обстоятельствам.

Многие обстоятельства человеческой жизни имеют общечеловеческий характер в том смысле, что они встречаются в жизни каждого человека. Однако в реалистической литературе, как и в самой жизни, эти обстоятельства также выступают в своем конкретно-историческом проявлении. Напомним о таких произведениях, как "Смерть Ивана Ильича" Толстого или "Жизнь" Мопассана, сравним изображение трагических ситуаций в отношениях между родителями и детьми в "Короле Лире" Шекспира, "Отце Горио" Бальзака, в "Степном короле Лире" Тургенева, в "Господах Головлевых" Салтыкова-Щедрина, в пьесе Найденова "Дети Ванюшина". Вообще в реалистической литературе типические обстоятельства человеческой жизни и деятельности всегда выступают, как и типический характер, в своем конкретно-историческом облике. Война как одно из жизненных обстоятельств становится предметом изображения еще у Гомера. Но только у писателей-реалистов мы находим художественное воплощение войны в ее конкретно-исторических формах, с присущими данной войне особенностями. Сравните, например, изображение Грюнвальдской битвы в "Крестоносцах" Сенкевича, Бородинского сражения у Толстого, военных эпизодов в "Разгроме" Золя. Конкретно-исторического изучения требует и художественное изображение реализмом семейной и бытовой жизни людей в многообразных ее формах и т. д.

Таким образом, в типах, созданных писателями-реалистами, проявляется общечеловеческое ("ничто человеческое мне не чуждо") в его конкретной национально- и социально-исторической форме (место, время, среда) и индивидуальном выражении (характер). Общечеловеческое в Наташе Ростовой - ее любовь к родным, ее нравственная чистота, молодость только что вступающей в жизнь девушки, зарождение чувства любви, первая страсть и первые разочарования и горе, ее патриотический порыв, ее любовь к искусству, любовь к мужу, детям - все это выражено Толстым во всей своей конкретно-исторической сложности. Наташа - русская девушка, и Толстой раскрывает национальное в ней, русский склад ее души. Наташа - девушка, выросшая в дворянской среде и притом в среде старого московского барства. Она выросла в дружной и патриархальной семье. И вся эта "особенная"


--------------------------------------------------------------------------------

1 И. А. Гончаров, Собр. соч., т. 8, Гослитиздат, М. 1956, стр. 30, 32.



стр. 100


--------------------------------------------------------------------------------

форма общечеловеческого в Наташе находит свое индивидуальное выражение в ее характере, в ее жизненной судьбе, которая сложилась счастливо, но могла сложиться и трагично, как у близкой к ней пушкинской Татьяны.

Горьковская Ниловна - "вполне определенная личность". Ее "особенное", конкретно-историческое в том, что она представляет собой тип женщины из русской рабочей среды своего времени. Но это "особенное" несет в себе и то, что переживали и переживают до сих пор многие и многие женщины-матери во всех странах, где есть антагонистические классы и где матерям приходится испытывать и тревогу, и боль, и радостную гордость за своих детей, ушедших на борьбу за свободу и счастье народа, помогать торжеству их правды. Само название повести "Мать" подчеркивает то общечеловеческое, что хотел воплотить в ней Горький, создавая в образе Ниловны человека с большой буквы.

Рахметов Чернышевского и Павел Власов Горького - резко очерченные индивидуальные характеры, революционеры двух разных периодов в развитии освободительного движения в России. Но черты Рахметова воспитывал в себе болгарский революционер-коммунист Георгий Димитров, а черты Павла Власова находит в себе не один передовой рабочий нашей эпохи в любой стране. Никто вместе с тем не будет оспаривать, что оба эти литературные типа воплотили в себе черты, присущие стойким и мужественным революционерам вообще. А в еще более широком, всемирно-историческом смысле эти образы несут в себе прометеевское начало.

3

Однако не возвращает ли нас понятие общечеловеческого к буржуазно-либеральным взглядам на общечеловеческое в искусстве и литературе, или в лучшем случае к антропологическому принципу в философии и этике, исходя из которого, рассматривали сущность человека как человека вообще, "не принадлежащего ни к какому классу и существующего поэтому не в действительности, а в небесных туманностях философской фантазии"1.

Нет оснований для таких опасений. "По форме он реалистичен, за точку отправления он берет человека; но о мире, в котором живет этот человек, у него нет и речи, и потому его человек остается... абстрактным человеком.. ."2, - пишет Энгельс о Фейербахе, о его понимании человека. Марксист, напротив, всегда помнит о мире, в котором живет человек, о классовой борьбе в прошлом и настоящем человечества, о ее роли в истории. Энгельс жестоко высмеял Дюринга за попытки установить вечные для всех времен и классов нравственные истины. О буржуазно-либеральной "общечеловеческой" точке зрения,


--------------------------------------------------------------------------------

1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. V, стр. 506 - 507.

2 Ф. Энгельс, Людвиг Фейербах. В кн. К. Маркс и Ф. Энгельс, Избранные произведения, т. II, стр. 361.



стр. 101


--------------------------------------------------------------------------------

рассматривающей человека вне классовой борьбы, вне классовых позиций, Ленин в статье "Памяти графа Гейдена" писал: "Эта точка зрения не общечеловеческая, а общехолопская"1. Марксизму чуждо внеклассовое понимание человеческого прогресса. Но ему чуждо и вульгарно-социологическое сведение сущности человека к сущности социальной силы, им представляемой.

В собственническом обществе человечество складывается из трудящихся масс и эксплуататорских классов. Господство частной собственности на средства производства, эксплуатация человека человеком, корыстные интересы и чудовищный эгоизм господствующих классов, политика угнетения и подавления трудящихся масс, их социального и духовного обмана, проводившаяся на протяжении многих веков рабовладельческим, феодальным, капиталистическим государством и церковью, повседневно порождали в духовном и нравственном развитии миллионов людей всевозможные предрассудки, волчью психологию, пороки, низменные чувства и стремления - все то, что Маркс называл "нечеловеческим" в человеке. Еще в подготовительных работах к "Святому семейству" Маркс указывал на то, что при господстве частной собственности всякий человек "стремится поставить другого человека в зависимость от чужой существенной силы, чтобы найти в этом удовлетворение своей собственной своекорыстной потребности", в результате чего происходит падение и деградация человека2. На сотнях страниц и во множестве образов мировая литература запечатлела неприглядный облик "нечеловеческого человека", как типическое явление жизни эксплуататорского общества.

Но народная, трудовая среда несла в себе "человеческого человека" (Маркс). Труд сделал человека человеком, обособив его из мира животных, труд и дальше был источником человечности в человеке. Но было бы народнической иллюзией недооценивать того факта, что все враждебное подлинной человечности, имея своим источником прежде всего и главным образом жизнь господствующих эксплуататорских классов, проникало в мысли и чувства народных масс. "...Весь народ был проникнут низким, раболепным, гнусным торгашеским духом"3, - пишет Энгельс о Германии конца XVIII века. Не случайно у Гоголя рядом с "мертвыми душами" господ помещиков и чиновников даны образы дяди Митяя и дяди Миняя, Селифана и Петрушки, а у Гончарова рядом с Обломовым - образ Захара, который, кажется, был еще большим обломовцем, чем его барин. И Гоголь и Гончаров хотели показать этим, что крепостничество отравляло, оглупляло, низводило до степени полуживотного существования господ и рабов. Напомним о нравах в крестьянской среде в условиях капитализма, изображенных в романах Золя и Бальзака, в повестях Чехова и Бунина. Тяжкие условия жизни и труда народных масс, культурная отсталость и темнота, которой поль-


--------------------------------------------------------------------------------

1 В. И. Ленин, Сочинения, т. 13, стр. 38.

2 "К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве", стр. 58, 59.

3 Там же, стр. 297.



стр. 102


--------------------------------------------------------------------------------

зовались эксплуататоры, церковь, религия, растлевающее влияние собственнических отношений - все это способствовало проникновению зла, пороков и предрассудков и в народную среду. Энгельс указывает на "предрассудки масс" даже в революционные периоды.

Исторический подход к проблеме национального характера, к проблеме народности не должен отступать перед ложно понятым патриотизмом и упрощенной социальной дидактикой, как это бываете некоторых наших исследованиях. Патриотическое чувство не помешало Энгельсу писать о немецком филистерстве, черты которого были свойственны даже великому Гёте; он знал их социально-историческое происхождение и твердо был уверен, что наступит время, и эти черты исчезнут из облика немца.

Все же лучшие черты характера каждой нации складывались прежде всего в народной среде, и именно в этой среде чаще всего находило свое проявление и развитие человеческое в человеке. "Века рабства... забили и притупили крестьянские массы", но "революционные мысли не могли не бродить в головах крепостных крестьян"1, - указывает Ленин. Основываясь на русской истории, на образах русской литературы, Белинский неоднократно писал о мудрости и нравственной крепости народных масс России, о великих силах русского народа. Наряду с образами забитых и развращенных людей из народной среды, русская литература создала образы Хоря и Калиныча, молодого Овсянникова, правдоискателей Касьяна и рабочего Михаила Ивановича из "Разорения" Успенского, некрасовского Савелия, богатыря святорусского, патриота-партизана Тихона Щербатого, "самого необходимого человека в отряде", короленковского Тюлина, бабушки Алеши Пешкова и многих других, воплощавших в себе, говоря словами Белинского, субстанцию народную. Человечность в народной среде, несмотря на неблагоприятные условия, проявлялась в неизмеримо большей степени, чем в среде господствующих классов. Кстати, там она чаще всего возникала в тех случаях, когда представители этих классов сближались с народной средой, испытывали ее положительное воздействие. Об этом ярко свидетельствуют произведения Пушкина и Герцена, "Война и мир" Толстого и ряд других произведений классической литературы.

В те периоды истории, когда господствующие классы играли прогрессивную роль, они в лице своих передовых представителей, в деятельности которых отражались чаяния народных масс, вносили в духовное и нравственное развитие человечества свой положительный вклад. История литературы свидетельствует о том, что как бы ни были сильны в людях качества, воспитывавшиеся миром эксплуатации, от поколения к поколению совершался, как отражение протеста и борьбы трудящихся масс, процесс постепенного осознания человеком своей общественной сущности, своего права на свободу и счастье.

Сравнивая с крепостным рабством капиталистическое рабство, Энгельс указывает на то, что последнее принесло с собой принцип сво-


--------------------------------------------------------------------------------

1 В. И. Ленин, Сочинения, т. 17, стр. 96.



стр. 103


--------------------------------------------------------------------------------

боды и, стало быть, создало и в голове человека необходимую предпосылку для действительного воплощения свободы в жизни. Ленин указывает, что развитие капитализма вызвало подъем чувства личности, что "только капитализм и создал условия, сделавшие возможным этот протест личности"1. В человечестве, а стало быть, в людях, в человеке, и на всем пути его развития вырабатывались те духовные качества, которые способствовали завоеванию подлинной свободы, то есть победе социалистической революции. Этот процесс нашел свое художественное отражение в ряде образов мировой литературы.

Но гораздо шире и обстоятельнее раскрывается в ней тот процесс, который Горький очень точно назвал разрушением личности. "Надо ждать, что в близком будущем кто-то, мужественный и честный, напишет грустную книгу "Разрушение личности" и в этой книге ярко покажет нам неуклонный процесс духовного обеднения человека, неустранимое сжимание "я"2, - писал Горький в 1909 году. Такой грустной книгой является сама история мировой литературы, история человековедения. В ней рельефно и правдиво показано, как в условиях буржуазно-индивидуалистического общества постепенно происходило разрушение разума человека, обнищание его души и сердца, как большие думы и страсти сменялись мелкими мыслями и мелкими чувствами. Человек утрачивает определенность и самостоятельность характера, содержание личности и деятельности человека становится беднее, ограниченнее, эгоистичнее. Характерно, что в произведениях реалистической литературы "счастливые" или нейтральные концы, как правило, являются уделом хищников и приобретателей вроде некоторых героев Бальзака, Золя, Драйзера, или ограниченных людей вроде Адуева-племянника из "Обыкновенной истории" Гончарова или героев "Дыма" Тургенева. Благополучные исходы жизненных коллизий почти всегда были связаны с тем, что Помяловский определил как "мещанское счастье", означавшее компромисс с жизнью, отказ от возвышенного идеала и утрату человеческого достоинства, что с такой правдой показано и Чеховым.

Однако нельзя себе представлять оба эти процесса как параллельные, не пересекающиеся между собой линии. Напротив, в живой человеческой жизни непрерывно и повседневно идет борьба за человека и внутри человека, достигая порой всемирно-исторических масштабов или протекая незаметно и невидно во внутреннем микромире отдельного человека. Художественная литература, изображающая самый процесс развития жизни, развития человеческой личности, дает нам возможность, какую не может дать наука, - возможность проследить в конкретных проявлениях эту борьбу за человека. Напомним о великих достижениях в этой области Толстого и Достоевского, достижениях, поразивших весь мир своей глубиной и правдой.

В каждый момент истории и в человечестве в целом, и в любой


--------------------------------------------------------------------------------

1 В. И. Ленин, Сочинения, т. 1, стр. 395.

2 М. Горький, Собр. соч. в 30-ти томах, т. 24, стр. 40.



стр. 104


--------------------------------------------------------------------------------

нации, в любом классе, и - как отражение - в личности каждого человека сосуществуют противоречивые и борющиеся между собой начала. Они порождены практикой собственнического общества, столкновениями и борьбой между реакцией и прогрессом во всех областях жизни. Это прекрасно выражено в романтической поэме Горького "Человек". Мировая литература представляет нам бесконечную галерею типов, которые не могут быть отнесены безоговорочно ни к положительным, ни к отрицательным. Их человеческое содержание противоречиво, как у большинства реальных людей, оно заключает в себе (конечно, в разной мере) и то, что называется человечностью, и то, что чуждо или враждебно ей.

Каждый из таких типов должен быть рассмотрен как индивидуальное воплощение конкретно-исторической формы общечеловеческого развития, имеющей свою социальную, классовую сущность. От буржуазного либерала, любящего порассуждать об "идеале человека" вообще, о "человечности" вообще, марксиста отличает то, что вопрос о человеческих идеалах он всегда рассматривает социально-исторически, в свете борьбы классов, всякий раз конкретно решая вопрос, в каких условиях возник и каким классом выдвинут данный общественно-эстетический идеал. И Чацкий, и Рахметов, и Павел Власов представляют собой определенные общественные силы и классы, точно так же, как "мертвые души", "обломовщина", "окуровщина", Клим Самгин и т. п. По своему содержанию и по форме проявления человечность первых и враждебная человечности сущность вторых имеет исторически определенный, классовый характер. Только так она может и должна быть понята и охарактеризована.

Однако кто признает только борьбу классов, тот еще не марксист, тот может оказаться еще не выходящим из рамок буржуазного мышления и буржуазной политики. "Марксист лишь тот, кто распространяет признание борьбы классов до признания диктатуры пролетариата"1, - указывает Ленин. В применении к разбираемому нами вопросу об "общем" в литературном типе это значит, что представляемый данным литературным героем идеал человечности нужно рассматривать в свете всемирно-исторической борьбы человечества за свое освобождение. Тогда он будет понят как один из этапов в развитии человеческого в человеке, которое в наше время уже привело значительную часть человечества к тому великому моменту, когда человек смог снова обрести свою общественную природу.

Никто из писателей-реалистов с такой художественной силой и яркостью не показал классовые противоречия и классовую борьбу в обществе, как Горький. И никто так пламенно и настойчиво не говорил о Человеке и человечности. Это естественно. Горький был великим пролетарским писателем, а именно пролетариат нес с собой идеал человека и идеал того общества, в котором человек обретает самого себя, как общественного человека, свою человеческую сущность. Путь к этому об-


--------------------------------------------------------------------------------

1 В. И. Ленин, Сочинения, т. 25, стр. 384.



стр. 105


--------------------------------------------------------------------------------

ществу лежал через самую непримиримую, до конца последовательную классовую борьбу пролетариата с миром насилия и эксплуатации. Во всемирно-историческом смысле путь к диктатуре пролетариата пролегал и через античное рабовладельческое общество, и через эпоху Возрождения, провозгласившую свободу личности человека и его права на земное счастье, и через век Просвещения с его безграничной верой в могущество человеческого разума, и через эпоху капитализма, и через то признание неодолимости объективных законов развития человека и общества, которое привело к появлению и всепобеждающему развитию марксизма-ленинизма. Да ведь и сама-то диктатура пролетариата является не целью, а средством достижения социализма и коммунизма, то есть полного развития "человеческого человека".

Но что такое человечность, идеал человека? В решении этой проблемы, о которой всегда с такой остротой и настойчивостью писал Горький, мы теперь можем не бояться (при правильном, разумеется, теоретическом ее осмыслении) впасть в ошибки просветительской или фейербаховской философии, повторить недостатки гуманистических теорий утопического социализма или воспринять то плоское буржуазно-либеральное понимание человечности, с которым приходилось и приходится бороться марксизму.

"Есть ли на свете такая вещь, как человеческая сущность? - говорил Мао Цзэ-дун на совещании в Яньани по вопросам искусства и литературы. - Конечно, есть. Но в мире существует лишь конкретная человеческая сущность и нет абстрактной человеческой сущности. В классовом же обществе существует лишь человеческая сущность, носящая определенный классовый характер, и нет внеклассовой человеческой сущности. Мы стоим за пролетарскую человеческую сущность, за человеческую сущность широких масс народа..."1. Критерием "человеческой сущности", человечности являются высокие качества нового, социалистического человека, отражающие новые, невиданные в истории общественные отношения.

Новое искусство и начинается с нового человека, - говорил Горький. Новые люди воспитывались и закалялись в героических битвах за победу пролетарской революции, за построение социалистического общества и его развитие по пути к коммунизму. Вызревание социалистических черт в духовном и нравственном облике трудящихся масс шло вместе с преодолением всего того, что было связано с моралью и психологией старого собственнического мира. Этот великий процесс очеловечивания человека и условий его жизни в ходе борьбы за социализм и коммунизм и составляет типическое в изображе-


--------------------------------------------------------------------------------

1 Мао Цзэ-дун, Избранные произведения, Издательство иностранной литературы, М. 1953, т. 4, стр. 158 - 159.



стр. 106


--------------------------------------------------------------------------------

нии человека в литературе социалистического реализма. Раскрыть типическое в жизни социалистического общества - это значит показать процесс непрерывного духовного и нравственного обогащения человека, борющегося за коммунистический идеал. Едва ли можно назвать хоть одно сколько-нибудь значительное произведение советской литературы, где не был бы воспроизведен в той или иной форме этот процесс.

Социализм воспитывает "человеческого человека". Великий процесс социалистической переделки человека и окружающего его мира находит свое художественное отражение не только в советской литературе и в литературе стран социализма. Могучее влияние идей нового мира охватывает мысли и чувства многих миллионов людей и в других странах, отражая главное содержание нашей эпохи - движение человечества от капитализма к социализму. Там, где искусство и литература воплощает это движение в его многообразных национально-исторических формах, там непременно находят свое осуществление принципы социалистического реализма.

С ходом истории изменяется и сама типология мировой литературы. Из русской литературы, из литератур народов СССР давно ушли типы старой жизни, оставшись в удел только историческому жанру. На смену им в литературу пришли типы нового общества, в котором владыкой стал свободный социалистический труд и где облик положительного героя определяет социалистическая человечность. С советской литературы начинаются глубочайшие и с ходом истории все больше распространяющиеся изменения в типах мировой литературы, отражающие те изменения в общечеловеческом, которые вносит в жизнь социализм. "Против "общечеловеческого" в старом смысле этого слова писатель и критик-коммунист должны бороться, это неоспоримо... но в мире уже создается другое общечеловеческое, старое понятие наполняется новым смыслом"1, - писал Горький - великий певец социалистической человечности. Не бессмертный идеал воплощен в светлом облике "самого человечного человека изо всех прошедших по земле людей" - Владимира Ильича Ленина.

5

Таким образом, проблема типического - проблема социальная и политическая. Вместе с тем это проблема моральная и психологическая. Социализм ведет борьбу за человечного человека во всех областях жизни и внутреннего мира человеческой личности. В этой борьбе громадное значение имеет глубокое понимание произведений классического искусства и литературы, оказывающих могучее воздействие на духовное и нравственное развитие новых поколений. Воздействие это


--------------------------------------------------------------------------------

1 "М. Горький о литературе", - "Советский писатель", М. 1953, стр. 274.



стр. 107


--------------------------------------------------------------------------------

станет еще более плодотворным, если мы преодолеем вытекающее из вульгарно-социологического понимания типического чисто историографическое толкование художественных образов, созданных классикой, если будет понято и исследовано общечеловеческое значение и смысл каждого из них. Только при этом условии изучение классической литературы будет вызывать необходимые эмоции у молодежи.

Если бы сущность литературного типа сводилась только к классовому, то есть преходящему, тогда произведения искусства в лучшем случае имели бы для нас лишь историко-познавательное значение. Какой интерес представляло бы для нас чтение "Евгения Онегина", если бы нас не волновала человечность и трагическая судьба Татьяны Лариной, выросшей в дворянской, то есть чуждой нам, среде? Чем был бы интересен для нас образ Обломова, обайбачившегося помещика, если бы из романа Гончарова не следовал общий урок о том, до чего может опуститься, закоснеть человек, как он может умереть духовно и нравственно раньше своей физической смерти. Мертвые души были порождением помещичьего, крепостнического общества, но кто будет утверждать, что воплощенное в них мертвое уже перестало хватать живое? И до сих пор "Мертвые души" предостерегают человека от того нравственного и духовного оскудения, от того пошлого и смешного в жизни, что так беспощадно обличал Гоголь.

Произведения классического искусства влияют на нас своим общечеловеческим содержанием, проявляющимся в социально-исторической форме. Но социальная форма "снимается" (в гегелевском смысле. - С. П.) историей, а общечеловеческое в художественных образах прошлого живет, и оно-то и волнует современного человека. Именно здесь Маркс искал разгадку того, почему греческое искусство и поэзия до сих пор продолжают доставлять нам художественное наслаждение. "...Трудность заключается не в том, чтобы понять, что греческое искусство и эпос связаны известными формами общественного развития, - писал он. - Трудность состоит в понимании того, что они еще продолжают доставлять нам художественное наслаждение и в известном смысле сохраняют значение нормы и недосягаемого образца". Раздумывая над этой проблемой, Маркс далее замечает: "Мужчина не может снова превратиться в ребенка или он становится ребячливым. Но разве не радует его наивность ребенка и разве сам он не должен стремиться к тому, чтобы на высшей ступени воспроизводить свою истинную сущность? Разве в детской натуре в каждую эпоху не оживает ее собственный характер в его безыскусственной правде? И почему детство человеческого общества там, где оно развивалось всего прекраснее, не должно обладать для нас вечной прелестью, как никогда не повторяющаяся ступень?"1 Рассуждая так, Маркс вовсе не опасался впасть в вульгаризаторские ошибки.

Было бы, однако, неправильно положительное, человеческое в человеке искать только в бесспорно положительных литературных героях


--------------------------------------------------------------------------------

1 "К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве", стр. 38.



стр. 108


--------------------------------------------------------------------------------

классической литературы. Таких героев писатели прошлого создали сравнительно немного, и не только потому, что их было не так много в жизни, а и потому, что далеко не все писатели, как это правильно заметил однажды Горький, искали этих героев там, где следовало их искать. Но положительное "общее" классическая литература показывала и в тех типах, которые несли в себе противоречия или слабости. В этом отношении выдающиеся писатели прошлого в большинстве случаев не были заражены проклятой, по справедливой оценке Горького, буржуазно-мещанской привычкой искать в человеке прежде всего отрицательные качества. Нет, они всегда заботливо отмечали в человеке подлинно человеческое, они были писатели-гуманисты. Это подлинно человеческое в литературных образах прошлого должно быть внимательно освещено и раскрыто и в наших исследованиях. Оно-то и роднит наше настоящее с лучшими страницами прошлого. Мы являемся его наследниками, во много раз приумножившими человеческое в человеке.

Правильное понимание сущности типического, как общечеловеческого в его социально-историческом проявлении, имеет и художественно-практическое значение. Пушкин изображал дворян в большинстве своих произведений. Теперь дворян нет. Значит ли это, что и художественный опыт Пушкина теряет для советского писателя свое значение? Или мы должны свести его к сумме художественных приемов, используя последние для изображения рабочих и крестьян? Ясно, конечно, что Пушкин изображал прежде всего человека, и в этом смысле его опыт, как и опыт вообще всей классической литературы, имеет громадное значение для успешного развития современной литературы. Изучать необходимо не отдельные художественные приемы, а целостную систему художественных средств, используемых писателем для изображения человека, его внутреннего мира, его связей с общественной средой, с окружающим его миром. При этом особенное значение имеет сейчас изучение художественного опыта изображения человеческого в человеке.

стр. 109