Главная → ТУРИЗМ И ПУТЕШЕСТВИЯ → ПОЭТ АЛЕКСАНДР ПРОКОФЬЕВ
Дата публикации: 24 января 2011
Автор(ы): В. БАХТИН →
Публикатор: genderrr
Рубрика: ТУРИЗМ И ПУТЕШЕСТВИЯ →
Источник: (c) Вопросы литературы, № 2, 1959, C. 143-167 →
Номер публикации: №1295881467
В. БАХТИН, (c)
За тридцать лет работы в литературе Прокофьев не раз обращался к новому жизненному материалу, выходил к новым ритмам, образам, героям, добивался успехов, порой терпел неудачи. Но всегда и везде, при всех исканиях, во всех сорока книгах поэта присутствовало то, что делало стихи "чисто" прокофьевскими.
Жизнь Прокофьева запечатлена в его стихах. О самой ранней ее поре рассказал он в поэме "Юность", одном из недавних своих произведений:
С детства
Нас давила нужда,
Горе шло по соседству.
По наследству - беда!
Тяжело жилось? Да, тяжело. Однако поэту вспоминается и другое: люди, рвущиеся к свободе, сильные и гордые, - недаром через всю поэму проходит образ песни и вольной чайки. Художник находит величавую красоту в суровом северном пейзаже, видит высокую поэзию в труде крестьян-рыбаков:
Ой, родное раздолье,
Синь с волною седой.
Чем хвалились?
Водою!
С чем мы бились?
С водой!
Всюду слышали уши:
Вал высокий шумел.
Всюду видели очи:
Белый парус летел.
стр. 143
--------------------------------------------------------------------------------
А когда "веселое солнце" революции пришло в деревню, будущий поэт вместе со своими земляками встал на защиту советской власти:
Слышу песню о братстве,
Собираюсь в поход, -
Шел деревней рыбацкой
Девятнадцатый год.
Вижу, новый обычай
Утверждает родня,
Слышу, Партия кличет
По фамильи меня.
("Слышу песню о братстве...")
О своем опыте молодого крестьянского парня-рыбака, участника гражданской войны, о своих родных, соседях, друзьях и поведал читателю Прокофьев в первых стихах, появившихся в конце 20-х годов. Рассказал правдиво, бесхитростно, даже не изменив имен. И Хромуха, и дядя - "что дуб на корню", и задиристый Вова Марьин, и "хват" Иван Степанов, и представитель советской власти В. И. Дадонов, и старик Степан Булдыгин - все эти и другие персонажи не выдуманы автором. "Я не чуждаюсь родословной, переиначенной в стихи", - заметил как-то он сам.
Самобытность, новизна тогдашних произведений поэта была прежде всего самобытностью картин, которые он рисовал, новизной жизни, открытой им для читателя. Когда критики-эстеты, шокированные громким голосом, мужицким обличьем и напористой силой героев Прокофьева, подняли возню вокруг его стихов, поэт ответил замечательным и широко известным теперь стихотворением "Парни" (1930). "Парни" - это как бы литературный манифест молодого автора. Первые его строчки прямо обращены к критику:
Товарищ, издевкой меня не позорь
За ветер шолонник, за паузки зорь.
Утверждая право на такие стихи, то есть право на свою тему, на своих героев и свои художественные образы, автор самой интонацией строки подчеркивает, что он опирается на реальную действительность, которая требует отображения в искусстве.
О своей деревне говорит поэт; он и на мир смотрит как будто бы глазами ладожского крестьянина-рыбака ("пароход - длинней озерной лодки"), и мысли свои выражает словами деревенского соседа ("шолонник", "басалай", "кубасы"). Однако с самого начала Прокофьев противостоял многим авторам, пишущим на те же "деревенские" темы.
Крестьянские поэты, воспитанные на традициях крестьянских же дореволюционных поэтов (в первую очередь Сурикова), восприняли от них особую интонацию, строй стиха, и в эти формы, приспособленные для старого содержания, пытались вместить рассказ о но-
стр. 144
--------------------------------------------------------------------------------
вой жизни села. В итоге получалось, как жаловался один из тогдашних руководителей крестьянской литературы П. Замойский, лишь "крохоборчество, нытье и суриковщина".
Иное мироощущение у Прокофьева. Поэзия борьбы и радостное сознание силы одушевляет его стихи:
С какою державою побороться?
Борьбу выбирает рулевой.
За эту романтику, новогородцы,
Я отвечаю головой.
Как о празднике говорит молодой художник о повседневном тяжелом труде рыбака. "Как мне разворачивать, ребята, слово, поднимающее гром?" - пишет Прокофьев. Автор хочет, чтобы песня его была "сердечной и веселой".
Иначе, чем многие крестьянские поэты, относится Прокофьев к городу. В стихотворении "Речь на собрании односельчан" он призывает помочь городу. Ленинградские рабочие, борющиеся за двенадцать тысяч тракторов, для него "путиловские побратимы" ("Открытка путиловской молодежи").
Сильные, смелые герои Прокофьева - "тяжелые парни", "сосновые кряжи" - люди, кругозор которых не замкнут в тесном мире деревенских интересов. Как рефрен проходят через вторую и третью песни о Ладоге знаменательные строки: "Мы грохотали камнем рабочих баррикад".
Близость к пролетарским позициям сделала естественным переход поэта от ладожских циклов (сборник "Полдень", 1931) к произведениям о революции, гражданской войне, о рабочем классе, о Ленинграде. Эти новые мотивы звучат в двух последующих книгах Прокофьева ("Улица Красных Зорь" и "Победа", 1931 - 1932):
В семнадцатом (глохни, романтика мира!)
мы дрались, как черти, в лоск -
Каждый безусым пошел на фронт,
а там бородой оброс.
В окопах выла стоймя вода, суглинок встал на песок,
Снайперы брали офицеров прицелом под левый сосок.
("Мы")
Все стихи, написанные в этом ключе, - стихи героического и по-прежнему романтического плана. Недаром слово "романтика" фигурирует в обоих цитируемых здесь отрывках. Они, эти новые стихи, посвящены самым важным историческим событиям эпохи - революции и гражданской войне.
Великим мужеством, беспредельной преданностью идеям революции и ненавистью к старому миру преисполнены души сильных парней - героев Прокофьева. У них тяжелая поступь победителей и хозяев жизни. Образы их, как бы высеченные из камня, поражают читателя не только своей мощью, но и удивительной цельностью
стр. 145
--------------------------------------------------------------------------------
и целеустремленностью характеров. Это герои дела, а не слова, - они всегда активны.
В этих пафосных стихах, во многом близких к той балладной форме, которую разрабатывал Н. Тихонов, поэт как бы дал лирическое обобщение пережитого и увиденного. В других произведениях о гражданской войне (сборники "Дорога через мост", 1933, и "Временник", 1934) Прокофьев стремится создать эпические полотна самой высокой степени обобщения. Для этого ему нужны новые художественные формы, средства, приемы. И он находит все это в народном искусстве.
С самого начала герой нашей эпохи, участник великих исторических событий, преобразивших всю страну, видится поэту как человек огромной физической и нравственной силы: "И каждый парень - Разин. Иначе не суметь". Это естественно привело поэта к гиперболизованным фольклорно-эпическим образам: у Громобоя шашка - "от Кубани до Кремля". Могучим великаном изображен и Павел Громов в стихотворении "Вечер":
Он (плечи, что двери!) гремел на Дону.
И пыль от похода затмила луну!
Если в уральском цикле автор говорит о купании на реке Серганке, о бое под Белорецком, если в "Мы" герои "бились под Орлом, под Жмеринкой дрались", то в таких стихах, как "Повесть о двух братьях", "Не ковыль-трава стояла", "Песнь о гибели комиссара", нет возможности хотя бы приблизительно приурочить место действия к какому-то определенному географическому пункту.
Такую же обобщающую характеристику то ли пейзажа, то ли исторической обстановки, а вернее и того и другого вместе, находим в "Песне о гибели комиссара":
По лугам, по чернолесью
Разлеглась страна.
Как на той на стороне
На войне - война.
Тут одновременно - и единство картины, и враждебные контрасты ее: луга - чернолесье, леса - вода; самые авторские тире в сочетаниях "на войне - война", "на беде - беда" подчеркивают это противопоставление.
Стремление к лаконичности в обрисовке пейзажа, обозначение места действия в самых общих чертах, дающих какой-то постоянный, традиционный образ (при долине, во лузях, в поле, в саду), мы находим и в народных лирических песнях. Прокофьев органически усвоил это средство фольклорной поэтики и в дальнейшем охотно пользовался им в своей лирике.
Характеры персонажей Прокофьева также строятся в соответствии с опытом народного искусства как характеры-типы. Не дает-
стр. 146
--------------------------------------------------------------------------------
ся, как и в фольклоре, их портрет; это просто комиссар, просто боец, просто белый, просто красный; зато, по той же традиции, почти везде с большей или меньшей полнотой говорится о вещном окружении героя, о его костюме. Надо полагать, не случайно и то, что большинство прокофьевских персонажей даже не получили имени, - это ведь тоже один из элементов поэтики фольклора. Так, комиссар имеет все родовые, то есть типические в представлении автора, черты - мужество, преданность революции и т. д., его атрибуты - "крылья звезд пятиконечных, шлем, кожанка и наган!"
Черты традиции несут на себе безыменные герои "Повести о двух братьях", где самый конфликт - смертельная схватка родных братьев - также строится не без влияния народной песни (что не мешает ему быть отражением и реальных жизненных конфликтов).
Обычная для народной песни ситуация воссоздается и в стихотворении "Не ковыль-трава стояла". Смертельно раненный боец призывает своего коня и отдает ему последний наказ. Герой -простой крестьянский парень, мыслит и поступает точно так же, как об этом поется в десятках народных песен. Он тоже наделен характером, который не имеет неповторимых личных свойств. Перед нами снова характер-тип. И это ничуть не слабость поэта. Это не схематизм, не абстракция, как сетовали некоторые критики. Это лишь одна из возможностей воспроизвести способ, выработанный фольклором. Характер сразу дан тут как характер социально обобщенный.
Упомянутые произведения широко вобрали в себя и другие элементы поэтики народного искусства. Например, система сравнений, метафор в фольклоре основана на предметах и деталях деревенского быта и природы: у Идолища глазищи - "будто чашищи", а голова - "словно пивной котел". У героев Прокофьева: плечи - "что двери", усы - "что вожжи", борода - "что борона".
В то же время никак нельзя сказать, чтобы эти произведения ощущались как искусственные, стилизованные. Стихи имеют оригинальную, вполне самостоятельную литературную форму. Тональность их, синтаксис, ритм, особая авторская интонация, исполненная то пафоса, то иронии, индивидуальная языковая система, присущее именно Прокофьеву нагнетание качественных эпитетов, метафор, введение слов и оборотов, современных обрисовываемым событиям ("ты свезешь мое письмо в штаб Духонина!"), - все это в сочетании с элементами фольклорной поэтики породило новый художественный сплав.
Как бы ни были удачны попытки А. Прокофьева расширить диапазон своего творчества (цикл "Уральские партизаны", стихи о Германии), факты личной биографии, весь жизненный опыт, старые привязанности, склонности влекли поэта к дорогой его сердцу Олонии, к родной природе, к жизни земляков, к их речи, песням, сказкам и прибауткам. Так подошел Александр Прокофьев к сборникам "Дорога через мост" и "Временник".
И снова перед нами картины Ладоги, детали до мелочей знако-
стр. 147
--------------------------------------------------------------------------------
мой и понятной жизни и быта. Но деревня-то за пятилетие во многом изменилась. Если в песнях о Ладоге автор с призывом обращается, как к чему-то далекому и не совсем еще своему: "Главрыба и Главлодка, отчаянных спаси!" - то теперь уже существует колхоз, и последний единоличник, "упорный элемент", Петр Гладин вступает в него ("Вступление в колхоз").
Старик Орлов, умирая, завещает своим сыновьям похоронить его по новым обрядам, с музыкой; другой деревенский старик, Степан Булдыгин, почувствовал себя плохо, лег в гроб, как это было принято" раньше: "умирал и все ж не умер", встал из гроба и воскликнул: "Душно в саване поганом!"
Жизнь бьет через край, старое рушится на глазах.
Столкновение нового со старым - уже не трагедия. Смех, как известно, - признак сознающей себя силы. И не случайно поэтому почти все произведения сборников "Дорога через мост" и "Временник", в которых говорится о ломке бытового уклада, пронизаны юмором.
Девушка выходит замуж. Она идет по своей воле, ей ни капельки не грустно. Однако есть традиции, и невеста, срывая со стены фотографию жениха, причитает над ней. Нелепость этой традиции автор подчеркивает не только репликой одного из персонажей, но и тем, что в самый пересказ свадебного причитания он вводит явственно ощутимую иронию. Это уже по сути дела пародия, в которой тут же какими-то неуловимо тонкими штрихами прорисован кокетливо-жеманный характер "умной", то есть знающей, что требует обычай, невесты:
"Ах, да ты злодей и соглядатай,
Кто тебя нашел в лесу,
Умоляю, ах, не сватай
Нашу девичью красу.
Ах, да ты зачем крутился белкой
И нанес красе урон?"
Слезы капают в тарелку
Очередью с двух сторон.
С улыбкой рассказывает поэт о новых людях, еще только овладевающих навыками культуры, образования и простой грамотой. В деревню приходят новые слова и понятия. И, конечно, не сразу к ним привыкают.
Нечто подобное находим в творчестве Исаковского, позднее - Твардовского, причем юмор этот имеет своим источником одну и ту же деревенскую жизнь с ее пестрыми контрастами между новыми и старыми формами общежития и самого мышления.
Здесь уже нельзя говорить о полном слиянии художника со своими героями. Автор видит зорче и знает больше, чем те, о ком он пишет. Он подмечает не совсем грамотную фразу протокола ("Женщины, как истуканы, разбежались по лесам...") и добродушно посмеивается: "Ну и хват Иван Степанов, как он ловко записал!" Он видит
стр. 148
--------------------------------------------------------------------------------
"пять значков системы МОПРа" на груди приехавшего из города Вани Воеводина, видит и неоторванный магазинный ярлык на его новой шапке и только что купленные "часы-браслетку", которые парень готов показывать всей деревне (ведь это было четверть века назад!). Полон юмора мимолетный диалог молодых людей:
Никли солнечные нити.
Девки шли сквозь синий чад.
- Ради бога, извините,
Но который нынче час?
- Четверть первого.
- Мерсите!
- Нет спасенья от росы...
- Вы и в будни выносите
Ваши верные часы!
Критики, писавшие о Прокофьеве конца 20-х - начала 30-х годов, по-разному говорили о его учителях. Упоминались имена Клюева, Есенина, Блока, Киплинга...
Проявив к себе требовательность, А. Прокофьев далеко не сразу начал печатать свои стихи. Вот почему даже в его первых опубликованных произведениях мы лишь в единичных случаях находим элементы прямой подражательности.
Самое сильное и наиболее устойчивое воздействие испытал поэт со стороны народного творчества. Однако это воздействие по-разному осуществлялось на разных этапах поэтической биографии поэта и давало каждый раз новое художественное единство.
На первых порах черты народно-поэтического стиля не всегда органично входили в художественную ткань стиха. В иных случаях сам поэт не поднимается еще над материалом. Рядом с бунтарскими и новаторскими песнями о Ладоге ("Проваливай, Микола, и милостивый Спас!") он печатал такие стихи, как "Сватовство" (1927), где лирический герой подчиняется нерушимой традиции.
Но вот поэт обращается к городу и к темам революции. Меняется и его художественная ориентация. Ему становится ближе городская разговорная фразеология, ходкая частушка, революционная песня, шутка, прибаутка.
Мало до сих пор говорилось об учебе Александра Прокофьева у Маяковского.
М. Горький, назвавший молодого Прокофьева "весьма даровитым поэтом" и верно указавший на то, что порой ему не хватает еще культуры и художественного вкуса, был явно неправ в оценке влияния Маяковского на Прокофьева. Последнее он усматривал лишь в "гиперболизме" ("ноги - бревна, грудь - гора", пример приведен Горьким). Но если уж говорить о гиперболизме, то он, конечно, восходит к фольклору, а не к Маяковскому.
Разумеется, и такие качества поэзии Прокофьева, как боевой задор, активность авторской позиции, политическая злободневность,
стр. 149
--------------------------------------------------------------------------------
ощущение внутренней силы, оптимизм, идут не только от Маяковского, а и от самой жизни, от бурной и требующей постоянного напряжения всех сил эпохи. Однако формой выражения этих качеств, некоторыми жанрами и художественными приемами поэт, несомненно, обязан Маяковскому.
"Слово Владимиру Маяковскому" - как бы рапорт, отчет о сделанном и клятва в верности: "Сейчас полегчало. А были драки, летели клочки рубах". Это о литературной работе. Республика же, "первородная и рабочая, живет себе - хорошо", "она - боевая, красноармейская - идет, забирая рост". Прокофьев даже и здесь, перед лицом могучего художника, сумел по-своему, по-прокофьевски, высказать свои мысли и чувства. И образ идущей по городу весны (вступление к "Смерти поэта") и своя, хотя тоже кое-где нарочито прозаическая, а кое-где архаизированная ("вервия", "паче", "пиита") речь:
Я иду в друзьях.
И стих заметан.
Он почти готов - толкну скорей,
Чтобы стихари и рифмоплеты
Не кидали сбоку якорей!
Еще более сложное и опосредствованное воздействие Маяковского видим в таких стихах поэта, как "Дальний мир, беззвучный и бесслезный...", письмо в редакцию журнала "Наступление" и др.
В критике не раз писалось о воздействии на Прокофьева ритмов Киплинга. Думается, однако, что несравненно большее значение имел здесь опыт Николая Тихонова, его чеканные ритмы, его образная система революционного романтика, его несгибаемые герои. Замечу также, что прокофьевские строки о гражданской войне, о революции, о чудесах героизма, который проявил народ, органично вытекают из более ранних, где каждый парень - Разин, "сосновый кряж", где тоже мужественна и энергична каждая строка, говорящая о простых людях и их подвигах.
Тесная связь существовала между молодым Прокофьевым и творчеством других ленинградских поэтов, начинавших свой путь примерно в те же самые годы. Возьмем хотя бы такой отрывок:
Выйдем, накрепко подпоясав
Гимнастерки, - один в один,
Сунется выводок лоботрясов -
Мы их, супчиков, наградим.
Мы им по-хорошему смажем колеса,
Выбьют оружье - зубом крой,
Вышибут зубы - стиснем десны,
Выйдем к стенке и сплюнем кровь.
И тема революционной борьбы, и содержание, проникнутое чувством единства судьбы целого поколения, и самые образы, и нарочитые просторечия, и та же энергичная интонация, которые мы на-
стр. 150
--------------------------------------------------------------------------------
ходим в этом стихотворении Николая Брауна ("Ровесники", 1930),. очень близки молодому Прокофьеву.
Над нашей славою, над горем
Приподнималася трава,
О нас от моря и до моря
Ходила громкая молва, -
писал Александр Чуркин в стихотворении "Моему поколению", и эти строки, как видим, тоже прямо перекликаются с пафосными стихами А. Прокофьева.
В тогдашних стихах Б. Корнилова, А. Гитовича, И. Авраменко, А. Решетова, В. Саянова, С. Бытового, Г. Фиша и некоторых других поэтов мы также видим совпадение тематики (коллективные тематические сборники "Приказ о мобилизации", "Маяковскому"), сходство в образах, лексике и интонациях. Литературные группы "Резец", "Смена", "Стройка" и другие, существовавшие в те годы при различных ленинградских журналах, были как бы большой творческой лабораторией, в которой начинающие поэты, горячо споря и одновременно помогая друг другу, искали свой собственный путь в искусстве.
2. Немного поленики
Первые сборники Прокофьева были благожелательно встречены критикой. В статьях И. Гринберга, В. Закруткина, позднее А. Селивановского, акад. Ю. Соколова и других авторов стихи поэта получили самую высокую оценку. В. Ермилов, закончив свое выступление на Первом Всесоюзном съезде советских писателей строкой из стихотворения Прокофьева, тут же добавил, что считает этого поэта "одним из талантливейших участников съезда".
Но уже в начале 30-х годов разгорелись и споры вокруг стихов Прокофьева, прозвучали и первые голоса педантов от литературы. В ярких многоцветных героико-романтических образах Прокофьева эти критики находили только отступление от жизненной правды: из всех форм реалистического искусства они, по-видимому, признавали лишь бытовой, "приземленный" реализм, реализм "на подножном корму". Мужественная интонация хозяина и строителя новой страны идет, казалось им, не от реальной - жизненной и идейной - основы, а является лишь попыткой механически соединить чужую художественную систему (например, Киплинга) с новым материалом.
Особенно энергичным нападкам поэзия Прокофьева подверглась в послевоенные годы. Именно тогда были напечатаны статьи, которые совершенно отказывали поэту в праве на своеобразие. В его стихах о любви или природе эти критики видели отрыв поэта от современности. Тем самым не принимались в расчет ни специфика лирики вообще, ни лирика Прокофьева в частности, в которой весь строй чувств
стр. 151
--------------------------------------------------------------------------------
и переживаний лирического героя непосредственно связан с нашей эпохой великих преобразований.
Некоторые рецензенты дошли даже до полного отрицания права художника на стихи о природе. То, что Прокофьев своим жизненным опытом, а следовательно и творчеством связан с деревней, также ставилось ему в вину.
"Абстрактность содержания резко снижает художественность стихов А. Прокофьева, делает их порою просто беспредметными", - пишет, например, один рецензент и для доказательства своей мысли производит следующий "анализ": "В самом деле, о чем, например, говорит стихотворение "Ты по сердцу мне, русская природа" (1945)? Поэт здесь говорит о том, что ему природа "понятней сердцу, нежели уму", что ее "красивей доли" нет на свете, что ему отрадна некая "русская стезя", и заключает, наконец, стихотворение обращением к Земле". А "воспевание Земли, планеты, - разве это не показательно для поэта, отставшего от жизни?"
Нельзя не привести здесь хотя бы первую и заключительную, четвертую, строфы этого замечательного стихотворения:
Ты по сердцу мне, русская природа,
Ты заслужила отдых и покой,
Еще ведь над тобою пыль походов
Не улеглась, а ты в красе такой!..
...Твои цветут купавы на затоне,
Твои шумят раздольные поля...
Ловлю дождинки в теплые ладони,
Как хорошо, товарищ мой, Земля!
Где же здесь абстракция? Каждая строка, каждый образ, каждая мысль стихотворения историчны.
Действительно, во многих стихах Прокофьев изображает природу саму по себе, без следов воздействия на нее человека. Однако в любом самом пустынном пейзаже всегда присутствует автор - тонкий, наблюдательный художник, который видит красоту окружающего мира и поверяет свои чувства читателю. Поэт же, воспевающий любовь к родной природе, воспитывает тем самым и чувство советского патриотизма.
В статье "За глубокую разработку истории советской литературы", напечатанной в журнале "Коммунист", указывалось, что "получившая распространение резкая оценка стихотворения "Люби Украину" не оправдана". Эта точка зрения подкрепляется следующим рассуждением: "Это - произведение, где лирическое восприятие Родины дано через поэтизацию ее природы, и предъявлять к нему какие-либо требования без учета его художественных особенностей неправомерно".
Приведенные здесь слова имеют прямое отношение и к Прокофьеву.
Особенно часто упрекали поэта в стилизации и архаике. Это обвинение было следствием слишком узкого, прямолинейного понимания проблемы культурного наследия. Отказываясь от рассмотрения худо-
стр. 152
--------------------------------------------------------------------------------
жественной системы Прокофьева в целом, отвлекаясь от идейного анализа творчества поэта, эти критики методично отмечали как неудачные и архаичные каждое слово, каждый образ, связанные со старыми народными (в том числе и фольклорными) традициями.
В "Заречье", одном из недавних своих циклов, А. Прокофьев с успехом - это не подлежит никакому сомнению - использовал самые архаичные, давно отжившие, казалось бы, жанры обрядовой поэзии (например, веснянки, подблюдные песни), и это, можно думать, сделано не без умысла: практический результат всегда бывает убедительнее теоретических построений.
Как поэта-песенника рассматривает А. Прокофьева А. Бочаров в книге "Советская массовая песня" (1956). Хотя в книге и есть глава "Хорошие и разные", А. Бочаров пытается подогнать Прокофьева под некий общий ранжир. Вместо того чтобы полемизировать с теми, кто действительно ошибался, видя в Прокофьеве прежде всего песенника, автор монографии, по существу, сам становится на их позицию, рассматривая его стихи, в том числе и поэму "Россия", в качестве обычных массовых песен, на что они никогда и не претендовали.
А. Бочарову не нравится, что героини некоторых произведений Прокофьева характеризуются не рассказом о их трудовой доблести, а их внешностью - длинными косами, лукавыми глазами, алыми губами. "Это все не критерии", - твердит автор. Но ведь герои фольклора, на который то и дело ссылается критик, тоже обрисованы с помощью этих... элементов, что ли, выражаясь научно. Внутренние качества и внешность персонажа в фольклоре неразрывно связаны. Так что если песня, а тем более экономная на слова частушка говорят о статном, кудрявом или кареглазом пареньке, то этот паренек уже не может быть ни лодырем, ни богатеем-кровопийцей.
Строго говоря о "развязной морали, далекой от действительных чувств и мыслей молодежи", которой якобы пронизаны веселые и задорные запевки Прокофьева, автор монографии о песне забывает, что подлинная-то народная частушка далеко не так чопорна. И неужели строки "Подружка милого бросает, пусть бросает, - я возьму" действительно неприличны?
...Я пришла на огонек,
Вижу - курит паренек,
Вижу - курит, брови хмурит,
Вижу - машет мне рукой.
Вижу - машет мне рукой,
Вижу - рушит мой покой.
Больше ничего не вижу,
Вижу - парень не плохой!
Это уж, по мнению А. Бочарова, совсем неприлично: девица сама пришла на огонек! Хуже того, выясняется, что и парень -
Ох, и парень, в самый раз,
Обниматься горазд.
стр. 153
--------------------------------------------------------------------------------
В тоне классной дамы критик говорит о "легкомысленных", "залихватских" интонациях этого полного света и радости жизни стихотворения.
Примечателен такой пример. В вышедшей недавно книге "Вологодские частушки, пословицы, поговорки" (1957) в ряду других текстов, записанных из уст народных певцов, помещено четверостишие А. Прокофьева (и это уже не первый случай с его произведениями!):
Я не знаю, как сказать,
Чтоб судьбу с твоей связать,
Чтобы путать - не распутать,
Чтобы рвать - не разорвать!
Более того, автор предисловия С. Викулов, не знавший о литературном происхождении понравившегося ему текста, использовал его при анализе поэтики частушки. "Это не просто частушка, - пишет он. - Это отличное лирическое стихотворение, в четыре строки вместившее бурю чувств о невысказанной пока, неразделенной, но такой огромной любви. Под такими стихами подпишется и взыскательный поэт!" Думается, вологодский автор, хотя он и допустил здесь невольную фактическую ошибку, глубже понял народный дух поэзии Прокофьева, чем А. Бочаров, не сделавший такой ошибки.
А. Бочаров полагает, будто лирический герой Прокофьева - "не хозяин в" мастерской природы", а непомерно восторженный гость..." Правда, автор имеет в виду лишь песенные тексты. Но если песни о Ладоге, о Громобое, песни уральских партизан, "Песнь о гибели комиссара" и "Не ковыль-трава стояла", по мнению автора, к разговору о лирическом герое прямого отношения не имеют, то присмотримся к другим произведениям. Каков же в действительности герой Прокофьева-лирика?
3. "В защиту влюбленных"
Еще в стихотворении "Моя республика" (1928) поэт писал с публицистической заостренностью: "И в Революцию о веснах и о любимых говорят". Сознание того, что новая жизнь не только не враждебна искусству, но, наоборот, способствует его развитию, окрыляло молодого автора, а те радостные изменения, которые наблюдал он в самой жизни, придавали силу и мажорную окраску его голосу.
Ранние стихи Прокофьева прямо опираются на его деревенские и военные впечатления. На новом этапе связь поэта с жизнью принимает более сложные формы, становится опосредствованной, - вот чего не понимали, между прочим, некоторые критики Прокофьева. То весеннее половодье чувств, тот призыв к полноте человеческого счастья, то жизнелюбие, преклонение перед красотой родной природы, которые мы встречаем в стихах А. Прокофьева, - разве все это не черты нашего современника? Разве чужд советскому читателю патриотизм, выражающий себя в каждой строке, посвященной природе?!
стр. 154
--------------------------------------------------------------------------------
Почти одновременно со стихотворением "Парни", в котором автор утверждал право на свой голос и свою тему, А. Прокофьев опубликовал стихи, декларировавшие его общие взгляды на литературу.
Стихотворение "Друзьям" вылилось в трудную минуту. В годы гражданской войны все было ясно: "Мы шли по огненному следу больших степей и смертных рек". Теперь же, в дни мирной жизни, кое-кто растерял боевой задор революционной юности:
И отдавая дань уютцу,
Мы пропустили мимо глаз,
Что наши песни не поются,
Что девушки не любят нас.
Заканчивая свой монолог, автор еще раз говорит о том, что искусство должно быть тесно связано с действительностью. Но эту связь он, лирик, верно понимает как соответствие мироощущения жизни: можно вдохновиться картиной стройки, получить, глядя на новый дом, большую зарядку бодрости, но совсем не обязательно описывать именно этот дом. Главное для поэта - правильно и широко видеть жизнь:
И мы стоим в толкучке комнат
И вдохновляемся с трудом,
А перед нами - день огромный,
И каменщики строят дом.
Поэты мы иль не поэты,
Коль от семейных новостей
Так боязливо входим в этот
Мир песнопений и страстей?
"Мир песнопений и страстей" для Прокофьева - это и сама жизнь, и поэзия, которая вырастает из нее.
В гневном и одновременно веселом стихотворении "Бюро литературных процессий" автор говорит о тех, кто, подобно горьковскому Смертяшкину, "готовят нам при жизни саван, о смерти первые кричат", - это "на свадьбах плачущие вдовы", они "грозят бумажным змеем парящим в небе облакам". И концовка: "Нет, черти, мы еще живем!"
Одно из лучших лирических стихотворений А. Прокофьева "Дальний мир, беззвучный и бесслезный...". Здесь поэт снова выступает против "руку простирающих на песню", против тех, для кого не дорога красота природы, для кого не нужны звезды. Но "им ли усыплять под хлороформом общую земную красоту!.."
Как близки оказываются тут певец широкоплечих ладожских парней и Маяковский, чей лозунг: "Ненавижу всяческую мертвечину, обожаю всяческую жизнь!" - мог бы стать эпиграфом к сочинениям Прокофьева.
Действие стихов Прокофьева, как и в народной песне, почти всегда протекает на лоне природы - в поле, в саду, у реки. В эпиграфе к программному стихотворению "В защиту влюбленных" автор с иронией подчеркивает, что "любовь у проходных ворот, у проход-
стр. 155
--------------------------------------------------------------------------------
ных контор в творчестве некоторых советских поэтов стала таким же шаблоном, как ряд рифм, эпитетов, сравнений". А в самом стихотворном тексте это замечание реализуется в яркую сатирическую зарисовку: стихотворцы, обнаружив "где-нибудь в Таврическом саду" молодых людей, грезящих о море и о красоте расцветающей земли, "любящую пару под конвоем к проходной конторе повели".
Естественность, полноту и свободу человеческих отношений проповедует А. Прокофьев и во многих других своих стихотворениях, причем проповедь эта, как и полагается поэту-лирику, идет не от рациональной схемы правильно устроенной жизни, а от радостного ощущения собственного душевного богатства и здоровья.
"У нас неурядиц пруды пруди, сумятицы - на воза", - писал А. Прокофьев. Однако, осуждая и эту сумятицу, и эти неполадки, он закончил фразу утверждением новой действительности: "Но входит эпоха передовых в открытые настежь глаза". В стихотворении "Перед своей страной Советов" поэт в другой форме, в иных словах отчетливо повторил ту же самую мысль:
А мы пройдем большой оравой,
И лирики веселый сноп
Перенесем через дубравы,
Через квартплату и озноб.
У советского поэта, даже в трудные минуты его жизни, не возникает ощущения непрочности бытия. Прокофьев, оставаясь романтиком, лириком, тем не менее твердо стоит на земле. Загрустив "у семейных фотографий", он не впадает в отчаяние: "И я нашел другое место", - читаем мы:
И там, живой и настоящий,
Я вижу сизую волну
И звезд потухших и горящих
Междоусобную войну...
И я клянусь отрезком суши,
Держащим камни-валуны,
Что вышибу кривую душу
Окрест лежащей тишины...
"Мы горы выбрали подножьем", - пишет Прокофьев.
Герой Прокофьева - хозяин жизни, а не ее наблюдатель, и уж никакой не гость. Он деятелен и потому сам распоряжается своей судьбой. Это сильный и гордый борец против зла, человек, который одновременно и "потрясает" и "перекраивает" мир. История, память о прошлом для него не "скудный дым с потухшего костра"" (Тютчев), не призрак, не бессмыслица. Для лирического героя Прокофьева прошлое почти всегда имеет личный интерес, интерес активного участника событий:
Полземли исхожено в обмотках,
Небеса постигнуты на треть.
Мы тогда, друзья и одногодки,
Вышли победить иль умереть.
стр. 156
--------------------------------------------------------------------------------
Там, где поэт раскрывает перед читателем мир интимных отношений и переживаний, герой его не мельчает, не теряет обаяния силы, мужества и душевной твердости.
Лирика Прокофьева, раскрывающая и воспевающая богатый внутренний мир советских людей, человечна в лучшем смысле этого слова. Высокие человеческие чувства - любовь и дружба - в центре внимания поэта. Они, эти чувства, всегда чисты, красивы, они придают высший смысл жизни. "Как радостно сердцу - ты в нем загостилась", - обращается герой к любимой. В его сердце гостит порой само солнце, любовь для него - "праздник мой в моей судьбе".
И как неправы были те, кто не видел глубокой внутренней связи между миром личным и морем народной жизни в душах прокофьевских персонажей. "Вот окончится войны страда, - говорит один из них, - буду на тебя глядеть тогда!"
Я, как сокол, солнечную бурю
Встречу, не пугаясь ничего,
Не закрою глаз и не зажмурю
От большого света твоего!
Оптимизм, жизнерадостность, сила, присущие поэту и его лирическому герою, часто подвергаются самым трудным испытаниям. И хотя как будто бы и нельзя говорить о победе, если герой любит без взаимности, если жених теряет свою невесту (речь идет о стихотворении "Вспомнились: зеленая сторожка...") - побежденными их назвать тоже не хочется: они не падают духом, а стараются совладать со своим горем, скрыть его за острой и иногда соленой шуткой ("Вопрос", "Дроля", "Не боюсь, что даль затмилась").
Герой Прокофьева много воевал, боролся, но он отнюдь не воинствен. Его идеал - мирное счастье и общий мирный труд. Апофеоз этих стремлений-послевоенное стихотворение "Беляночка" (1945), как бы выписанное нежными акварельными красками.
В немногих строфах уместился большой рассказ о жизни молодых людей - рассказ о любви, прерванной войной, о верности, о долге и счастье. Сколько поэзии в картине их совместного труда!
Утром рано, чуть забрезжит, по раздолью светлых рос
Я пойду с тобой, беляночка, за речку на покос.
Для тебя я сделал грабли - самоходы хороши,
Я их сделал легче легких, краше лучших, от души.
Я для них срубил рябинку, сладил частый гребешок,
Ты узнаешь их в работе, как придем на бережок...
С отходом от высокого ораторского стиха "Улицы Красных Зорь" и "Победы" в творчестве А. Прокофьева появляются черты, характерные и для таких поэтов, как М. Исаковский, А. Твардовский, А. Яшин (ср., например, стихотворения "Невеста" А. Твардовского и "Вопрос" А. Прокофьева). Можно, разумеется, в отдельных случаях говорить о влиянии одного поэта на другого, но в целом сходство их, даже тождество этих черт объясняются едиными историческими условиями, вызвавшими их к жизни.
стр. 157
--------------------------------------------------------------------------------
Исаковский и Твардовский - поэты-земляки, идущие в литературе одним путем. Оба они особенно охотно обращаются к традициям народного искусства и к опыту Некрасова. Но Твардовский по преимуществу разрабатывает эпические жанры, а Исаковский - лирические. Поэзия Твардовского и Исаковского - задушевный, интимный разговор автора с читателем.
Стихи-песни Исаковского, самые злободневные и публицистические по своему содержанию ("Летят перелетные птицы"), не прочтешь "во весь голос", - их удобнее всего петь. Это знают и композиторы и миллионы людей, которые приняли поэзию Исаковского именно в этой музыкальной оболочке.
Своеобразия поэзии Прокофьева критика не увидела. Зато она создала ему репутацию песенника. На самом деле Прокофьев - создатель чудесных стихов, зачастую имеющих прямое отношение к народной песне, но не являющихся песнями. В этом смысле в одних стихах он ближе к Маяковскому, который обычно ориентировался на ораторскую, а не на песенную интонацию; в других случаях его можно сопоставить с Блоком и Есениным, вся поэзия которых музыкальна, напевна, песенна, но далеко не всегда поется - и не только из-за камерности своего содержания, а и в силу особого, индивидуального стиля.
Некоторые из критиков и такую особенность прокофьевского таланта ставили ему чуть ли не в вину, противопоставляя Прокофьева Исаковскому. Однако понятия "песенность" и "непесенность", так же, как, скажем, "стихи" или "проза", "роман" и "поэма", являются лишь определяющими, а не оценочными характеристиками творчества бесконечно многообразных по стилю писателей. Разве замечательное стихотворение "Дальний мир, беззвучный и бесслезный..." хуже оттого, что оно не песня? И разве можно противопоставлять стихи, удобные для пения, например, стихам Маяковского, удобным для ораторской речи?
Прокофьевская лирика 30-х годов до сегодняшнего дня сохраняет свое эстетическое значение. Наконец, необходимо заметить, что во всех лучших произведениях, написанных в более поздние годы, - в поэмах "Россия", "Юность", в циклах "Сад", "Заречье", "Признания"- ясно виден опыт, накопленный Прокофьевым-лириком в этот второй период его творчества.
4. Песня о родине
Война не застала Прокофьева врасплох. Поэт, подобно большинству других советских писателей, неоднократно обращался к оборонной, как говорили в 30-е годы, теме. Эта тема связывалась у него с раздумьями о грядущих революционных боях, о тяжелом международном положении, о наступлении фашизма. В 1930 году в стихотворении "Встречный ветер" молодой поэт прозорливо писал:
стр. 158
--------------------------------------------------------------------------------
"Пушки не гремят еще, но барабаны бьют". Обманутым солдатам буржуазных армий, говорит Прокофьев, "не видать за верстами, что, землю леденя, война, уже разверстанной, идет в порядок дня".
В стихотворении со знаменательным названием "Настанет война..." (1938) поэт с горечью признает: "Враги за войну". Советскому писателю и гражданину она не нужна. "Нам жить да жить в родном краю, - писал Прокофьев, добавляя при этом, - но знай, страна моя, что если мы падем в бою, то встанут сыновья".
В период войны с белофиннами поэт активно работает в красноармейской печати. За короткое время им было создано несколько десятков произведений различных жанров - песен, частушек, лирических стихотворений, стихотворных фельетонов (от имени Васи Гранаткина), подписей к сатирическим картинкам и т. д.
Сегодня, перечитывая военные стихи Прокофьева - его стихи-призывы, стихи-песни, подписи к плакатам, частушки, созданные в первые два года Отечественной войны, - критик мог бы отметить нарочитую грубость некоторых выражений, известное однообразие содержания, повторение одних и тех же образов и даже выражений. Но так можно рассуждать только в том случае, если рассматривать эти произведения с точки зрения "чистого" искусства, в отрыве от породившей их обстановки.
Те несколько абстрактные и романтически окрашенные Мужество, Слава и Честь, о которых любил писать Прокофьев в 30-е годы, теперь приобретают конкретные формы. Он сам наблюдает их повседневное, живое проявление. Замечательно, что вера в победу, первые, пусть даже и незначительные успехи советских войск помогли ленинградскому поэту очень быстро, еще в самые трудные дни блокады, перейти к юмору и сатире.
В прокофьевских произведениях первого-второго года войны больше всего освещены сами события, дела людей. В стихотворениях последних лет войны чаще говорится о внутреннем мире бойца, о его повседневных делах, уже не только боевых ("Клятва"); глубже осмысляются сами события и общий ход войны. В этих произведениях снова появляется тот образ родной природы, который присутствовал в ранних стихах Прокофьева и который получил свое наиболее развернутое выражение в поэме "Россия". Сборники "Атака", "Гармонь", вышедшие в 1943 году в Ленинграде, послужили как бы приступом к ней. Здесь встречаем мы строки, строфы и даже целые стихотворения, иногда целиком, иногда в переработанном виде вошедшие в текст поэмы. То огромное патриотическое чувство, тот высокий поэтический накал, которые были вызваны общением с народом-воином, сказываются и в "Застольной", "Зиме", в стихах цикла "За Ленинград".
Все полнее и полнее охватывает поэта ощущение родины. Характерно самое употребление Прокофьевым слова "родина". В ранних стихах - это в большинстве случаев только маленькая Олония; теперь родина - вся страна: Алтай и суровый Мурман, Двина и
стр. 159
--------------------------------------------------------------------------------
Сталинград. Большим пафосом и масштабностью отличаются эти новые стихи о России.
"Товарищ, сегодня над нею закаты в дыму и крови, - пишет Прокофьев, обращаясь к А. Фадееву, - чтоб ненависть била сильнее, давай говорить о любви".
Рисуя родные пейзажи, поэт подчеркивает:
Нам дорого это и свято,
Нам край открывался родной
За каждой травинкой примятой,
За каждой былинкой степной.
В этих строках заключено поэтическое кредо А. Прокофьева. Они являются ключом для понимания самого значительного его произведения - поэмы "Россия".
Прокофьев не раз писал о воинах, повторивших подвиг Александра Матросова, о летчиках, поступивших в час своей гибели так же, как поступил капитан Гастелло. Автор хочет воспеть характер рядового советского человека, его любовь к родине, его нравственную силу, которые не могут не привести к победе.
Братья Шумовы - реальные люди, "...русских богатырей, братьев Шумовых, составлявших расчет тяжелого миномета, - пишет А. Прокофьев в своей автобиографии, - я увидел... на одном из участков Волховского фронта..."
Однако при создании этих образов автор поэмы явно не стремился к фактической точности. Напротив, они задуманы именно как образы большого обобщающего смысла, как носители огромной народной силы.
Образ молодой, чистой и обаятельной Настеньки вносит в поэму теплоту народной лирики. Она, эта девушка, вся входит в песню. Появлению Настеньки в поэме предшествуют поэтические строки, перефразирующие старую народную песню "Снежки пали", а ее характеристика уже непосредственно дана в форме лукавой народной частушки. Совсем иначе, в ином музыкальном ключе, даны фигуры братьев. Серьезные и величественные песни-марши, сопровождающие рассказ об их боевой жизни, проникнуты большим общественным содержанием. Частушки, написанные по типу рекрутских, привносят элемент традиционного молодечества в характеристику героев, а с другой стороны, несколько "приземляют" их, соединяя высокий пафос с той хорошей и простой бодростью, которая присуща уверенному в себе человеку. Чередование более "высоких" картин и образов с относительно "низкими" позволяет Прокофьеву удачно избежать стилистического однообразия.
Конечно, образы братьев Шумовых имеют большое значение для раскрытия замысла автора. Однако нельзя не видеть, что основную идейную нагрузку несет на себе все-таки невидимый, но хорошо ощущаемый при чтении образ повествователя.
Еще в довоенном стихотворении "Горят в небесах золотые оме-
стр. 160
--------------------------------------------------------------------------------
ты" поэт, славя мир родной природы, "жизнь на реках, на озерах, в долинах", понимает, что "все это знает паденья и взлеты". Паденья и взлеты могут быть в жизни отдельного человека, в судьбе целой страны. Но сама жизнь, сама родина - вечны. Вот почему, несмотря на канонаду, "неумолчно свистят соловьи", "им певучим остаться в веках", - добавляет поэт строфой ниже; "и сейчас, у любого крыльца, бело-белая пена черемух"; природа, как сама жизнь, неистребима. А она в сознании художника - синоним родины. Вот почему в минуту смертельной опасности, нависшей над родиной, поэт уверенно говорит: "Свет немеркнущий мой, Россия!" Самыми яркими красками, самыми задушевными словами рисует автор свою страну:
Сколько звезд голубых, сколько синих,
Сколько ливней прошло, сколько гроз.
Соловьиное горло - Россия,
Белоногие пущи берез,
Да широкая русская песня,
Вдруг с каких-то дорожек и троп
Сразу брызнувшая в поднебесье
По-родному, по-русски - взахлеб;
Да какой-нибудь старый шалашик.
Да задумчивой ивы печаль,
Да родимые матери наши,
С-под ладони глядящие вдаль...
Лирическая взволнованность и патриотические чувства автора выявляются буквально в каждом эпитете, метафоре, сравнении. Уже отмечалось, какую большую роль сыграл фольклор в раскрытии образов поэмы. Но, говоря о родине, о России, автор совершенно сознательно стремится к тому, чтобы создать произведение, национальное по своей форме, которое было бы, выражаясь словами поэта, "все русской метой мечено".
Фольклор помогает Прокофьеву и здесь. Традиционные народнопоэтические образы летящих птиц, белой березы, белого снега, частушечные и песенные ритмы, народно-разговорные обороты, поговорки, байки, присловья - все это придает поэме аромат старой народности. Новой народностью проникнуты боевые марши, которые распевают воины Шумовы; той же цели служат и современные фразеологические обороты ("Ночной извозчик наш - У-2", "законные сто грамм"), детали России военной поры (стройка завода в лесу).
В поэме "Россия" сказалось великолепное мастерство Прокофьева-художника, сумевшего создать яркий, красочный, живой образ России, не впадая ни в ложный пафос, ни в нарочитые прозаизмы, как это бывало у него раньше. Страстная сосредоточенность чувства, поэтическая окрыленность, масштабность повествования, народность- все эти качества делают поэму "Россия" одним из крупнейших произведений советской литературы.
стр. 161
--------------------------------------------------------------------------------
5. На новом этапе
И вот -
...пришла весна в траншеи,
Пришла послевоенная навечно,
И расцветает все и хорошеет,
И исчезают шрамы и увечья.
Расцвет, буйный расцвет природы - лейтмотив творчества Прокофьева в первые годы мира. Поэт живет настоящим - он редко заводит разговор о прошлом или о будущем, да и то только с одной целью - подчеркнуть неповторимую прелесть сегодняшнего дня:
Нынче удались цветы повсюду,
Вволю им дано покрасоваться.
Я смотрю на землю, как на чудо,
Просто не могу налюбоваться.
Поэт переполнен чувством счастья, любви: "Я влюблен в прекрасные вершины всех живущих на земле деревьев", - пишет он в стихотворении 1945 года. И в том же году: "Я люблю эту землю до слез за былинку последнюю в поле".
Такой высокий настрой чувств поэта сказывается в его произведениях усилением личного начала. Лирическая стихия, которая раньше сочеталась у Прокофьева с элементами эпического повествования (как, например, в "России"), становится теперь единственным организующим элементом стиха.
Кончен радостный день, первый день мира:
И спето все, и все отголосило,
И пал туман на долы и поля,
И тишина - не шелохнет осина...
Спокойной ночи, русская земля!
"Спокойной ночи, русская земля!" - этими словами начинает поэт другое свое стихотворение; в третьем, также помеченном 1945 годом, разъясняет: "Ты заслужила отдых и покой..."
Цикл "Сад" (1948), сохраняя то же самое восторженно-любовное отношение поэта к родной природе, вобрал в себя уже и новые элементы. Здесь снова находим коллективное "мы" - мы "вкопались в землю"; "мы, как траншеи, борозды ведем". Веселый трудовой азарт охватил героя стихов Прокофьева:
Давно пора настраивать
Веселые лады,
Дома свои отстраивать,
Везде садить сады...
Эти люди
Пришли пахать.
осой махать,
Невест рядить,
Сады садить,
Ребят растить,
В гостях гостить.
стр. 162
--------------------------------------------------------------------------------
Прокофьев всегда чувствует свою кровную связь с родной природой. Но при этом его настроенность меняется в зависимости от переживаемого момента. В военной поэме главное - провозглашение любви к отчизне, тревога за ее судьбу; в цикле "Сад" - радостное ощущение победы.
Стихи, которыми Прокофьев отметил победу над врагом и начало мирного труда, к сожалению, не получили заслуженно высокой оценки в печати, более того, вскоре после их создания поэт подвергся тем нападкам, о которых говорилось выше.
Истины ради нужно указать, что в послевоенный период Прокофьев не сразу вышел к новым темам. Некоторое время он как бы топтался на месте, перепевая собственные находки и удачи. Но острие критики было направлено не против всего этого, а против творческого своеобразия и самого метода художника. Что же другое могла означать применительно к Прокофьеву - вдохновенному певцу родной природы - фраза о том, что он "безнадежно увязает в пейзаже"?
С конца 40-х - начала 50-х годов Александр Прокофьев вступает в полосу новых исканий и новых художественных открытий. Поиски поэта определились прежде всего изменениями самой действительности - о новом и нужно писать как-то по-новому.
Циклы Александра Прокофьева "Сталинградская тетрадь" и "У ворот океана" (сборник "В пути", 1953) явились таким образом не только итогом поездок автора по стране, но и результатом его творческих исканий.
Пафос стройки, кипучая жизнь огромной страны, трудовой героизм масс не могли не увлечь поэта. С подъемом пишет он о том, как советские люди изменяют природу:
Снимая мох, идут бульдозеры,
Им шлют привет издалека
Еще неназванное озеро
И безыменная река.
В отличие от старых циклов патриотическая настроенность автора возникает не столько как результат долгих внутренних размышлений, сколько органически вырастает из наблюдаемых им картин живой жизни. Вот почему в этих стихах так много действительных фактов, имен, географических названий, то есть конкретного жизненного материала ("1 января 1930 года", "Помор", "Ясени", "Первый гудок", "На новой реке"). Автор специально подчеркивает: "Я в степи полынной видел это: исчезали прежние примеры". Он как бы делает читателя соучастником самого процесса познания: "и экскаватор с многолетним стажем - деталь немаловажная пейзажа..."
Новым в этих циклах является также сознательная установка поэта на общедоступность стиха. "Найду ли слова до предела простые?" - пишет он ("Земля"). А в начале другого стихотворения подчеркивает: "Я хочу рассказать, как задумано, проще..." ("Роща в Монче тундре"). Напомним, что язык ранних стихов Прокофьев сам
стр. 163
--------------------------------------------------------------------------------
определял как "веселое косноязычье", да и в дальнейшем поэт далеко не всегда справлялся с лирическим половодьем слов. Циклы "У ворот океана" и "Сталинградская тетрадь", основанные по большей части на конкретных наблюдениях автора, обогатили его образную систему и язык.
Совсем необязательно искать и находить в лирических стихотворениях прямые отклики на определенные исторические события. Однако можно показать, что большой цикл Прокофьева "Заречье" (1953 - 1955) явился отражением тех значительных и радостных перемен, которые произошли в жизни страны и народа за последние годы. Только отражение это приобрело, как и всегда в искусстве, особую - и опосредствованную и обобщенную - форму.
Самое важное изменение произошло в творческом методе Прокофьева: раньше поэт в значительной степени был романтиком, теперь его стихи, сохраняя в какой-то мере старую манеру, значительно приблизились к реалистическому повествованию. Сопоставим хотя бы
пейзажи:
Мне этот вечер жаль до боли.
Замолкли смутные луга,
Лишь голосила в дальнем поле
В цветах и прозвищах дуга.
Цветы - все лютики да вейник -
Шли друг на друга, как враги,
И отрывались на мгновенье,
Но не могли сойти с дуги и т. д.
А вот стихотворение, характерное для цикла "Заречье":
Как над заводью зеленой
Поднялась звезда.
Пил из заводи лосенок -
Вкусная вода!
И река волной звенела
Только для него,
И звезда не пожалела
Света своего.
И была лосиха рада,
Стоя под сосной...
Вольно веяло прохладой
С заводи речной.
Обогатилась палитра художника. Теперь уже не только интенсивные и контрастные цвета, но и нежные, акварельные краски, полутона и светотени находим мы в его картинах. Объективная красота мира больше интересует поэта, чем его, авторское, восприятие этой красоты.
Темой, близостью к народному искусству и языку, "Заречье" напоминает "Дорогу через мост" и "Временник". Однако между ними - двадцатилетие труда и исканий. От самобытной, но все-таки "краевой", местной лирики поэт вышел к лирике широкого звучания. Такие стихи, как "Месяц", "Вот какою я была", "Разлука", "Ночь", надолго запоминаются ясностью и выразительностью своих образов. Все они удивительно чисты, прозрачны по настроению.
стр. 164
--------------------------------------------------------------------------------
Многие стихи цикла "Заречье" в значительной части положены на музыку, а некоторые из них прямо просятся в школьные хрестоматии, например, "Перед ночью":
Так ли, нет ли, но, наверно,
Так и началось:
Началось с того, что первым
Спать задумал лось.
Прислонился он к сосенке
Около бугра
И лосихе и лосенку
Сам сказал: "Пора!"
И над маленьким сохатым
Замерла лоза,
И последний луч заката
Их смежил глаза.
Тихо-тихо росы льются.
И - почти слюда -
В тоненьком зеленом блюдце
Замерла вода.
Замер лес, цветы и травы,
Всем пора заснуть.
Тишину такую, право,
Совестно вспугнуть!
В "Заречье" слышится весенняя радость, счастье молодой, ничем не омраченной жизни. Стихи эти полны живой любви к родине и родной природе, они говорят о наших повседневных мирных делах и интересах и партийны каждой своей строкой, славящей простого советского человека и его дела. Обычно Прокофьев избегает развернутых описаний. Действия в его новых стихах тоже сравнительно немного. Колхозники вселяются в новый дом, собираются на гулянье, катаются на лодке, провожают гармониста, девушка влюбилась в гармониста - вот едва ли не весь перечень "действий" героев "Заречья".
Мы помним, как "ладожское" содержание своих ранних стихов Прокофьев выражал местными же формами - образами, словами. Стихи "Временника" поведали читателю о той бытовой и языковой ломке, которую пережила советская деревня с начала коллективизации. Значительное сближение города и деревни в наши дни, стирающее грани между "городской" и "деревенской" психологией, между речью колхозника, рабочего и интеллигента, явственно ощущается в последних произведениях Прокофьева.
Еще в "России" семья Шумовых изображается как традиционно крестьянская, хотя и новая колхозная семья. "Пажити", "ворог распроклятый", "благослови сынов, папаша", "беленый сарафанчик", "нарядные оплечья" - все это чисто крестьянские слова и понятия.
В "Заречье" автор использует такую лексику, которая, не имея специфически деревенской окраски, способна выразить любые - и городские и деревенские - представления. Разговорная фразеоло-
стр. 165
--------------------------------------------------------------------------------
гия, поговорки, крылатые слова бытуют повсеместно ("явка обязательна", "все в порядке, все в порядке, - отзываются басы"). Общенародный характер, как правило, имеет и образная система.
В стихах цикла рассказывается о смене дня и ночи, о любви, о колхозном празднике, о дожде, о ветре - не новые темы и для Прокофьева, и для других поэтов. Но автор сумел рассказать обо всем этом так, как раньше не говорил ни он сам, ни другие.
Два начала - романтическое и реалистическое, - которые в разных соотношениях присутствуют в обеих поэмах Прокофьева, в циклах "Сад" и "Заречье", проходят и через стихи автора, собранные в книге "Признания" (1957).
Центральное место занимает здесь раздел, название которого вынесено в заголовок сборника. Он открывается стихотворением "Я иду по дороге":
Я иду по дороге от моря до моря,
Я иду по дороге, купаясь в просторе...
..."При широкой долине" я пою на дороге,
Замирает душа от чудесной тревоги,
От просторов, которым нет края, нет крап,
От такого,
чему и названья не знаю!
Я иду по дороге, захваченный синью,
Я иду по дороге
и вижу Россию!
По размаху, по масштабности изображаемой картины стихотворение это напоминает ранние произведения поэта о гражданской войне. Но там речь шла о невероятно тяжелых боях, о голоде и смерти, о мужестве и великой преданности молодой советской стране, а здесь читатель подпадает под обаяние эпически спокойных, неторопливых, по-хозяйски веских слов. Новая Россия - уже не та страна, где голодные люди "перебили всех ворон, всех галок на крестах". Хотя в пейзаже и нет прямых указаний на эпоху, приметы времени, советского времени, выявляются во всем строе стиха, в душевном подъеме, который переживает лирический герой. Как это часто у него бывает, Прокофьев, говоря о современности и современниках, сумел поведать обо всем, не выходя за рамки описания природы.
Осенью 1957 года А. Прокофьев вместе с группой других советских поэтов побывал с визитом дружбы и мира в Италии.
Советский поэт пишет о живой, современной, трудовой Италии. Вот он рисует сцену шумного базара в Палермо:
Базар смеется, шутит, плачет,
Стоит на месте, мчится, скачет
На весь напор,
во весь опор,
На слово - лих,
на дело - спор!
Он видит, как плещется белье, развешанное в пять ярусов на узкой улице. Поэт рассказывает о трудовом Риме, который "рано ложится и рано встает". В других стихах читаем о встрече с крестьяни-
стр. 166
--------------------------------------------------------------------------------
ном - президентом земельного кооператива ("До чего же ты хорош, по-солдатскому постриженный! На кого же ты похож в гимнастерке, солнцем выжженной?"), о том, как американские бомбардировщики проносились над Неаполем (и "тень коснулась Хиросимы его прекрасного лица").
"Равенна" А. Прокофьева имеет своим эпиграфом строку из одноименного блоковского произведения, о котором говорилось выше: "Ты, как младенец, спишь, Равенна". Советский поэт внутренне полемизирует со своим предшественником. Равенна не умерла, она и не спит, как писал Блок: "Знаю я, как ты фашистов била, сколько сыновей легло в могилы":
Вижу отблеск золотой медали
На твоем щите,
на грозной стали!
Посланца нового мира радует сила народа, его жизнелюбие, дружественное отношение к стране Октября. Прокофьев не рисует развернутых сцен встреч, не передает разговоров. Но в каждой его строке живет чувство любви к гостеприимной Италии и итальянцам. Это чувство естественно соседствует с беспредельной любовью к своей стране.
Конечно, и в новых работах Прокофьева далеко не все равноценно. Менее интересны, в частности, стихи на белорусские мотивы; кое-где литературная традиция явно преобладает над живыми ощущениями автора. Однако в лучших его произведениях, созданных в последние годы, язык, художественные образы имеют ту простоту, выразительность и пластичность, которые можно встретить только у подлинного мастера.
Подводя итоги своим делам в стихотворении "Признания", поэт пишет о том, что много в жизни он не доделал, нередко ошибался...
Но одно я скажу,
Что не знаю грехов за собою
Пред землею, которой служу
До отбоя!
Служба эта - деятельное участие в жизни, в борьбе за мир, за счастье советского народа, повседневная работа в искусстве.
Жизнь не стоит на месте: "А дороги идут, а дороги идут", - повторяет поэт.
И творческий успех ждет художника только в том случае, если он смело шагает вперед, в ногу с эпохой. "Сбежало, - кричишь, - вдохновенье", - пишет Прокофьев в стихотворении "Другу":
Работай:
В дороге оно!
стр. 167
Опубликовано на Порталусе 24 января 2011 года

Новинки на Порталусе:
Сегодня в трендах top-5
Ваше мнение ?
Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


Добавить публикацию • Разместить рекламу • О Порталусе • Рейтинг • Каталог • Авторам • Поиск
Главный редактор: Смогоржевский B.B.
Порталус в VK