У меня дома, среди сувениров, подаренных морем, висит красная босоножка. Иногда мой семилетний внук задумчиво разглядывает сей предмет быта, потом просит:

- Бабушка, расскажи, как тебя чуть акула не съела в океане.

- "Чуть" не считается, - неизменно отвечаю я и невольно погружаюсь в воспоминания...

Последняя пересадка в море, и я ухожу домой. Рейс закончен. С одесского судна "Львов" я должна перебраться на севастопольское "Стратосфера". Для этой операции мне персонально готовят мотодори (шлюпку). "Львов" сбавил ход, лег в дрейф. Тали опускают шлюпку с подветренного борта. Океанская зыбь не желает сдаваться. Волны словно играют судном, то поднимая его вверх, то, плавно откатываясь, опуская вниз.

В новом синем спортивном костюме и красных босоножках (это я приоделась в честь праздника возвращения) усаживаюсь на среднюю банку. Крепко держусь за борт. Спускаемся. Минута, и нас принял океан. Шлюпка ударилась днищем о воду, тут же заработал мотор, бубнящим гулом перекрывая шум несговорчивой волны. Набирая скорость, шлюпка помчалась вперед, разбивая носом брызгучую волну. Вот и борт "Стратосферы". Подали конец, который закрепили с кормы. Встаю на банку, переступаю на планшир, протягиваю руки к шторм-трапу, но тут волна отбрасывает рыскающий нос шлюпки, и я падаю между бортами.

Лишь какие-то мгновения я за бортом, но отчетливо понимаю: сейчас шлюпку бросит обратно, и от меня останется лепешка. Иду в прозрачную глубину и вдруг совсем близко замечаю зеленый глаз и острый нос.

Мысль работает лихорадочно - быстро: "Это же акула!". Зоркий зеленый глаз явно следит за мной. Делаю несколько судорожных движений и вылетаю на поверхность. Вдали - удаляющаяся тень. Отчаянно преодолеваю в образовавшемся пространстве расстояние до левого открытого борта, хватаюсь за протянутые ко мне руки матросов, упираюсь ногой в специальную петлю бортового леера мотодори и быстро переваливаюсь на ее дно.

Вода стекает с меня ручьями, мокрые волосы сосульками свешиваются на лицо, ноги босые, потому что красные босоножки уплыли. Смотрю вдаль, но босоножек не видно, только острый треугольник плавника акулы бродит рядом с мотодори. Только теперь по-настоящему начинаю понимать, какая опасность была со мною рядом. Судовой врач дергает меня за мокрый рукав:

- Как вы, не ушиблись? Неожиданно мне становится жаль босоножек, и я говорю врачу об этом.

- Я так испугалась, увидев, как вы выпали за борт, - строго говорит доктор, - в себя прийти не могу, а вас волнуют босоножки.

На судне меня препровождают в амбулаторию. Здесь я принимаю согревающий душ. Теплая вода успокаивает, по телу разливается необыкновенное блаженство, выходить не хочется. Но принесли мои вещи, и нужно одеваться.

В это время по судовой трансляции врача просят выйти на палубу с валерьянкой. Доктор схватила со стола пузырек и убежала.

Одевшись, я иду туда же. Окруженный матросами, на крышке люка трюма сидит боцман. Он бледен, держится за сердце, а вокруг него хлопочет доктор. Оказывается, когда я упала между бортами, боцман бросился за спасательным кругом. Увидев, что в воде никого нет, решил, что случилось худшее и "пассажиркой" со "Львова" уже закусила акула, с утра снующая вокруг судна. Вот тогда и понадобилось успокоительное.

Собравшиеся на палубе моряки, увидев меня, позвали посмотреть, с кем я недавно плавала рядом. На палубе лежала только что пойманная на огромный крючок голубая акула. Она била хвостом, извиваясь всем телом, хищно раскрывая пасть с шестью рядами острых зубов. Наконец рыба выбилась из сил и притихла. Я присела не очень близко, чтобы еще раз заглянуть в гипнотизирующий меня зеленый глаз. Теперь он казался не страшным, равнодушным ко мне. Глаз периодически мигал, словно маленький фонарик.

Когда акулу на палубе разделали, а внутренности выпотрошили, все увидели в числе съеденных акулой предметов мою красную босоножку.

Кто знает, может быть, это она спасла меня, завладев на какие-то секунды вниманием хищницы. Конечно же, я забрала на память свою красную босоножку, а вернувшись из рейса в Севастополь, пополнила ею свой домашний морской музей. Думаю, что немногие могут похвастаться таким экспонатом.