Имена руководителей обороны Севастополя во время Крымской войны В. А. Корнилова, П. С. Нахимова, В. И. Истомина и других, отдавших свою жизнь Године, были написаны золотом на мраморных досках церкви Морского кадетского корпуса, в котором учились будущие флотоводцы. После войны в течение десятилетий страницы русских журналов, альманахов и газет заполняли воспоминания о тех событиях: дневниковые записи и мемуары флаг-офицеров, капитанов, других военнослужащих. Длительное время почти ни один выпуск "Морского сборника" не выходил без публикации, где бы не упоминалось о Корнилове и других адмиралах. Любой новый штрих, оценка, появлявшиеся в печати, приобретали тогда особое значение и получали широкий общественный отклик.

В 1867 г. в журнале "Русский архив" (N 12) была напечатана анонимная статья "Из записок севастопольца", содержавшая ряд клеветнических высказываний в адрес героев обороны Севастополя. Она послужила поводом для написания ряда статей, полных негодования и опровержений. "Дерзкое анонимное сочинение, осмеливающееся называть себя историческими записками", "уродливое явление нашей современной литературы", "нашим морякам никогда и в голову не приходило, чтобы было возможно так непочтительно, так дерзко, так оскорбительно относиться к памяти тех из славных защитников Севастополя, именами которых по всей справедливости более всего гордится наша морская семья. Эти имена - имена наших героев, адмиралов Нахимова и Корнилова!" - писал "Кронштадтский вестник" (1868, N 8), первым откликнувшийся на анонимную статью.

Сейчас непросто понять, какие мотивы двигали неизвестным автором, пытавшимся оклеветать лучших представителей Черноморского флота. Дав краткие характеристики его основателям А. С. Грейгу и М. П. Лазареву, аноним "взялся" затем за Корнилова и Нахимова, злопыхательствуя в их адрес и смакуя мещанские сплетни. Начав издалека, автор прослеживал служебную деятельность Корнилова и Нахимова и "разрабатывал" их характеры. Первый предстает перед читателями карьеристом и честолюбцем, второй - аморфным, безвольным и бесхарактерным служакой, жертвою честолюбивых помыслов первого.

Автор одной из ответных статей писал, что аноним "делает нас свидетелями той потаенной шахматной игры, которая будто бы разыгрывалась тогда между знаменитыми защитниками Севастополя... Для успеха этой жалкой пьески, очевидно, диктованной чувствами зависти и злости и составляющей самую заметную часть сочинения, автору необходимо было выставить Нахимова... неопасным противником Корнилова, который собирался разыграть "ту увертюру начинавшейся кампании", исполнение которой он якобы предоставлял собственно себе"; лица, описанные анонимом, "вовсе не походят на те, какими были в действительности"¹ .

КУЗЬМИНА Светлана Борисовна - факультет журналистики Московского университета.

¹ Капитан-лейтенант Афанасьев. Ответ моряка "Русскому архиву". -С. - Петербургские ведомости, 26.I.1868.

стр. 127

Анонимное выступление вызвало на Черноморском флоте бурю возмущения. "Кто и во имя, какого права смеет бросать в эту свежую могилу доблести камень позора? И неужели наши общеосознанные в народе заслуги не могут охранить нашу святыню от кощунства?" Такие гневные возгласы были общим местом. Последовала серия контрстатей, различных материалов, воспоминаний и писем. Они пока не использовались специалистами, хотя представляют немалый интерес. Своеобразным манифестом общего негодования стало письмо управляющего Морским министерством Н. К. Краббе издателю и составителю журнала "Русский архив": "Из возражений, появляющихся в газетах и других периодических изданиях против статьи "Из записок севастопольца", Вам известно, какое сильное всеобщее негодование возбуждено лживыми показаниями этой статьи. Чувство это проявилось еще с большей силой в кругу моряков и, особенно в сфере офицеров прежнего Черноморского флота, близко знавших покойных адмиралов: Лазарева, Корнилова и Нахимова, не по одним только служебным отношениям, но и в домашнем их быту... Честь нашего флота и справедливость требуют, чтобы рядом со статьей, выражающей личное воззрение одного неизвестного лица, историк имел перед собой единодушное заявление полнейшего негодования всего русского флота к лживым обвинениям со стороны анонимного автора, тщательно скрывающего свое имя"² .

"Кронштадтский вестник" опубликовал 21 января 1868 г. текст заявления офицеров Черноморского флота: "Грустно подумать, что 14 лет после славной защиты Севастополя нашим морякам пришлось защищать память лучших и самых славных из его защитников". Та же мысль увенчала эпиграфом "Мертвые срама не имут" статью Афанасьева: "Нельзя, к сожалению, не заметить, что древний военный клич наших предков - "мертвые срама не имут" - в наше время забывается, и находятся такие отщепенцы, которые осмеливаются клеветать на свежую намять народных героев". Эти статьи появились сразу же после выхода "Из записок севастопольца". Авторы их подробно разбирали писания анонима, опровергая злобные выпады и противопоставляя им основательные, подтвержденные фактами материалы.

В "Николаевском вестнике" (1868, N 16) было напечатано одно из самых интересных с исследовательской точки зрения опровержений на статью "Русского архива"³ , автором его был капитан-лейтенант Ф. Нарбут. Аноним оговорил Корнилова в корыстном стремлении присвоить лавры победы Нахимова при Синопе 18 ноября 1853 г., для чего Корнилов якобы "бросил Нахимова на произвол судьбы". Нарбут приводит доказательства лживости этого обвинения: письма Корнилова, выписки из корабельных журналов. "До войны, - писал аноним, - Корнилов давным-давно метил в командиры портов". Всю свою энергию он подчинил достижению этой цели. "Но вот войной уже сильно пахло... Черное море курилось от дыма пробных выстрелов... У Корнилова сильно зудели руки подраться и, как он надеялся, разбить басурман. Он взял четыре парохода из Севастополя, чтобы лететь е ними якобы "для рекогносцировки турецких берегов", но собственно для того, чтобы свободнее распоряжаться в море и в случае битвы поспеть на место". Тот же аноним писал одновременно о вице-адмирале: "Корнилов, возвышавшийся над всеми образованием, умом и талантами, никогда и не думал состязаться в чем бы то ни было с Нахимовым". Но затем давал такое "уточнение": "Да и никому из мало-мальски вникавших в дело не приходило и в голову ставить их на одну доску. Если Нахимов при Корнилове даже и после Синопа был почти не виден, что же он был бы во время боя при Корнилове до Синопа!"

В месяцы, о которых идет речь, у берегов Турции крейсировала эскадра под командованием Нахимова, посланная туда по приказу Корнилова. По этому поводу аноним писал: "Корнилова не могло заботить нисколько, что Нахимов разгуливает в море: он знал, что одному Нахимову ничего не сделать. Другие же эскадры постоянно держались вдали, а эскадра Новосильского сидела в Севастополе, вследствие расчетов того же Корнилова, дабы в случае надобности взять эту

² Морской сборник, 1868, N 5. Первоначально появилось в "Николаевском вестнике", 1868, N 17.

³ См. Нарбут Ф. По поводу статьи "Из записок севастопольца". - Морской сборник, 1868, N 2.

стр. 128

эскадру и идти с нею против турок". Если опустить длиннейшее описание "севастопольцем" подробностей "игры в шахматы", то смысл его повествования сводится к следующему: начальник штаба, имевший в своем распоряжении практически всю боеспособную часть Черноморского флота, вероломно поступает со своим соратником вице-адмиралом Нахимовым, не давая ему помощи, в которой тот нуждается, и выжидает случая, чтобы воспользоваться самому находящейся в его распоряжении военной мощью. Корнилов со своей эскадрой ищет турецкий флот в открытом море. Но случилось так, что этот флот, открытый в Синопской бухте малочисленной эскадрой Нахимова, был разбит ею. Корнилов же, опоздав к месту сражения, понял, что "проиграл партию в шахматы". По мнению одного из оппонентов анонима, С. Крашенникова, здесь и "надо искать причину, заставившую автора явиться в печати".

Действительно ли помышления Корнилова были "лишь о своем возвышении и что польза Отечества и долг гражданина и воина ему были решительно неведомы"? Уже с весны 1853 г. обстановка была такова, что военные действия могли начаться со дня на день. Как никто другой, понимал это начальник штаба Черноморского флота. Он дорожил буквально каждой минутой для исполнения главного дела - привести флот в полную боевую готовность. Не менее важным было непрерывное наблюдение за передвижениями турецкого и соединенного англо-французского флотов. Для осуществления этой задачи Корнилов направил эскадру Нахимова с предписанием совершать крейсерство у анатолийских берегов. Сам Корнилов с той же целью вышел чуть позднее с эскадрой в район Босфора, где им была обнаружена эскадра турецких военных кораблей, следовавших к кавказским берегам. Тогда он взял курс на Севастополь, откуда через три дня был отправлен специальный фрегат к Нахимову. Корнилов же вышел вновь в район Варны - Бургаса.

Вот что писал сам Корнилов (письмо приведено в статье Нарбута): "Севастополь, 28 октября. Посылаю Вам, любезный Павел Степанович, Крюднера: он, как самовидец, расскажет, что мы с пароходами видели и делали. Кажется, турки не на шутку озлобились; посылаемую ими флотилию в Батум или Сухум Вы расколотите в пух... Я сегодня с кораблями выступаю к Калиакре, дабы встретить эскадру кораблей, о которой Крюднер Вам расскажет... Вероятно, не найду ее ни в Варне, ни в Бургасе; от последнего проберусь к Вам на свидание и тогда расскажем друг другу, что произошло... Желаю победы!"⁴ .

Даже за неимением других документов, опровергающих измышления анонима, это письмо может служить доказательством лживости возведенного на вице-адмирала обвинения. Но есть и другие документы. Вот один из них: "В лихорадочной деятельности Владимира Алексеевича, появляющегося почти одновременно в Николаеве и Севастополе и успевающего в то же время выследить турецкий флот, взять приз после упорного боя и затем готовиться к защите Севастополя и Крыма - мы видим только понятное военное честолюбие. Мы даже допускаем мысль, что энергический, умный и талантливый начальник штаба скорбел душой, что ему не удалось принять участия в славном морском сражении, при подготовке которого он сделал так много"⁵ .

Два видных флотоводца служили бок о бок, справедливо оценивая обоюдные достоинства, и были связаны дружескими узами. "Никто столько не ценит и не уважает самоотвержения и заслуг вице-адмирала Корнилова, как я,.. - писал Нахимов, - Он только один после покойного адмирала⁶ может поддержать Черноморский флот и направить его к славе; я с ним в самых дружеских отношениях, и, конечно, мы достойно друг друга разделим предстоящую нам участь"⁷ .

По словам капитан-лейтенанта Афанасьева, "Нахимов охотно подчинялся первенству Корнилова в последнее время в ежедневной деятельности по устройству флота и защиты Севастополя, подчинялся столько же по своей прямодушной

⁴ Нарбут Ф. Ук. соч., с. 47.

⁵ Рыкачев Н. По поводу "Записок севастопольца". - Морской сборник 1868 N 3, с. 40.

⁶ М. П. Лазарева.

⁷ Вице-адмирал Нахимов. Сб. док. М. 1954, с. 378.

стр. 129

скромности, как и по сознанию высоких достоинств и полезных действий Корнилова. Со своей стороны, Корнилов умел понимать эту уступчивость Нахимова и, ценя в нем, но справедливости редкие морские дарования, сознавал неподражаемость Нахимова во всем, что касается моря и боевой жизни на нем, и уступал ему на этом поле. Вот причина редкого согласия и честного единодушия, ознаменовавшего совокупную деятельность соперничествовавших в славе адмиралов и доставившего нашей истории блестящие страницы Синона и Севастополя".

Крашенников детально разбирает статью анонима, не оставляя без внимания ни одного ее утверждения: "Корнилов, по словам автора, - пишет Крашенников, - был человек ловкий (пожалуй, бойкий), способный (и весьма), довольно образованный (нет, очень образованный и весьма сведущий), но сухой (скорее серьезный)"; вот еще: "По мнению автора, Корнилов "мог быть хорошим командиром порта, по крайней мере, лучше его не было". Корнилов служил 30 лет морским офицером с постоянным отличием во всех чинах и должностях... Так вот какая служба давала Корнилову все права на пост главного командира, а не та пустая причина, что лучше его не было!.. По ходу событий автор берется опять за Корнилова и говорит, что "он был действительно самый способный для управления флотом и всем, однако он был далеко не то, что требовалось тогда Севастополю. Требовался новый, ясный луч озарения этого хаоса, а им-то не мог быть Корнилов, - всосавший в себя с колыбели стародавние русские порядки". Мы поняли это так, что автор находит Корнилова старым для выполнения должности главного командира и что ее бы лучше исправил человек молодой, которому еще некогда было набраться старых русских порядков. Корнилову в конце декабря 1853 г. (время, о котором говорит автор) было 47 лет, по-нашему, это лучшие годы для главного начальника на таком важном посту"⁸ .

В марте 1868 г. в "Морском сборнике" появляется статья Н. Рыкачева "По поводу "Записок севастопольца". Рыкачев стремится воссоздать образ Корнилова, "если возможно, из того же материала, которым пользовался автор (аноним. - С. К.)": "Таким можно изобразить Корнилова, пользуясь красками автора "Записок севастопольца". Из этих отрывочных фраз перед читателем возникает образ необыкновенно энергического, талантливого и способного военного человека. Его военные дарования и необыкновенная деятельность известна всем... Он наследник знаменитого Лазарева и он знает, какую нравственную ответственность берет на себя, вместе с этим наследством... Наследство выпадает ему на долю в минуту самую критическую. Сильно пахнет войною. Черное море курится от дыма пробных выстрелов. Но Корнилов не упадает духом, он работает еще сильнее. Таков портрет после реставрации".

Если Афанасьев обращает внимание, прежде всего на государственные и деловые качества Корнилова, то Рыкачев характеризует и чисто человеческие свойства вице- адмирала: "Нам известно положительно, что Корнилов первым отдавал должную справедливость значению Синонского боя. Он не только в Севастополе говорил с увлечением о поведении нашего флота и наших адмиралов в Синопе, но успевал еще при всех своих громадных трудах извещать своих далеких знакомых и друзей о славном сражении, о котором писал сам с увлечением, с восторгом. Такое письмо было написано им вскоре после сражения к командиру фрегата "Диана", капитану С. С. Лесовскому, находившемуся в то время на пути из Рио-Женейро в Тихий океан". О содержании этого и других писем Корнилова можно судить по его письму жене от 22 ноября 1853 г., где насчет Синопского сражения говорится: "Битва славная, выше Чесмы и Наварина... Ура, Нахимов! М. П. Лазарев радуется своему ученику!"⁹ .

Оппоненты анонима недоумевали, зачем ему понадобилось чернить Корнилова, предпочитая к тому же не сообщать свое имя. "Пусть пишут все, кто что знает о знаменитой обороне Севастополя и о деяниях черноморцев, - писал Нарбут, - правда выяснится сама... Но зачем же скрывать свое имя в таком случае?" И, словно в ответ, Рыкачев замечает: "Мне решительно неизвестно, кто автор рас-

⁸ Морской сборник, 1868, N 2, с. 71.

⁹ Вице-адмирал Корнилов. Сб. док. М. 1947, с. 215.

стр. 130

сматриваемой статьи. Но должен быть русский, потому что устыдился подписать свое имя под таким творением". Афанасьев подчеркивал ответственность журнала "Русский архив" за публикацию такого рода материалов: "Это поразительное явление (статья анонима. - С. К.) еще более возбуждает чувство крайней обиды, что оно прикрыто знаменем "Русского архива", который, по подстрочному замечанию редакции, признал полезным закрепить печатью эти отрывки в том убеждении, что они будут иметь цену на весах последующей беспристрастной истории. Мы понимаем, что "Русский архив" есть сборник материалов для русской истории, и было бы странно с нашей стороны требовать от него исторической критики для очистки помещаемых в нем статей, но мы совершенно вправе ожидать от всякой редакции деликатности, требовать, чтобы заявлением очевидно ложного отзыва о наших адмиралах без имени автора и, следовательно, на полную ответственность редакции не раздражали в нас чувства справедливости".

Историкам еще предстоит выяснить, кто же стоял за спиною анонима, почему "Русский архив" решил опубликовать "Из записок севастопольца" и не является ли полемика, возникшая в связи с этим в печати, отражением борьбы, которая шла тогда по многим вопросам развития пореформенной России.