ГЛАВНОЕ МЕНЮ   ВОСПОМИНАНИЯ ПЕХОТИНЦЕВ    THE RUSSIAN BATTLEFIELD

Кобец Иван Лукич

Интервью

Кобец Иван Лукич, 1941

В 1939 году буквально через три месяца, после того как я закончил педагогическое училище и начал работать школьным учителем, меня призвали и послали в Пуховическое пехотное училище, располагавшееся под Минском. В училище было три батальона - один батальон состоял из курсантов Ленинградского Краснознаменного училища им. Кирова, которые семь месяцев уже проучились, второй - состоял из военнослужащих, прослуживших в войсках год-полтора сержантами, и третий - мы, гражданские. Учиться было очень тяжело. Мы занимались каждый день без отдыха часов по двенадцать, и за полтора года прошли трехгодичную программу! Обучали нас прежде всего тактике: наступлению, обороне, как располагаться, как стрелять, рыть окоп. Изучали технику - артиллерию, танки, минометы. Тяжело было... Тогда же все пешком! Несешь винтовку, а еще и пулемет Дегтярева или диски к нему - в училище лошадь положена была только командиру батальона.

В Мае месяце 1941го года училище перевели из под Минска в Великий Устюг, где 19 Июня у нас был выпуск. Все в отпуск хотели, но начальство сказало, что мы его получим по прибытии в часть назначения.

Мне присвоили звание лейтенант и направили в Заполярье. В поезде, за полчаса до Ленинграда, нам объявили, что началась война. Остановились. Перед нами выступил капитан, который сказал: "Эта война будет серьезная. Тут уж кто кого победит". Так и сказал, а не как нас учили - малой кровью на чужой территории. Потом приехали в Кандалакшу и нас сразу повезли на границу, где мы влились в состав 596го стрелкового полка. Выдали мне противогаз, пистолет, каску. Вот так для меня началась война.

Немцы на нашем направлении пытались прорваться, но их отбивали, потому что дивизия, за сутки до начала боевых действий, была выдвинута к границе. Перешли они в наступление 1 Июля, и наша 122ая дивизия 7 дней держала на границе немецкий 36 АК. Потом мы отступили к подготовленному рубежу обороны Кайрала, где уже стояла 104 дивизия. Надо сказать, что в то время существовала только полковая разведка, а в батальоне разведки не было. Поскольку постоянно изменяющиеся условия требовали потока разведанных, то командир батальона поручил мне сформировать взвод охотников. Я его создал и с ним воевал до зимы 1942го.

Разведка - это очень тяжелая работа. Нас же никто специально не готовил! Вот был такой случай в первые дни войны. Немцы стали обходить нас с правого фланга. Командир батальона поставил нам задачу выйти на дорогу и пронаблюдать за перемещением немцев. Подобрались мы, и сутки лежали в болоте, наблюдая за дорогой. А там мошкара, комары! Не то что смотреть, - дышать было не возможно! Все кровью залились. Когда начали возвращаться, я увидел, что немцы строят обходной путь от дороги на Куалоярве в наш правый фланг, с тем что бы вывести его к господствующей высоте. Когда переходили передний край пришлось идти через открытую поляну и я интуитивно понял, что немцы нас заметили и попытаются остановить. И точно! Смотрю, прямо на нас лось бежит! Ага! Значит, кто-то его спугнул. Я приказал остановиться и замаскироваться. Только мы устроились - смотрю группа немцев спускается с высоты. Почему-то лучше всего я запомнил кокарды на их фуражках. Подпустили их, забросали гранатами и из автоматов добили, что бы пройти. Пришли мы в свое расположение, доложили командиру полка о намерениях немцев закрепиться на высоте. К сожалению, нашей информации значения никто не придал. Немцы же закрепились, и обороняться нам стало невозможно, поскольку с высоты они просматривали расположение и тылы нашего 596 полка. Командир видит, что дело плохо и надо немцев сбить. Да куда уже там - только людей положили. А тогда можно было и ротой эту высоту удержать. Обидно было, что не прислушались к нам.

- Как часто ходили на разведку?

- Первые месяцы, начиная с Июня и по Ноябрь, ходили каждые 2-3 дня. А потом, когда фронт встал, ходить стало очень тяжело - проволочные заграждения, минные поля, присрелянные реперы. Поэтому что бы пойти, нужно было очень серьезно готовиться - изучить объект, местность, подступы. И все равно брать языка на переднем крае было очень трудно. Легче было в тылу и на флангах, где фронт прикрывался опорными пунктами и патрулями. Там можно было устроить засаду на дорогах, на лыжне. Вот в это время ходили примерно 1-2 раза в месяц.

- Вы старались одеваться так, что бы не отличаться от солдат?

- Летом 1941го я оплошность допустил. Пошли в разведку. Я с помкомвзвода в офицерских шинелях и мало того - поверх еще и ремень с металлической яркой звездочкой! Нас было человек 12. Боевое охранение прошли. А объект то мы не выбрали! Личный состав лежит, а я ему говорю: "Давай немного проползем". Проползли. Я привстал на одно колено и показываю ему что-то рукой и только вжжжик! - и я упал. Пуля прошла ниже колена, хорошо еще, что между костями. Немец сидел в окопе метрах в 15-20 и специально стрелял, что бы ранить и захватить в плен, поскольку он видел, что я офицер. Не дает вытащить! А сам я двинуться не могу. Ну, мне веревку кинули и вытащили. А если бы я не был в офицерской шинели, так может и убил бы. Вот такой был случай. А потом уже одинаково одевались - солдата от командира не отличишь. Надо сказать, что на переднем крае одевали нас очень хорошо: теплое белье, ватные штаны, полушубки. Правда с обувью были проблемы - она быстро изнашивалась на камнях. Что касается камуфлированной одежды, то ее у нас не было. В прочем, как и у немцев.

- Чем Вас кормили?

- В основном - это каша. Были различные консервы: сначала наши, в основном рыбные, а затем и Ленд-Лизовские, мясные. В обед давали суп, кашу с консервами и чай или компот. Когда в разведку ходил брали сухой паек - сухари, консервы, колбасы, сахар, масло. Шоколада не было. Спирт давали, но только непосредственным участникам боев, каждый день 100 грамм. Потом были спиртовки - смесь стеарина и спирта, так вот спирт отжимали. Но в разведку я никогда водку не брал. Во-первых, с запасом надо брать, а выдавали-то только в этот же день вечером. Потом если взять с запасом - его тут же выпьют, а пьяный будет либо ранен, либо убит - это без вопросов. У меня мой друг так погиб, Макаров Николай Александрович. Он был на НП, когда его разведчики были в поиске. Что-то он там выпил, стал смелый, и они уже тащили пленного, а он пошел им на встречу. Зимой без маскхалата! Ну, и немцы конечно его убили. Может, если лишнего не выпил бы и жив остался. Никогда перед боем не пили! После боя - да! Если успешный поиск, то сам командир полка и спирт поставит и еды дополнительно даст и рядом за стол сядет.

- Как Вы относились к немцам?

- Было четкое понимание того, что если ты промахнешься, то он тебя убьет. Никакой ненависти не было. Раз ты на войне, значит должен стрелять и убивать.

- Страшно было?

- Не обстрелянный человек у него все нервы напряжены. Он любого разрыва и выстрела боится. Таких людей, которые заранее готовы к войне - нет, но этот страх преодолевается. Через некоторое время, когда пообвыкнишься, уже понимаешь, что вот этот снаряд мимо пролетит, а вот этот опасен. Но даже после кратковременного отсутствия на передовой, например после госпиталя, чувство страха на некоторое время возвращается.

Потом, если бояться, так и в разведку не пойдешь! А Вы знаете, что люди чувствуют командира так же как и лошадь ездока?! Если лошадь чувствует, что ездок трусит, то она не пойдет брать препятствие! Так и здесь - если командир смелый, то солдат чувствует: "О! С этим командиром не пропадешь! Он не подведет!" Смелость и спокойствие командира играют решающую роль! Я, например, когда действовал, всегда рассуждал так: "Не сегодня, так завтра убьют! Что мне бояться, боже мой!" Поэтому, наверное, люди ко мне всегда старались попасть. Отбирал я их так: главное - это желание! Если он желает - все приложится! Потому что трус, больной или слабый не пойдет! Внешние данные конечно тоже играют роль. Вот этого Волкова, который погиб (смотри эпизод 1), мне очень жалко было. Он был выше среднего роста, крупный парень, хороший. Он мне говорит: "Я ранен". Я ему: "Не шевелись, прижмись. Пол-минутки, минутку и все!" Но это хорошо когда не ранен, можешь прижаться, а раненный он кидается. Смотрю - все, убит.

Так вот я имел право отбирать людей из полка. Штатный взвод разведки 20-25 человек, конечно, был, но когда я уходил в тыл противника, мне представлялось право, при необходимости, набирать дополнительно. Много было ребят желавших пойти в разведку из уголовников, потому что в разведке отличиться можно было быстрее, а уж если он отличился, то сразу подавали представление о снятии судимости. Вот таких у меня было человек 5, и двое из них имели приговоры даже по 10 лет тюрьмы. Очень хорошие ребята.

- Вас берегли, не использовали как пехотинцев?

- Каждый командир берег разведчиков знаешь как? Оооооо! Для него разведка все! Если командир хороший, он свой взвод бережет как зеницу ока!

- У Вас были послабления, привилегии?

- Нет я знал, только то, что поставленную задачу надо выполнить. Если вернешься - значит струсил. А то бывает так - пошел, его обстреляли, он вернулся и доложил: "Нас обнаружили." А у меня тогда и пулемет обстрелял, и немцев встретили, а задачу все-таки выполнили. Вот только этого пленного не уберегли (смотри эпизод 2). Правда, никого тогда не представили к наградам.
Я никогда ни за званиями, ни за наградами не гонялся. Один раз вызвали в штаб дивизии. Я тогда был старшим лейтенантом. Приезжаю, а мне офицер штаба говорит:
- Ты чего не по форме одет?
- А что?

- Да ты же капитан! - Снимает 2 шпалы со своей формы и мне одевает.
Мне было 21 год, когда я стал капитаном. С наградами тоже не везло - в самые жаркие моменты начала войны, как правило, не представляли. Вообще у нас в Заполярье представляли только за конкретно выполненную задачу, а не так как на Западе по разнорядке. Поэтому у меня есть только Орден Красной Звезды за ту удачную засаду (см эпизод 3).

- Как Вы к партии относились?

- Я прибыл на фронт комсомольцем. А потом после случая с документами, когда я сумку нашел (смотри эпизод 4), в полку на меня обратили внимание и решили принять в партию. Я помню, шел с разведчиками, и секретарь партийной организации полка встретил меня и сказал о решении:
- А что надо сделать? - Спросил я.
- Ничего, вот заявление напиши и все.
Приняли меня в кандидаты и через 6 месяцев меня приняли в партию. Ну, а я выполнял все, что от меня требовалось.

- Не было вмешательства политработников в Вашу деятельность как разведчика.

- Нет! У нас был замполит, лейтенант Литвак, который не вмешивался в командирские дела, а только следил, что бы люди были одеты, накормлены и информированы о ситуации в стране.. Он мне просто помогал. С людьми беседу провести или еще чего. Были, конечно, неприятные политруки, которые пытались командовать, но у меня ничего подобного не было.

- Были ли какие-то приметы, предчувствия?

- У меня было 2 случая. Первый произошел, когда мы отошли в районе Алакуртти. Заняли оборону. Мы с телефонистом находились в одной ячейке. И тут начался артобстрел. И вдруг возникло чувство, будто кто-то силой тянет меня в сторону. Я успел отскочить метров на 15 и на месте, где я только что был разорвался снаряд, который убил телефониста.

Второй случай произошел, когда мы подходили к рубежу реки Верман в Августе месяце. Устроили мы привал на высотке, а немцы все время постреливали. И вот какая-то сила подняла меня и я сбежал чуть-чуть вниз, метров 10-15. В эту же секунду и на то место где мы располагались обрушился артиллерийский налет из 6-8 снарядов. У нас были раненые и может даже убитые, а я спасся тем что отскочил. Оба эпизода длились секунды, быстрее чем я о них рассказал. А вот когда я на мине подорвался, ни какого предчувствия не было. Мы были в рейде в тылу противника. Только я сменил двух дозорных, которые вяло шли впереди, дремав на ходу, потому, что не спали почти двое суток, и зацепился за растяжку. Только помню черно-красное пламя передо мной. Ребята потом сказали, что меня метров на 10 отбросило. Что характерно, что если бы я был метрах в 5ти, то осколки бы пошли по животу - это конец, а так по ногам и в руку как она висела. Меня вытащили, но после этого ранения в разведку я уже не вернулся. В 1943 пошел один раз в составе батальона в рейд и пришлось вернуться - нога распухла, пришлось оперировать. После этого я служил в штабе 19ой армии, в войсковой разведке, где работал с Д. Ф. Златкиным.

- Вы использовали "подножный корм"?

- Грибы и ягоды, конечно, и ели, и заготавливали. Иногда подстреливали кого-нибудь. В начале Июля 1941 на левом фланге дивизии была тропа, которую мы перекрывали. И вот послал я двух людей на ближайшую высотку посмотреть за немцами. Они в ложбинку, поросшую лесом, спустились, и я слышу - стрельба. Я уже думал с людьми туда идти. Смотрю - поднимаются. Оказалось, оленя застрелили. Так вот дня три-четыре мы это мясо ели.

- Какое оружие брали с собой?

- Я ходил с ППШ и ТТ. Пользовались и немецкими автоматами. Каждый стремился их достать, потому что они легкие были. Гранаты или Ф1 или РГД-33. Немецкие гранаты тоже использовали, поскольку у нее ручка длиннее, и ее можно дальше кинуть. Если проводили разведку переднего края, то брали пулемет, но в тыл его не таскали - слишком тяжелый. Иногда нас поддерживали минометы и артиллерия.

- Вас учили рукопашному бою?

- Нас в училище учили обращаться с винтовкой. Мы сооружали чучело из соломы, рядом с которым вставал курсант с шестом, обмотанным тряпкой, что бы не повредить нападающего. Ты только идешь колоть это чучело, а он тебя палкой! Так вот, ты должен палку отбить и чучело уколоть. Специальным приемам или обращению с ножом нас не учили, хотя сам нож и умение с ним обращаться разведчику нужны обязательно.

- Были ли отличия в тактике, когда Вы действовали против финнов или немцев?

- Нет! Тактика не менялась, и мы не приспосабливались к национальности противника.

- Сколько человек ходило?

- В Карелии такой рельеф местности, что даже батальону трудно маневрировать особенно летом. Зимой иногда ходили силами до двух батальонов, громили тылы противника, но в основном мы больше действовали мелкими группами, которые больше подходили для тех условий. Обычно 10-15 человек, но очень хорошо подготовленные и вооруженные. Немцы же чаще использовали большие соединения в 50-60 человек, поддерживаемые артиллерией и минометами. Довольно примитивная тактика, не дававшая эффекта. Кстати, финны тоже мелкими группами действовали. Кроме рельефа в Карелии большую роль играет погода. Она может измениться в любую минуту! Такой случай был в 122ой дивизии. Вышел лыжный батальон в рейд. Погода была хорошая. Потом пошел мокрый снег. Все намокли. Командир связался со штабом дивизии и доложил, что дальнейшее продвижение не возможно - мокрый снег налипает на лыжи. Командир дивизии ответил: "Продолжайте выполнять задачу." Но командир батальона, на свой страх и риск решил вернуться. А к ночи ударил мороз. Хорошо, что они вернулись - иначе все бы замерзли, хотя и так 70 человек было госпитализировано, а остальные были обморожены.

- Как разделяли функции в разведгруппе?

- Смотря какая задача. Если разведка объекта, то никакого разделения нет. Если же нужно захватить языка, то здесь выделяешь 2-3х наиболее крепких ребят в группу захвата, а остальные остаются в группе обеспечения, которая сможет отрезать огнем противника и не дать ему преследовать группу захвата. Потом уже наша теория считала, что должны быть три группы: нападения, захвата и поддержки. Просто выделяется из группы нападения один человек, задача которого захватить пленного, а остальные этот захват обеспечивают.

- Тренировались?

- Да! Когда уже в обороне встали, то прежде чем идти на задание, выбирали объект - пулеметную точку, место засады на тропе и т.д. Готовились. В тылу подбирали похожее место, оборудовали его и разведчики тренировались. Ведь в разведке самое важное - это знание объекта, особенно если стоит задача взять языка. Надо, изучить местность, подходы, подготовиться, а потом уже брать. А у нас сначала так было: "Вот, сегодня в ночь пойдешь и на этом участке возьмешь языка!" Представляешь? Я мог только взять людей и определить, как идти и какое оружие взять. Потом, правда, все наладилось.

- Убитых вытаскивали?

- Если не далеко, то вытаскивали, а если не было возможности (как в том случае когда полковника искали), то разбирали куски породы, делали углубление сантиметров 60 шинелями их накрывали и закладывали камнями. Раненых же всегда вытаскивали.

- У немцев было много снайперов?

- У нас было больше. Я тоже немного стрелял. Как-то пришел на передний край и смотрю саперы ставят мины - такие деревянные коробочки, куда вставляют толовую шашку, а промежутки тоже толом засыпают, потом вставляют взрыватель и идет минирует передний край. Вот я лег со снайперской винтовкой и все время постреливал, а противник там оборону что ли строил - то бревно несет, то еще чего. Как выстрелишь- смотришь пропал. А этих саперов было трое и у них было 2 мешка - один с шашками, а второй тол в порошке. Вот они заготовят их заранее и несет штуки три. Надо взрыватель-то в последний момент вставлять, а им не хочется это лежа на болоте делать. Я говорю:
- Вы что делаете?! Она же у вас в руках взорвется!
- Да нет мы уже сколько ставили!
Минут сорок прошло и слышу 2 сильнейших взрыва… Только одна нога осталась от этих троих.