Вопрос о создании "Истории советской литературы" наконец-то обсуждается в печати уже не как нечто желательное, ожидающее своего воплощения в более или менее отдаленном будущем, а как властное требование времени, подлежащее выполнению именно сегодня. Сейчас уже не нужно доказывать, насколько важное место в культурной жизни советского общества занимают литературы, создаваемые в нашей стране на десятках языков разных народов и составляющие в сумме то совершенно новое явление в истории мировой культуры, которое называется многонациональной советской литературой, единой по своему существу. Она появилась на свет в результате победы Октябрьской революции и бурно развивалась в условиях строительства социализма и неуклонного проведения ленинской национальной политики. стр. 209 -------------------------------------------------------------------------------- Как будто стало уже общепризнанной истиной, что для разрешения теоретических проблем, связанных с художественным творчеством в условиях коммунистического строительства, как и для понимания процесса формирования принципиально новой, социалистической культуры и советской литературы, необходимо пристальное изучение этого, процесса во всем многообразии национальных культур и литератур, которые создаются в нашей стране на разных языках, на основе различных традиций, складывавшихся у каждого народа в различных исторических условиях. Нынче выдвигаются уже чисто практические вопросы, касающиеся создания "Истории советской литературы", принципов ее построения, "идей и структуры", характера и объема будущего труда, который с самого начала и совершенно правильно мыслится не иначе, как коллективный. Прежде всего, мне кажется, необходимо уточнить терминологию, ибо в некоторых высказываниях можно усмотреть смешение двух различных понятий - "советская литература" и "литературы народов СССР". Следует с самого начала разграничить единую, и именно единую, а не "комплексную", "синтетическую" или "всеобщую" историю советской литературы как единый процесс, и, если хотите, комплексную, синтетическую или всеобщую историю литератур народов СССР. Авторы коллективной статьи Г. Ломидзе, В. Пискунов и Л. Тимофеев ставят вопрос: как же строить историю столь многочисленного отряда национальных литератур, и, ссылаясь на опыт кафедры литератур народов СССР МГУ, предложившей изучение литератур по гнездам (вернее, по группам), замечают, что для единой "Истории советской литературы" "гнездовая" классификация явно не подходит. И далее приводят совершенно травильные доводы против такой классификации, которая нарушит целостность изложения, и советские литературы предстанут разъединенными, обособленными. Но все дело в том, что принцип объединения литератур народов СССР в отдельные родственные группы (1. Средняя Азия и Казахстан. 2. Закавказье и Северный Кавказ. 3. Прибалтика. 4. Россия, Украина, Белоруссия, 5. Поволжье) избран был в МГУ отнюдь не для советских национальных литератур, появившихся на свет после Октябрьской революции, а для истории литератур народов СССР на всем протяжении их исторического пути, когда определенные группы литератур, развиваясь в близких или "даже одинаковых исторических условиях, имели много общего между собой. Это и дает нам возможность говорить о близких, родственных в прошлом группах литератур, отнюдь не являющихся, однако, в то время едиными. Можно ли говорить о единой по своим основополагающим принципам, единой по содержанию литературе у народов Кавказа в XII веке, или у народов Средней Азии в XV веке, или у народов Поволжья в XVIII веке, или у народов Прибалтики в XIX веке? Разве не ясно, что эти народы не могли иметь в те отдаленные эпохи единую литературу, такую, какую они стали создавать вместе со всеми другими народами бывшей России лишь после появления на карте мира Советского Союза? В отношении истории литератур народов СССР до революции можно говорить лишь о взаимосвязях и взаимодействии отдельных литератур народов, живших на единой территории и развивавшихся в близких или схожих исторических условиях, не упуская при этом из внимания, конечно, и тесное взаимо- стр. 210 -------------------------------------------------------------------------------- действие, широкие взаимосвязи, имевшие место между литературами разных групп и разных народов, невзирая на географические расстояния и даже государственные границы. В своей "Программе по истории литератур народов СССР", изданной под редакцией М. Богдановой, кафедра литератур народов СССР МГУ имела в виду дать программу общего курса истории литератур народов СССР с начала их зарождения до наших дней, причем советский период развития этих литератур занимает далеко не главное место в этом курсе (около 30 страниц из 108), особенно когда речь идет о древних литературах, имеющих богатую историю в прошлом. Коллектив кафедры - и это его большая заслуга - предложил принцип объединения близких по территории и историческим условиям развития литератур и ввел в практику изучение и преподавание истории этих литератур по известным группам. Запланировано издание целой серии учебников и учебных пособий по каждой из групп литератур народов СССР. В прошлом году под редакцией М. Богдановой вышел первый такой учебник - "История литератур народов Средней Азии и Казахстана", включающий в себя как классический, так и советский периоды развития таджикской, узбекской, каракалпакской, туркменской, казахской и киргизской литератур. Сейчас готовится "История литератур народов Закавказья и Северного Кавказа"; на очереди находится третий выпуск - о литературах народов Поволжья, а там начнется работа над составлением учебников по истории литератур народов Прибалтики и др. Все эти учебники, призванные осветить историю литератур народов СССР (включая и устное народное творчество) по указанным выше группам - от начала зарождения до наших дней, ни в какой мере не претендуют быть историей или частью истории советской литературы, которая имеет свою специфику и требует принципиально иного подхода. Поэтому несколько неожиданно прозвучали слова одного из основных авторов программы литератур народов" СССР, изданной кафедрой МГУ, К. Зелинского, который пишет в своей статье: "Автор (или авторы) будущей "Истории литератур народов СССР" должны представить талантливо, вдохновенно написанную картину того, как развивались литературы на почве социализма" ("Вопросы литературы", N 6, стр. 56). Известно, что на почве социализма развивалась советская литература, единая и многонациональная, социалистическая по содержанию и национальная по форме, а не литературы народов СССР, имеющие каждая свою особую историю, хотя и развивавшиеся в живых и тесных взаимосвязях с другими литературами. Сейчас речь должна идти и в действительности идет об истории советской литературы, которая может быть только единой историей единой, хотя и многонациональной, литературы, а не об истории литератур народов СССР, которая не может быть единой, так как и сами литературы не были тогда едины; это разные литературы, развивавшиеся каждая по своему специфическому пути", в соответствии с особыми условиями исторической жизни народа и на основе своих, одной ей свойственных традиций. Эти литературы могут быть сведены в лучшем, случае в отдельные группы по территориальному, этническому, языковому и историческому признакам, и история их может быть синтетическая, сводная, общая или комплексная. И это сведение в группы имеет не только утилитарное (для удобства "пре- стр. 211 -------------------------------------------------------------------------------- подавания, для более легкого усвоения студентами суммы определенных знаний", - как пишут авторы коллективной статьи), но и большое теоретическое значение, поскольку в центр внимания историка и исследователя ставятся проблемы взаимосвязей и взаимодействия близких литератур, ставится задача исследовать общие для всех литератур данной группы конкретно-исторические условия и причины, обусловившие в отдельные исторические периоды общность литературного процесса. В этой области перед литературоведами раскрываются широчайшие возможности самых неожиданных открытий как теоретических, так и исторических обобщений. Это, надо считать, завтрашний день советского литературоведения, которое до сих пор делало лишь весьма робкие шаги в этом направлении. Однако речь у нас идет сейчас не об истории литератур народов СССР, представляющей собой совершенно особый предмет, со своими принципами и требованиями, а об "Истории советской литературы". Какой же должна быть эта "История" и как она должна строиться? Мне кажется, ответ на этот вопрос предопределен уже сказанным о характере советской литературы как литературы единой и многонациональной. Авторы будущего труда должны будут выделить особо и осветить со всей тщательностью именно то общее, что объединяет разные национальные литературы в единую советскую литературу. Национальная специфика литератур должна занимать авторов уже во вторую очередь, Не то, что отличает, а то, что объединяет литературы советского периода, - вот что должно лечь в основу работы над "Историей советской литературы"! " Если "История" эта будет строиться проблемно, то при освещении, каждой проблемы, которая становилась предметом художественного творчества, должны приводиться материалы из всех литератур, в которых данная проблема получила то или иное разрешение. Если она будет строиться по иному принципу, например, тематическому, то опять-таки при разработке каждой темы надо будет ссылаться, независимо от национальной принадлежности, на всех советских авторов, которые в своих произведениях наиболее интересно разрабатывали эту тему. Одним словом, материал, над которым придется работать коллективу авторов, будет и должен представлять собой всю советскую литературу и охватывать наиболее значительные произведения советских писателей. Следует согласиться с Нафи Джусойты, который пишет, что история литератур - не всесоюзный той, куда приглашают от каждой литературы, по человеку: "В процессе единения все литературы (и малые и большие, и молодые и многоопытные) равны. Больше того, для характеристики этого процесса порой молодые литературы дают даже более показательный материал, нежели литературы, располагающие многовековым опытом". Этот совершенно правильный принцип будет строго соблюден, если авторы подойдут к литературному процессу с полной объективностью и каждое значительное произведение будут рассматривать как художественную ценность, независимо от того, на каком из языков народов СССР оно написано. Г. Ломидзе, В. Пискунов и Л. Тимофеев пишут по этому поводу: "Нам надо найти в этом процессе такие общие творческие проблемы, которые затрагивали бы все литературы, и показать, как в решении этих проблем обнаруживалось национальное своеобразие каждой литературы". Положение совершенно бесспорное, если только слова "все литературы" являются оговоркой, так как едва ли при вы- стр. 212 -------------------------------------------------------------------------------- делении общих творческих проблем следует требовать, чтобы они затрагивали' все литературы. Совершенно достаточно, если они будут затрагивать сколько-нибудь значительную группу литератур. С другой стороны, надо учесть и такую возможность, когда в какой-нибудь одной литературе будет разработана новая, еще ни в одной другой литературе не поставленная творческая проблема, обещающая захватить завтра и другие литературы, привлечь внимание большого круга советских писателей. Не приходится, конечно, сомневаться, что коллектив авторов не пройдет мимо этой; проблемы только из-за того, что она затронута лишь в одной из множества национальных литератур. Возвращаясь к приведенной выше цитате из статьи трех авторов и останавливаясь особо на второй ее части, я хотел бы несколько развить и разъяснить уже высказанную мною мысль о месте национальной специфики в будущей "Истории советской литературы". Мне представляется, что коллективу авторов придется на первом этапе в известной мере отвлечься от второй части формулы советской литературы: "единая и многонациональная" - и основное внимание сосредоточить "а первой части - единая. Это поможет определить тот материал, который ляжет в основание "Истории", станет предметом ее изучения и описания. Когда это будет сделано, можно будет дать самую необходимую характеристику национальной; специфики каждого произведения. Надо помнить, что перед нами стоит задача создания "Истории советской литературы" как литературы единой. И национальная специфика в подобном исследовании неизбежно отойдет на второй план, так как каждый, кто пожелает подробнее и глубже познакомиться с особенностями той или иной национальной литературы, может обратиться к другому источнику - к очерку ее истории. Однако нельзя не учесть при этом и опасности, о которой предупреждает Д. Благой: "Если проводить объединение только по линии проблематики, тематики, то есть, проще говоря, содержания, и не принимать во внимание различий национальной формы, не давать анализа и в этом аспекте, не будет ли это не многообразием в единстве, а единством за счет многообразия? Не поведет ли это к "обесформлению" (художественному обескровлению) различных национальных литератур?" Двух мнений тут быть не может: конечно и безусловно поведет, если "История советской литературы" будет строиться только по линии проблематики, тематики, то есть содержания, без учета и анализа национальной формы, я бы еще добавил от себя - формы художественной. В том-то, по-моему, и будет заключаться основная, главная и наиболее ответственная задача авторов "Истории", чтобы не ограничиться при создании картины развития советской литературы содержанием художественных произведений, но дать также характеристику художественной и национальной формы. Трудность заключается именно о сочетании пропорций, нарушение которых: может дать либо историю разных национальных литератур, в сумме составляющих советскую литературу, либо привести к обезличиванию, "обесформлению" национальных литератур. С удовлетворением следует отметить, что это обстоятельство учитывается в статье трех авторов. "Главной же задачей "Истории, советской литературы", - пишут они, - должно быть именно раскрытие творческого стр. 213 -------------------------------------------------------------------------------- единства входящих в нее литератур, - единства, которое проявляется во всем их национальном художественном своеобразии и проникнуто идеей народности и партийности". Вторым кардинальным вопросом "Истории советской литературы" является вопрос о включении в нее отдельных монографических очерков, посвященных творчеству наиболее выдающихся писателей. Я сторонник такого типа истории литературы, как двухтомный "Очерк истории русской советской литературы", выпущенный ИМЛЙ АН СССР в 1954 - 1955 годах; в этом очерке сделана попытка показать условия, в которых зарождалась молодая советская литература, и весь процесс ее роста, возмужания, движения в различные периоды жизни и борьбы советского общества. Я противник другого типа истории литературы, какую издал тот же институт в 1958 - 1961 годах в трех томах. В этих трех больших томах основное и подавляющее место занимают монографические очерки о творчестве сорока с лишним видных русских советских писателей, но не найти в них, этих трех томах, обстоятельного разговора о литературе, о том, как она развивалась, чем болела, каких успехов добивалась и добилась. Нельзя же сравнительно небольшие обзоры, с которых начинается каждый из трех томов, хотя и написанные порой очень интересно и талантливо, выдавать за серьезный, глубокий разговор о литературном процессе. А между тем в истории, всякой истории, первое дело - показать движение, процесс, развитие. Почти о каждом из писателей, кому посвящены краткие очерки в трехтомной "Истории", можно найти еще более обстоятельные, интересные, талантливо написанные книга и исследования. Не большая заслуга и не тяжкий труд заказать десятку опытных авторов два или три десятка очерков о творчестве отдельных писателей, а затем собрать их в один сборник и, выпустить в одном переплете. В этой области у нас кое-какая практика уже имеется, и с каждым годом мы будем делать это лучше. Но перед нами стоит вовсе не та задача. Нам надо писать историю литературы, показать ее зарождение, рост, достижения и недостатки. Иной раз приходится слышать: как же можно показывать рост литературы без разговора о писателях, о людях, которые эту литературу создают? Возражение не серьезное. Как будто может найтись такой наивный человек, который предложит избегать в истории литературы имен писателей или разговора об их индивидуальном творчестве! Речь идет вовсе не об атом. Разумеется, говоря о каком-нибудь произведении, необходимо тут же рассказать об авторе его с указанием дат его биографии, рассказать о нем все, что требуется по ходу изложения именно истории литературы. Если же преобладающее место предоставить так называемым "монографиям" о писателях, а о самом литературном процессе сказать скороговоркой, то не напомнит ли в таком случае "История литературы" сурово осужденную нами "историю царей", заменявшую когда-то историю народов, - или, по меткому выражению А. Толстого, сборник литературных "житий"? Из сказанного вовсе не следует, что я не признаю монографических очерков и исследований о писателях. Наоборот. Очень жаль, что таких монографий все еще недостаточно, О многих выдающихся писателях народов СССР, внес- стр. 214 -------------------------------------------------------------------------------- ших огромный вклад не только в свою национальную, но и во всю советскую литературу, ничего не написано, и о них необходимо написать обстоятельные монография. Об этом стоило бы позаботиться издательству "Советский писатель". Итак, эти монографии нужны, очень нужны, но нельзя заменять ими историю литературы как процесса. А соблазн поступить именно так возникает немалый: ведь монографии-то писать легче. Можно выпустить пять больших томов, в которых объем четырех томов будет отдан под монографии, написанные отдельными научными работниками, а один том будет содержать собственно историю литературы. И получится пятитомная "История советской литературы". Но это приятный самообман!.. Весьма серьезные, теоретически обоснованные и научно аргументированные возражения против такого типа "Истории литературы" высказал Д. Благой, с которым я полностью согласен. В отношении периодизации литературного процесса я хотел бы особо остановиться на первом периоде, который определяется в статье трех авторов 20-ми годами. Сознавая неполноту своего определения и, по-видимому, предвидя возражения, авторы добавляют в скобках: "не отрывая их от начальных лет революции". Мне не совсем понятен смысл такой формулировки: "20-е годы, не отрывая их от начальных лет революции". Почему не 1917 - 1930 годы? Неужели только потому, что советская власть победила в 1917 году не во всех областях бывшей царской России? Но если в 1917 году советская власть победила на большей части территории России, то это значит, что условия для зарождения советской литературы уже появились и процесс складывания новой литературы уже начался. После этого в процесс включаются новые отряды советских писателей и в ожесточенной идеологической борьбе утверждают новый творческий метод - социалистический реализм. Подступом к этому периоду - первому периоду становления советской литературы, - как мне кажется, должны явиться последние, заключительные главы истории литератур народов СССР, охватывающие период от начала XX века до победы социалистической революции. Это будет как бы предыстория советской литературы. Она объяснит возможность или, вернее, необходимость, неизбежность, закономерность появления в условиях советской власти на основе многих национальных литератур литературы принципиально нового качества - единой: многонациональной советской литературы. Здесь-то, в этой предыстории советской литературы и в "эпилоге" истории литератур народов СССР, должны будут найти освещение и дореволюционные взаимосвязи, взаимодействие, обмен опытом между отдельными литературами народов России, и зарождение метода социалистического реализма в некоторых из этих литератур (русской, украинской, белорусской, грузинской, армянской, азербайджанской и т. д.). Не приходится скрывать, что как эта предыстория, так и первая глава "Истории советской литературы" окажутся наиболее трудными, сложными и, я бы сказал, даже решающими: успех всего исследования в целом будет в значительной степени зависеть от успеха этих начальных частей его, так как стр. 215 -------------------------------------------------------------------------------- именно здесь придется утверждать принципы, методологию, профиль, направление всей работы. И это, конечно, не последняя трудность. Их будет много. И не все их можно предусмотреть заранее, многие из них возникнут в ходе работы над "Историей". И авторский коллектив должен быть готовым к встрече с ними, к их преодолению. Ясно одно; за истекшие сорок с лишним лет развитая советской литературы неизмеримо выросла и окрепла и наука о ней. Это вселяет уверенность, что трудности при общих (усилиях литературоведов и критиков удается преодолеть и властное требование жизни, будет удовлетворено - долгожданная "История советской литературы" будет написана. В добрый час! стр. 216